Книга Цветок камалейника - Ольга Громыко

Ответа он не ожидал. Тем более таким спокойным, словно бы даже насмешливым тоном:

— Если не стараться, то незачем и жить — но тебе этого тоже не понять, клещ. Она все равно придет. Вам ее не остановить.

— Мы уже ее оста… — Йер осекся и выругался: последнее слово, призванное окончательно втоптать врага в грязь, осталось не за ним. Жрец не дышал, жилка на шее вздрагивала все реже и слабее.

После секундного колебания Взывающий присел на корточки и нетерпеливо тряхнул светлой гривой волос, через голову стягивая с шеи тонкую серебряную цепочку.

— Нет, дорогой мой, — гадостно ухмыльнулся он, и над грудью «шипа» маятником закачался хрустальный кулон. — Так просто ты от меня не уйдешь!

Воздух в комнате ощутимо сгустился, заскребся в ушах испуганными тараканами. Обережники неуклюже застыли кто где стоял, шел или даже отхлебывал из фляги (так двумя струйками по бороде и потекло), дружно уставившись в пол-потолок и про себя взывая к светлому лику Иггра, дабы не попасться на глаза Темному.

Тело жреца изогнулось высокой и неестественной, до хруста костей, дугой. Затрепетало, забилось в тщетном усилии не то оттолкнуть, не то коснуться кристалла, а когда йер, выждав положенное время, резко отдернул руку, — мешком упало на пол.

— Прекрасно, — прошептал Архайн, завороженно разглядывая поселившееся в глубине хрусталя марево. — День прожит не зря… а сколько их еще впереди!

Последняя свеча растворила огонек в сизой нитке дымка, потянувшегося к дверному проему. Йер с довольным смешком подбросил кристалл на ладони, круто развернулся и вышел из комнаты, не обходя ни лужи крови, ни распластанные, еще шевелящиеся и стонущие тела. Своих или чужих — его совершенно не волновало. Задание выполнено, и награда не заставит долго себя ждать.

После его ухода обережники, не сговариваясь, шумно выдохнули и расползлись по дому, роясь в вещах и обыскивая трупы. За браслет одного из теней тут же началась потасовка — бурная, но беззвучная, дабы вмешавшийся командир вообще не отобрал побрякушку.

А тот, закончив с перевязкой, все-таки приблизился к колыбели, заглянул и тут же изумленно отшатнулся.

Под серебристым пологом на испятнанной кровью перине лежал малиновый, рассеченный надвое бутон.

Глава 1

…с сего дня повелеваем всячески поощрять развитие гильдии охотников: товары в оружейных лавках продавать им со скидкой, в города пускать беспошлинно, налоги брать только с глав, а те уж пусть сами за порядком присматривают…

Иггрова воля от седьмого дня второго месяца Увядания 303 года

На людей даже Двуединому не угодить. Всю весну ныли, что на улицу без плаща не выйти, а стоило солнышку припечь по-летнему, как уже через неделю начали ставить ему в пример давешнюю промозглую хмарь с непрерывной моросью.

ЭрТар из-под козырька ладони прикинул расстояние до города и, со вздохом развязав рукава обернутой вокруг бедер айсты[2], натянул ее на потное тело. Смуглую кожу горца не страшил даже полуденный зной, да и на правила приличия ему было глубоко плевать, но в одних штанах (и уж тем более без них) его могли принять за раба или нищего, коих в Орите было великое множество, и забавы ради вытянуть плетью вдоль хребта. Так что, увы, придется потерпеть.

Тишш уныло плелся следом, по-собачьи высунув язык. Пружинящая походка кошака стала до того угловатой, что больше напоминала хромающую, кончик хвоста клонился к земле, как чахнущий пшеничный колосок, но, коснувшись ее, неизменно отдергивался. И коротко остриженную шерсть, и свисавшие по обе стороны хребта сумки густо покрывала дорожная пыль, еще позавчера бывшая грязью.

Не жаловалась только природа: желтый крап одуванчиков жадно впитывал солнечные лучи, становясь гуще с каждым часом. Черноволосая смуглянка в платье из некрашеного полотна собирала пахучие солнышки в корзинку, аккуратно обрывая стебли у самой земли — чем длиннее они, тем дороже. ЭрТар белозубо улыбнулся, девушка, смутившись, хихикнула в узкую, перепачканную пыльцой ладошку, но заводить знакомство не пожелала, отвернулась. В траве мельтешили скворцы, выклевывая из дерна жирных белых личинок. На полого уходящем вверх холме по другую сторону дороги привольно раскинулось лоскутное одеяло возделанной земли: сугробы цветущих садов, бисер картофельных всходов, частоколы обвитых хмелем и виноградом опор, щетина злаков и редкие дыры непаханых наделов с тусклой порослью сорняков — видать, хозяин съехал или не сумел оплатить ирну.

Тишш ткнулся в хозяйскую ладонь сухим и шершавым, как хлебная корочка, носом. Парню лень было даже пальцами в ответ пошевелить, и кошак принялся разочарованно прихватывать их кончиками клыков.

— Другие, между прочим, — язвительно напомнил ЭрТар, отмахиваясь, — на вас еще и ездят, а не только поклажу возят.

Дымчатый кис обиженно муркнул и отстал. Вообще-то корлиссы не годились для верховых прогулок — слишком быстро выдыхались. Оседлывали их больше ради развлечения и разминки, да еще на скачках по праздникам.

Впрочем, путь мог стать еще дольше, если бы какой-то добросердечный селянин на телеге — он не назвался, а парень не стал расспрашивать — не подвез горца до пригорода, заставив расплатиться выслушиванием нудных разглагольствований о будущем урожае и еще более пустопорожних жалоб на дороговизну полевых и скотных ирн. Поскольку масленая ряха мужика расползалась едва ли не шире плеч, за время разговора успев сжевать целое кольцо сушеной колбасы, прибеднялся он неубедительно.

К сожалению, на развилке телега свернула с тракта, и остаток пути, примерно шесть выстрелов[3], пришлось молотить пыль на своих шестерых с половиной — если считать Тишшев хвост.

Других дураков путешествовать в такое пекло не было, как и очереди на вход в город. Прекрасно.

ЭрТар подозвал корлисса, поймал волочащийся за ним повод и намотал на руку. Намордник надевать не стал — правилами дозволялось подвесить его к ошейнику и самому решать, склонен ли кошак цапать прохожих (а хозяин соответственно оплачивать цапнутое). Горец крепко сомневался, что Тишш вообще умеет кусаться, но совсем без намордника в равнинные поселения не пускали, а у входа в общественные заведения его требовали застегнуть.

Ориту, как и все древние города, окружала диковинная стена из многослойно переплетшихся и слившихся прутьев толщиной с хороший тополь. Снаружи и поверху она щетинилась шипами длиной с руку (на которые в воспитательных целях насаживали преступников), а изнутри поражала зеркальной гладью шлифовки. Дхэры то ли утратили секрет создания подобных оград, то ли это было чересчур трудоемко, но возникающие в них дыры латались обычными камнями и цементом, из-за чего издали стена выглядела как сорочье гнездо, обмазанное глиной поверх прутьев.