Книга Парфюмер звонит первым - Анна и Сергей Литвиновы

Эрнест Максимович поджал губы и, нахмурившись, замолчал.

Эстафету из его слабеющих рук тут же подхватила секретарша, пожилая Изольда Серафимовна:

– Но вы так молоды, Татьяна Валерьевна! (Отчество она выговорила с неприкрытой язвительностью.) А «Юлиана» – большая, серьезная фирма! Чтобы работать с ней, требуется опыт! Знания! В конце концов, жизненная мудрость!

Таня с неприкрытым изумлением взглянула на Изольду – может, она шутит? Но секретарша выглядела абсолютно серьезной. Искренне озабоченной судьбой и агентства, и его контрактом с «Юлианой».

– Мне кажется, наш разговор заходит в тупик, – отрезала Татьяна. И для особо непонятливых добавила: – На должность директора меня назначил Брюс Маккаген, и его решения в агентстве «Ясперс энд бразерс» не обсуждаются. А сейчас, если позволите, я хотела бы приступить к работе. – Она выразительно взглянула на дверь.

Изольда горько усмехнулась, будто произнося: «Да что там какой-то Маккаген понимает в наших костровских делах!..» И выходить из кабинета не спешила.

А шофер вдруг бухнул:

– Маккагена вашего я не знаю, зато Эрнест Максимович с директором «Юлианы» в теннис играет. Это вам о чем-нибудь говорит?

«Только о том, что ты дурак», – едва не ответила Садовникова. Но удержалась, смиренно произнесла:

– Спасибо, я приму это к сведению.

Четвертый член семейки, менеджер Леня, вдруг фыркнул. Прочие костровцы наградили его неодобрительными взглядами.

«Не все потеряно!» – обрадовалась Татьяна и попросила:

– Останьтесь, пожалуйста, Леонид. Остальные свободны. («Испепеляют взглядами – странно, как я до сих пор еще цела?»)

Таня холодно обратилась к водителю:

– И, будьте добры, унесите отсюда это … – Она махнула на собрание сочинений Ленина.

Шофер топтался на месте, растерянно взглядывал на бывшего шефа и не двигался с места. А Эрнест молчал.

– Новая метла… – словно про себя проворчала секретарша.

Таня выдержала ее скептический взгляд и потребовала:

– А вы, пожалуйста, приготовьте мне кофе. Растворимый я не люблю, пью эспрессо, сахара две ложки.

– Вот как! Значит, эспрессо!.. – протянула Изольда. А Эрнест Максимович гневно передернул плечами и заспешил к выходу. Но Таня «построила» и его:

– А от вас я жду аналитическую записку по «Юлиане». Все данные по продукции, все образцы существующей рекламы.

– Может, что-нибудь еще? – издевательским тоном уточнил Эрнест.

– Да, мне нужно кое-что еще. Вы, оказывается, знакомы с директором «Юлианы» – Пастуховым? Очень кстати. Будьте добры, подготовьте для меня его полную биографию. Где учился, какие книги любит, где предпочитает отдыхать…

– Хотите захомутать? – уважительно поинтересовался шофер.

Таня его реплику проигнорировала. Секунду подумала и добавила:

– Обращаюсь ко всем сотрудникам. У вас есть только два варианта. Или выполнять мои указания, или увольняться к чертовой матери. Ясно?

– Я вас понял, – выдавил побежденный Эрнест.

Шофер и секретарша промолчали. А копирайтер Леня прокомментировал:

– Блеск.

А Таня прикрыла глаза и подумала: «Пожалуй, я слегка переборщила…»

Прошло три месяца.

Понедельник, 21 июня

Самое важное событие этого лета назначили так, что хуже не придумаешь: на одиннадцать утра понедельника. В условленный час Татьяна вместе с ближайшими соратниками должна была предстать пред светлыми очами руководителей «Юлианы» и вынести на их обозрение плод собственной трехмесячной работы: рекламную концепцию четырех косметических линий – кремы для рук и тела, кремы для лица, шампуни и соли для ванн и даже духи.

Понедельник, да еще утро, – самое что ни на есть невыгодное время для общения с заказчиками. Это Татьяна усвоила хорошо. Долгий рекламный опыт приучил: лучше всего впаривать клиентам свои идеи по пятницам. В крайнем случае – вечером в четверг. В предвкушении уик-энда заказчик благодушен и нетерпелив. Он готов согласиться на любую ересь, лишь бы его оставили в покое, не морочили голову и дали спокойно дотянуть до конца рабочей недели. А вот когда выходные уже прошли… После них клиент обычно мается похмельем, сожалеет о бездарно растраченном времени и чертовски хочет поработать. Работа, в его понимании, выглядит так: придраться ко всему на свете, а особенно – к несчастным рекламистам: «Я вам плачу бешеные бабки, а вы мне всякую фигню подсовываете!»

Но, может, на сей раз обойдется? Может, начальники «Юлианы» настолько хорошо провели нынешние выходные, что к утру понедельника продолжают пребывать в благодушии? А может, Танина концепция окажется настолько гениальной, что ей поаплодируют, невзирая даже на «день тяжелый»?

…Утро «дня Ч» у Тани началось в девять, когда прозвонил будильник. Но дальше привычный порядок сборов на работу был нарушен. Вместо растяжки – ее Татьяна обычно делала, прежде чем встать с постели, – она просто повалялась. Вместо того чтобы давить сок (каждый новый день Таня начинала со стакана апельсинового), тут же бросилась к кофеварке. И вместо слабенького, полезного для здоровья кофейка сварила себе двойной эспрессо. И все время – пока принимала душ, пока чистила зубы – внутри противно дрожала какая-то жилка. Дураку ясно: она волновалась. Самый натуральный предпремьерный мандраж. Чувство, знакомое любой актрисе или хотя бы участнице художественной самодеятельности. С той небольшой разницей, что актриса – равно как и исполнительница песни «Крылатые качели» на школьном утреннике – представляет на суд зрителей уже апробированный материал: заигранную пьесу, испетую песню, а Татьяне сегодня предстоит исполнить перед почтенной публикой нечто, придуманное ею самолично от первой до последней буквы.

Одна надежда: вдруг секретное оружие сработает?.. Секретное оружие (или, как бы сказал отчим, полковник ФСБ Валерий Петрович Ходасевич, «спецоперацию») Татьяна разработала и провела в полной тайне от коллектива и очень этим гордилась.

«Хватит мечтать! – оборвала она себя. – Лучше приготовься к самому худшему. И к полному краху концепции, и к бесконечным придиркам по мелочам, и даже к оскорбительным выпадам в свой адрес».

С чашечкой кофе в руках Татьяна вышла на балкон. С квартирой в Кострове ей повезло. Точнее, работодатели не поскупились: сняли ей жилье высокого класса. Высокого – конечно, по нашим, российско-провинциальным меркам. «Двушка» в сталинском доме в самом центре города. Балкон в гостиной выходит прямо на высокий берег широченной реки Танаис, матери рек русских. Внизу, сразу под балконом, идет поросший травой склон. По нему, верно, ребятишки зимой на санках любят съезжать. В те, конечно, редкие дни, когда в южном Кострове выпадает снег.

Склон заканчивается асфальтированной, уставленной фонарями набережной – по ней летними вечерами фланируют местные гуляки. А за набережной – широкий Танаис. В утренней жаркой дымке теряется левый берег. Вид с балкона у Тани восхитительный: на много миль кругом. По Танаису величаво идет четырехпалубный круизный пароход. Следом вниз по течению ползет баржа с лесом. В противоположном направлении суетливо пыхтит буксир. На обоих автомобильных мостах через реку – и справа от Тани, и слева – потоки машин. Солнце вспыхивает в оконцах автомобилей, посылает ослепительные зайчики. По третьему, старому, мосту с железными пилонами тянется на противоположный берег зеленая гусеница: пассажирский поезд чухает на юг, к Сочам – Адлерам: уже начался сезон отпусков.