Книга Итальянская ночь - Лариса Соболева

– В принципе, если ты согласен на разумную цену и на рассрочку, я согласен подумать…

– Есть покупатели, которые не торгуются и купят без рассрочек. Я лишь жду, кто больше даст. Извини, Арамис, это бизнес.

– Здание полностью мне, в общем-то, не нужно, тем более все, чем оно напичкано.

– Неправильно рассуждаешь. Как думаешь, есть разница: ты снимаешь комнатку в чужом доме или у тебя ее снимают? Я одной арендой набираю суммы – мама не горюй. Но раз не понимаешь… Как твой приятель и партнер, я должен был предложить комплекс тебе, я предложил.

– С кондачка такие вопросы не решаются, мне надо подумать.

– Думай. Не опоздай только.

Он озадачил Баграмяна.

2. Три месяца спустя. Первая пуля – никто не ждал!

Ровно полдень. Август в агонии, жарит по полной программе.

Из черного джипа вышел молодой человек в черной рубашке и солнцезащитных очках, закрывавших половину лица. Он дошел до ближайшего киоска напротив, купил минеральной воды и вернулся. Открыл запотевшую бутылку еще на обратном пути, холодная вода с шипением вырвалась из горлышка, упала на горячий асфальт.

Две опрятные старухи, сидевшие неподалеку, с завистью созерцали, как пьет воду молодой человек, как она с шипением течет по небритому подбородку на грудь, как ходит вверх-вниз кадык…

Он оторвал горлышко ото рта, утер губы тыльной стороной ладони и залез в джип. Обе старухи непроизвольно сглотнули, с их доходами на газировку не раскошелишься, да и заработка сегодня…

– Место прибыльное, а за сегодняшний день ни гроша! – заворчала полнотелая старушка, доставая из сумки термос.

Место действительно людное: напротив огромное здание комплекса под скучным названием «Табакерка», где разместились торговый центр, молодежный и спортивный клубы, ресторан с баром, гостиничные номера, тут же непонятно зачем ютятся ларьки, но главное для бабулек – остановка. Маршрутки, такси, автобусы и троллейбусы останавливаются чуть поодаль, следовательно, людской поток здесь постоянен в любое время суток. Бабули с весны торговали на этом месте семечками и орешками, никто их не гнал, мало того, хозяева всех этих заведений уважительно здоровались, иногда покупали семечки и орешки. А что, самый здоровый продукт, к тому же обе бабушки чистоплотные.

Налив в стаканчик воды, которая всю ночь охлаждалась в холодильнике, полнотелая старушка протянула его подруге, похожей на высушенную бледную поганку, та залпом выпила и выдвинула версию, почему им сегодня так не везет:

– Из-за джипа все. Загородил нас.

– Это с той стороны загородил, а с этой чего не подходят?

– Оттого что отсюда, – указывая тонкой рукой, зачастила старушка, – люди спешат на остановку, им не до нас в такую жару. А оттуда загородил джип, нас не видно. И стоит, зараза, тут с самого утра! Мы пришли, а джип уже здесь был. Чего им надо?

– У них спроси, – проворчала первая бабка, кинув ненавистный взгляд на машину.

– А и спрошу! – разошлась вторая, встала со складного стульчика, руки поставила на то место, где у женщин бедра, она же этими прелестями не обладала. – Эй! Я тебе говорю! В джипе!

Парень с торчащей во рту спичкой, пивший минеральную воду на глазах осатаневших от жары старух, лениво повернул лицо к ней. Он находился в состоянии спартанского покоя, но это не означало, будто его состояние сулило покой и бабкам, что угадала полнотелая старушка, поэтому дернула подругу за юбку:

– Нюша, брось, не трожь их.

– Подожди, – точным жестом убрала ее руку баба Нюша и приняла ту же позу: руки в бока, подбородок приподнят, брови сведены. Ей еще никто слова возражения не сказал, а она наполнилась боевым духом, потому ее просьба выглядела скорее приказом: – Молодой человек, не мог бы ты на своем джипе отъехать куда подальше!

Тот как жевал спичку полусонно, так и продолжил жевать, только отвернулся, будто не слышал. Не получив отпора, баба Нюша, подняв подол домашнего ситцевого халата, переступила через свой эмалированный тазик с семечками и сделала три-четыре шага к джипу.

– Нет, ты погляди, Зин! – заверещала баба Нюша, повернувшись сначала к товарке, затем к джипу. – Как глухой! Ты как ведешь себя с пожилыми людьми? А ну, отъезжай, я сказала! Нашел стоянку! Здесь место занято!

И что он? Не взглянул даже. Впрочем, может, и покосился в сторону отощавшей старушки, да за широкими стеклами черных очков глаз не рассмотреть. И будто назло, он сполз в кресле, полностью развалившись, кажется, собрался поспать, один локоть торчал в окне.

Солнце в зените, зной, из развлечений – лишь наблюдения за прохожими, кто во что одет, примерно прикинуть стоимость, да из какого материала сшито. Скука с жарой и прокисшую кровь подогреют, вот и понесло бабу Нюшу. Помахивая ручонками, словно готовилась к раунду на боксерском ринге, она приблизилась к джипу, горя негодованием:

– Значит, так, да? Рожу воротим, да?

– Нюша! – предупредительно крикнула баба Зина, но на ту нашло вдохновение, она бесстрашно лезла на рожон:

– Нет, стали тут, загородили товар, а мы сидим, и нас не видно!

На водительском сиденье полулежал такой же здоровяк в очках. На визг он повернул голову, сдвинул очки на лоб и весело уставился на бабку, которая сотрясала воздух руками, размахивая ими, как на утренней зарядке.

– Никакого уважения и почтения к возрасту! – гневно выкрикивала баба Нюша. – Сделали вам замечание, так уезжайте тихонько в сторонку! Дайте нам торговлю вести, у нас клиенты здесь ходят. Нет, они стоять будут до упора…

Дверца открылась, из джипа спрыгнул на тротуар первый парень, ни слова не говоря, схватил бабу Нюшу выше локтя и оттащил к пустующему складному стульчику. После он взял бабку за костлявое плечо, стоило ему легонько нажать, как она упала на стульчик. Когда он убедился, что старуха сидит, наклонился и тихо, с душой вымолвил:

– Сиди, бабка, и молчи.

Минуту спустя он развалился в джипе, замер, словно в мгновение ока заснул. Баба Нюша взмахнула руками, ударила себя по косточкам ниже талии, еще раз взмахнула…

– Не маши, не взлетишь, – сказала баба Зина.

– Нет, ты видала? – прорвало бабу Нюшу, правда, она не рискнула высказывать возмущения громогласно. – Ты видала обращение? С кем и кто! Этот бугай со мной! Я б всех этих, в джипах, к стенке ставила. Едет в джипе, значит, не человек, к стенке его!

– Нервная ты, Нюшка, потому что худая. Худые все злые.

– Что обидно – ни одна рожа, проходившая мимо, на мои горькие слова внимания не обратила. – И вдруг вернулась к фразе бабы Зины: – Это ж почему я злая? Я за справедливость. Им разве трудно вон хотя б туда отъехать? Стоят, сволочи, в пяти метрах от нас и бровью не ведут. Равнодушие кругом! Раньше было не так.

– Хм, раньше! Раньше и водичка сладкой была, когда хлебнешь ее после этого дела, а потом снова за ласки примешься.