Книга Личный досмотр - Максим Гарин

— Сопляк, — негромко сказал вслед ему Михеич, хозяйственно убирая стреляные гильзы в ящик стола, специально предназначенный для этой цели.

Гости заявились через полтора часа целым кортежем. Впереди, поблескивая, катился личный «линкольн» хозяина, следом шли два черных «мерседеса», в которых, по всей видимости, прибыли собственно гости, а замыкал колонну микроавтобус с охранниками.

Михеич, глядя на это, почесал в затылке: судя по количеству охраны, разговор и впрямь предстоял серьезный. Среди людей, выгрузившихся из микроавтобуса, половина была Михеичу незнакома — похоже, это были охранники гостей. У Уварова екнуло сердце: если и эти вздумают осматривать дом и баню, то его песенка, можно считать, спета. Он с тоской оглянулся на причал — иначе как по воде уйти навряд ли получится. Охрана без лишних слов растянулась редкой цепью, окружив дом кольцом и перекрыв все подходы.

Вооруженные фигуры моментально растворились в лесу, и теперь был виден только один — иссиня-смуглый, со смоляной жесткой шевелюрой и совершенно нерусским, пугающе бесстрастным лицом, абсолютно незнакомый Уварову человек. Он обосновался на причале и замер там, словно превратившись в камень. Михеич, глядя на него, украдкой перевел дыхание: осматривать постройки вновь прибывшие не стали.

Гости тоже были интересные. Один из них не придумал ничего умнее, как приехать сюда в парадной генеральской форме. Михеич едва удержался, чтобы не пожать плечами, подумаешь, велика птица — генерал-майор! Лицо у генерал-майора было молодое, жирное и не слишком умное, из чего Михеич, живший на свете не первый день и насмотревшийся на генералов и в форме, и без, и вообще голышом, сделал вывод, что генеральские погоны этот клоун получил совсем недавно и еще не успел натешиться своим приобретением.

Второй гость был одет в штатское, причем по самому высшему разряду, но обмануть Михеича было не так-то просто: крахмальная грудь рубашки и черный галстук-бабочка слишком резко контрастировали с обветренным и загорелым почти до черноты лицом, обрамленным бородой цвета воронова крыла. Ручищи у этого типа были огромные, мосластые, тоже обветренные и загорелые, дорогой костюм сидел на нем мешком, и без всяких очков было видно, что это лицо некоренной национальности больше привыкло бегать по горам с автоматом, чем ездить в гости к культурным людям. Михеич, увидев его, даже зажмурился от удивления меньше всего он ожидал встретить такое диво в загородном доме хозяина.

«Кавказец, что ли? — с некоторым смятением подумал он, разглядывая незнакомца. — Что, интересно знать, он тут забыл? Чечен? Да черт их разберет, чернозадых, все они на одно лицо...»

Хозяин, как всегда, выглядел величавым и вальяжным. Выйдя из машины, он немедленно ослабил узел галстука, закурил и разразился традиционным:

— Эх, благодать-то какая! И что я забыл в этой Москве?

Генерал в ответ на это подобострастно хихикнул, а кавказец (или не кавказец все-таки9) лишь вежливо улыбнулся. «Дерьмо», — подумал прапорщик Уваров, с неприязнью косясь на генерала. Впрочем, это не его дело. Его дело — обеспечить гостям комфорт и хороший пар, и с этим делом он справился, о чем и доложил хозяину, когда тот наконец соизволил снизойти.

После традиционных ахов и охов по поводу красот природы (несколько подпорченных, по мнению Михеича, торчавшей на причале неподвижной фигурой с автоматом на плече) хозяин пригласил гостей к столу.

Девки уже были там — заново причесанные, подмалеванные и вообще как новенькие, — и вскоре дым у них стоял коромыслом. Поднося бутылки и блюда, Михеич заметил, что хозяин и странный бородач пьют весьма аккуратно, зато генерал косеет на глазах и уже начал нести околесицу. Михеич даже испугался, как бы этот боров, чего доброго, не откинул копыта прямо в бане, но махнул на это рукой: хозяин явно знал, что делал, подливая в генеральскую рюмку с размеренной регулярностью автомата.

Забежав на кухню, Михеич тоже пропустил граммов сто для поднятия боевого духа: глядя на весь этот разгул, просто невозможно было удержаться. Даже на кухне было слышно, как визжат и хихикают девки и бархатно взревывает кавказец, произнося бесконечно длинные и совершенно неприличные тосты. Закусив куском холодной лосятины и энергично жуя, бывший прапорщик задумчиво полез пятерней в затылок: дела разворачивались такие веселые, что до бани гости могли так и не добраться. В конце концов он пришел к выводу, что это его совершенно не касается; что же ему теперь, из шкуры выскочить? Пускай этот хрен в кожаном пальто добывает свой компромат, или что там ему требуется, где-нибудь в другом месте.

Впрочем, волновался Михеич напрасно. Когда он снова вышел во двор, вся компания уже направлялась в сауну. Кавказец шел в обнимку с двумя девками; под каждой рукой у генерала тоже было по девке, но этим повезло меньше: генерал не столько вел их, сколько висел у них на плечах, вяло перебирая ослабевшими ногами в светлых брюках с широкими двойными лампасами.

Михеич вздохнул, глядя ему вслед: похоже, у генерала появились неплохие шансы снова заделаться полковником, а то и лейтенантом.

Когда вся эта шайка-лейка с гоготом и воплями скрылась в бане, Михеич бросил последний взгляд на торчавшую у воды неподвижную фигуру с темным, словно грубо вырубленным из темного дерева, лицом и нырнул в душистую темноту дровяного сарая.

* * *

Сапог получил свою кличку из-за носа.

Нос его, отроду имевший не вполне обычную форму, приобрел совершенно уже невообразимую конфигурацию в результате сложного перелома, полученного по малолетству при падении в пьяном виде с мотоцикла.

При известной доле воображения он и впрямь напоминал сапог: приплюснутая переносица извивалась прихотливыми складками наподобие голенища дембельского кирзача, а широкий кончик сильно выдавался вперед. Впрочем, Сапогом его назвали не сразу: в разные периоды своей полной приключений жизни обладатель удивительного носа успел побывать Селезнем, Бульбой, Картофаном и даже, черт подери, Утконосом, пока к нему не пристало его нынешнее прозвище.

Никакими особенными талантами Сапог не обладал.

До поры до времени спасало то, что, не имея талантов, он не имел и честолюбия и всегда охотно соглашался на вторые роли, для которых и был создан. Когда отслужил срочную в спецназе, на него вышел Багор и предложил работу. Колебания Сапога были недолгими: накануне он получил письмо от землячки, с которой весело провел отпуск. Если верить письму, эта дуреха забеременела, решив, по всей видимости, поправить таким образом свои неважнецкие дела. Сапог плевать на нее хотел, но у сучки было аж трое братьев, двое из которых уже успели отсидеть по двести шестой — «хулиганке», а третий готовился вот-вот последовать их примеру. Спецназовец Сапог плевал и на этих трех богатырей, но у них была масса друзей и приятелей, а начинать в родном пыльном городишке гражданскую войну из-за бабы Сапогу не хотелось.

Тем более что Багор сулил золотые горы и московскую прописку в придачу. Сапог дал согласие и отправил родителям туманное письмо без обратного адреса.