Книга Убей меня своей любовью - Маргарита Южина

Та пристально разглядывала ворону за окном, все яростнее подпрыгивала, качая внучку, и поспешности сына явно не одобряла. Девушка спокойно разглядывала ее профиль и ждала решения.

– Ну вот и все, да? – оживился Дуся, когда увидел, что на чистом листке Яков Глебыч старательно вывел «Иванова Мила. Милочка». – Милочка, вы пока ступайте, но далеко не отходите, вы уже зачислены на испытательный срок… Мам, я говорю, ту гвардию возле дверей можно распускать, да?

Мать ретиво встрепенулась и с обидой в голосе заговорила:

– Нет, ну ты, конечно, можешь принять на испытательный срок кого угодно! Мое дело вообще сторона! Только если уж решили с кастингом покончить, запишите тогда Ингу Акорн. Яшенька, запиши: А-корн!

– Липушка, Инга Акорн – это такая носатая? И личико такое… жеребячье, да? Но куда ж ее в няни?! – заартачился Яков Глебыч. – Она ведь вовсе не может к Машеньке подойти!

– Зато она замечательно подходит к кастрюлям!

Дусю передернуло – Инга была единственной, кого он никак не мог представить в своем доме – только на конюшне!

– Ма, но она же Гете не знает! – воскликнул он. И добавил последний весомый аргумент: – Она даже не знает формулу спирта! А кто Машеньку будет учить химии?

– Учитель!! – топнула ножкой Олимпиада Петровна. – И пусть она не знает и вовсе никакого спирта, зато она знает формулу борща!! И великолепно подходит к плите! Прямо-таки один стиль! И к разделочной доске тоже! Она нас уже четвертый день так кормит, так кормит… что мне пришлось покупать новую одежду! А Машенька привыкнет! В конце концов, мы можем… мы можем этот Акорн взять на место повара!

– А что – на поваре мне тоже жениться? – осторожно поинтересовался Дуся.

– Обязательно! – категорически заявила матушка. – Машенька когда-нибудь вырастет, и няня будет ей не нужна, а вот хорошая повариха в семье никогда не помешает!

Потом Олимпиада Петровна наконец вспомнила про внучку и понесла девочку в детскую. Воспользовавшись моментом, Яков Глебыч тут же быстренько приписал некую Самохвалову Аню, вероятно, из всех нянь эта приглянулась ему больше всего. Но его хитрый трюк не прошел – вернувшись, Олимпиада Петровна еще раз просмотрела скудный список нянь в тонкой тетрадочке и сразу же наткнулась на фамилию Самохваловой.

– А эта как сюда пролезла? – сурово свела она брови на переносице. – Дуся! Ты хочешь еще и эту вульгарную девицу?! Мы с Яковом Глебычем сразу же решили, что этой вертихвостке не место возле детской кроватки!

«А Яков Глебыч, наверное, решил, что возле его кроватки она бы смотрелась ничего», – мысленно хихикнул Дуся, но нервировать маменьку не стал.

– Если уж ты так хочешь кого-то еще, – продолжала та, – тогда давай пригласим Прохорову Веру, она очень понравилась Яшеньке. Пусть будет все по справедливости.

Яшенька уныло растянул губы в благодарной улыбке – Прохорова Вера была маленьким забитым существом с робкими движениями и заикающейся речью. Ее на кастинг привела мать со словами: «Поглядите девку, может, сгодится какому дворнику, токо чоб с квартирой, а то у нас на селе вовсе мужиков не осталось, а ей взамуж пора. У меня ить помимо ее ишо три девки на шее сидят».

Уже к концу дня все невезучие конкурсантки были оповещены о своем провале, прихожая освободилась от узлов и баулов (Милочка просто выставила их в подъезд), Олимпиада Петровна выслушала особенно горькие завывания по поводу загубленных девичьих судеб, и жизнь стала налаживаться. Инга сразу же кинулась к кастрюлям, Милочка ухватилась за тряпку, а Вера принялась что-то мычать возле детской кроватки – Дуся подозревал, что няня исполняла колыбельную. Девушек поселили в одной комнате (благо стараниями Олимпиады Петровны комнат теперь стало много – предприимчивая дама купила соседнюю квартиру и сделала, что называется, евроремонт), работать они должны были по двое суток, правда, повариха трудилась ежедневно, и все были совершенно довольны.

Для Филиных наступили дни блаженства. Не успевали они утром продрать глаза, а уже в нос им лез запах геркулесовой каши, только-только Машутка начинала свои утренние «песни», как к ней немедленно бросалась дежурная няня, Яков Глебович едва покидал ванную, а уже вслед за ним туда неслась Верочка и елозила тряпкой по кафелю. Семейство нежилось бездельем, и лишь маленькой собачонке Филиных Душеньке прибавилось работы – она неустанно облаивала новых работниц и пыталась нагадить им на кровати.

Через неделю Олимпиада Петровна торжественно показала сыну красочную путевку:

– Все, сынок. Пятого октября мы с Яшенькой расписываемся, а шестого отлетаем в путешествие. Ой, с ума сойти, мне столько всего надо успеть! Дуся! Ты теперь будешь просто завален работой, просто завален!

До регистрации оставалось около месяца, поэтому Филин особо не печалился. Какая там работа? В магазины сходить? Притащить сумки? Эка невидаль! Во всяком случае, переживать он не собирался – в данный момент он все больше погружался в пучину Милочкиного очарования.

Девушка была как-то неприлично красива, одаривала молодого хозяина обещающими улыбками, и Дуся все чаще рисовал себя в черном смокинге, с бабочкой, под руку с белоснежной невестой на ковре краевого загса. Все портила маменька. Олимпиада Петровна буквально поедом ела девчонку. Каждый раз она выдумывала новые замечания, и Дуся буквально содрогался от ее грозных окриков:

– Милочка! Сегодня было ваше дежурство? Потрудитесь объяснить – отчего у Машеньки грязные штанишки? Что вы делали с нашим ребенком? Полы, что ли, ею мыли?! – гневно сверкала она очами и тыкала в нос красавице няне испачканные штанишки.

Милочка ловко уворачивалась, дергала бровями и возмущенно верещала:

– Не, ну я ваще ничо не понима-а-аю! Вы глаза-то разуйте! Эт, между прочим, не грязь вам никакая, а наша родная земля! Можете вон у Верки спросить! Вер!! Иди сюда!!! Это чо?! Земля же, да?

Верочка испуганно возникала в дверях, на согнутых ногах подбегала к штанишкам и трясла головой:

– Ага, Мила, это самый чернозем. Он туточки возле детской площадки насыпан. Как есть он самый.

– Вот так, – дергала плечиком оскорбленная няня. – Мы с Мари гуляли, она грохнулась, и штаны все измазались. Не, я не поняла, вы чо – против, чтоб Мари бегала, нижние конечности развивала?

Олимпиада Петровна поджимала губы, брела в комнату к внучке, и оттуда уже доносилось ее приторное сюсюканье:

– А и кто зе у нас в земельку навернулся, а? А и кто зе это у нас такой быстленький?

И Дуся переводил дыхание.

Во вторник Дуся проснулся от очередного крика Олимпиады Петровны:

– Яков Глебыч!! Яша!! Я просто не понимаю – ну как так можно?!! И он еще спокойно может на меня таращиться! Нет, я определенно с загсом поторопилась, у тебя совсем не пылающие чувства!!. Девочки!! Ну кто, черт возьми, сегодня няня?! Инга?! А вообще, где все?! Почему дома только ты с кастрюлями?!