Книга Девушки выбирают героев - Светлана Лубенец

Через некоторое время в класс влетели Серега Степанов и Валерка Кравцов с весьма заговорщицкими лицами.

– Прошу минуточку внимания! – тоном заправского шоумена заявил Валерка. – Серега! Доставай!

Степанов вытащил из большого пакета старинный, слегка погнутый жестяной почтовый ящик, выкрашенный в отвратительный темно-зеленый цвет, а Валерка провозгласил:

– Это для «валентинок»!

Конец его немудреной фразы потонул в оглушительном девчоночьем визге.

– Не надо оваций! – остановил их жестом Остапа Бендера Кравцов. – Вот видите? – Он достал из кармана ключик, которым запирал нижнюю крышку ящика. – До конца дня никто ничего не сможет достать! А после физры – милости просим всех сюда за почтой!

– Это что же получится? Мы до конца уроков не получим ни одной «валентинки»? – расстроилась Таня Казакова. – Так неинтересно!

– Тебе, Танька, пару штук обязательно сунут прямо в белы ручки твои поклонники из одиннадцатого «Б»! Но и нашим не возбраняется запихивать девчонкам «валентинки» в сумки и тетрадки, и даже за шиворот, но почтовый ящик – это же супер! Это клево! Ни у кого в школе такого нет!

Он засунул зеленый ящик в книжную полку, потеснив учебники с геометрическими фигурами, и провозгласил:

– Ну!!! Однокласснички!! Кто размочит счет?

После непродолжительного молчания со своего места поднялась Кристина Кирьянова и первой опустила в прорезь ящика «валентинку».

– Yes! Начато! – хором крикнули Валерка с Серегой.

Все зааплодировали, а Серега, убрав с лица дурашливую улыбку, поторопил одноклассников:

– Прошу срочно заняться написанием любовных записок, ибо сегодня это, во-первых, санкционировано педагогами, а во-вторых, – он посмотрел на часы, – у вас на все про все девять минут до звонка. Остальные уроки у нас в других кабинетах. Не таскать же за собой ящик! Так что приступайте, уважаемые, приступайте!

В классе повисла сосредоточенная тишина, поскольку все занялись записками. Игорь с независимым лицом раскрыл тетрадь по алгебре, посмотрел на последний пример, поменял в одном месте минус на плюс, зачеркнул ответ и написал рядом другой. Потом осторожно скосил глаза на сидящую сбоку от него Кристину Кирьянову. Она, опустив голову к очередной «валентинке», улыбалась тому, о чем писала. Игорь скользнул взглядом по ее гладко зачесанным и завязанным в хвост на затылке волосам, по нежному профилю, остановил его на глубоком вырезе яркой кофточки и отвел глаза. Он покрутил в пальцах ручку, а потом прямо в тетради напротив домашней работы написал: «Ты мне нравишься», – затем зачеркнул это двумя жирными чертами и вывел чуть ниже: «Я тебя люблю». После снова зачеркнул написанное, раздраженно и зло, и опять повторил: «Ты мне нравишься». Еле двигая рукой, чтобы никто не видел, он, смяв тетрадный лист, оторвал от него свою записку, закрутил ее трубочкой, примял, чтобы не разворачивалась, и надписал сверху: «Кирьяновой К.».

* * *

А с Кирьяновой К. в это время разговаривала Таня Казакова.

– Ну и кому ты пишешь? – спросила она подругу.

– А то ты не знаешь! – ответила Кристина.

– Герману?

– Танька, отстань! Ты в курсе моих дел!

Казакова огляделась вокруг и наткнулась взглядом на Игоря, который тут же отвернулся к окну.

– А этот все смотрит и смотрит!

– Кто?

– Краевский. Он как-нибудь подожжет тебя своими бинокулярами. Это же не очки! Это натуральный гиперболоид инженера Гарина!

– Отнеси лучше «валентинки» в ящик, – попросила подругу Кристина, никак не прореагировав на «гиперболоид». – А то мне как-то неудобно второй раз.

– Да запросто! Только давай сначала над Краевским прикольнемся.

– Как?

– Напишем ему душераздирающее письмо про любовь.

– Зачем?

– Для юмора! Скучно ведь!

– У меня уже ни одной «валентинки» не осталось.

– У меня тоже, но тем лучше! Напишем ему на листке и закапаем слезами!

– Ты, что ли, будешь над письмом рыдать?

– Вон на окне лейка стоит!

– Знаешь, Танька, сама пиши, если тебе охота.

– Ну и напишу! Хоть посмеемся! – ответила Казакова и склонилась к тетрадке.

* * *

– Кристинка! Это опять тебе! – прочитал на записке Серега Степанов, а Кравцов бросил послание в целый ворох других, лежащих на столе перед Кирьяновой.

– А эта кому же… так неразборчиво написано… А! Игорек! Тебе! – Серега передал листок из тетради, сложенный квадратиком, Кравцову, а тот сунул его Краевскому.

Игорь вздрогнул, с опаской посмотрел на письмо и слегка дрожащими пальцами развернул его. Перед глазами оказался довольно большой текст, написанный гелиевой ручкой. Многие буквы расплылись, будто на лист попала вода. Прочитав первую строку, где речь шла о любви, Игорь, не читая дальше, уже без трепета раздраженно смял лист и сунул его в карман. Очень смешно! Думают, его так просто разыграть! Дурехи! Да не родилась еще та, которая сможет его одурачить!

* * *

– Похоже, он не прочитал, – констатировала Таня.

– Ты про что? – оторвалась от вороха записок Кристина.

– Да все про нашего инженера Гарина, про Краевского. Только открыл листок и сразу смял. Я за ним специально следила. Наверно, я все-таки переборщила со слезами. Понимаешь, из лейки неожиданно так полилось…

– Ну и наплевать! Что тебе за дело до этого Краевского?

– Если честно, мне нет до него никакого дела, но что я, зря надрывалась? Хотелось бы иметь результат! Ну да ладно… Наплевать! – Таня пошевелила рукой кучу записок, лежащих возле подруги, и спросила: – Ну, и кто тебе пишет?

– Да… – отмахнулась Кристина. – В основном чушь всякая без подписей; одна явно от Степанова, хотя тоже неподписанная, а три штуки – наверняка от девчонок, потому что злобные и ядовитые.

– А от Герки есть?

– Скорее всего, нет.

– Ну неужели среди этой кучи, – Таня опять пошевелила рукой записки, – нет ничего интересного?

– Представь, ничего! А у тебя?

– Тоже ничего стоящего. Две записки от Кравцова. Он хоть и не подписался и даже почерк пытался изменить, но я уже давно выучила, с какой дурацкой петлей он пишет «б». В общем, скукота! День влюбленных! Ждешь его, как не знаю чего, а толку?!

* * *

В начале двенадцатого Женя вышла из дома. Февральский день был по-весеннему ярким и солнечным, но зима, совершенно не собираясь сдаваться, дохнула молодой женщине в лицо морозно-дымчатым колючим воздухом. Женя зябко поежилась, подняла воротник дубленки, вышла из двора на Тверскую улицу и направилась к торговому дому «Ока», в котором можно было купить абсолютно все, начиная с продуктов и заканчивая мебелью.