Книга Лабиринт фараона - Серж Брюссоло

Набег на пирамиду Тетлем-Иссу стоил жизни половине людей Нетуба Ашры. Мало того, оставшиеся в живых так и не простили ему подобной экскурсии. А некоторые даже поговаривали, что он нарочно использовал их, чтобы отвлечь внимание крокодилов.

— Пока нас пожирали, он юркнул в погребальную камеру и набил котомку драгоценностями, — шептались они. — Он мошенник. Но когда-нибудь он поплатится…

3

Солнце будто обесцветило шерсть верблюдов, замаскировав ее под цвет песка, из которого ветер иногда возводил высоченную осыпающуюся стену. Она двигалась, жужжала, словно рой пчел, песчинки секли лицо, набивались в уши, от них не спасал даже капюшон бурнуса. Мозе часто сравнивал этот летящий песок с золотыми мушками — теми почетными мушками, которыми фараон одаривал отличившихся воинов вечером после одержанной победы.

Мозе, старый военачальник, за свою жизнь получил их дюжину. Ему знакомо было опьянение гонкой на римской колеснице, он возглавлял армию на марше, пускал стрелы во врагов-азиатов, доставлял в цепях к ногам фараона пленников с границ царства… и все это для того, чтобы сегодня стать начальником каравана, змеей извивающегося по пустыне. Каравана, не имеющего пункта назначения, передвигающегося от бивуака к бивуаку.

Славные времена прошли, годы побед улетели, подобно песчинкам, унесенным порывом ветра.

Сейчас ему сорок лет, и он почти старик: в руках уже нет прежней силы, чтобы метать копье, потрясать булавой или бронзовым мечом. В награду за его верную службу ему пожаловали должность главного хранителя царских погребений. Отныне он управлял армией мумий, был часовым, дозорным в пустыне, расстраивающим замыслы кладбищенских воров, грабивших места погребений.

И все-таки это была ответственная должность, потому что ничто не должно нарушать сон усопших отпрысков царской семьи, ничто не должно угрожать их мумифицированным останкам, иначе их души не смогут найти свое место и будут обречены на бесконечное блуждание, нигде не находя пристанища.

Да, тела должны оставаться нетронутыми, в прекрасном состоянии, будто только что вышедшими из рук бальзамировщика. Покой мертвых неоценим. А ведь надо было считаться с грабителями, осквернителями, разными бродягами; остерегаться варварских племен, которые не строили городов, а всю жизнь проводили в палатках из залатанной грубой ткани. Мозе ненавидел их. Он питал к ним отвращение, которое невозможно выразить словами, так как знал, что способны сделать эти «азиаты» с царскими останками. С самого начала новой службы он узнал, что такое ограбленное захоронение. Он видел разбитые саркофаги, могилы, очищенные от предметов, необходимых покойнику для нормального существования в потустороннем мире.

Но самое ужасное зрелище представляли собой голые трупы, вытащенные из базальтовых ванн и освобожденные от льняных обмоток: длинные тела желтого или воскового цвета, со сморщенной кожей и заштопанными ритуальными шрамами… Грабители, не церемонясь, обнажали их, чтобы забрать золотые амулеты, запрятанные в складках ткани или приложенные к ранам.

Бандиты часто отламывали у мертвецов пальцы, чтобы снять с них перстни. А некоторые даже отрывали пропитанные камедью руки и ноги трупов, чтобы развести из них костер, так как дрова редки в пустыне, а холодные ночи трудно перенести под открытым небом. Сколько раз Мозе натыкался на подобные места надругательства и находил в пепле руку или ногу какого-нибудь принца, которые, словно хворост, подбрасывали в огонь дрожащие от холода бандиты, жавшиеся к горящему костру.

Мозе мерно покачивался в такт шагам верблюда. Ему ужасно не нравилось, что он нарядился бедуином. Не любил он этот народ и его обычаи. Носить бороду, брить голову, кутаться в слои лохмотьев — все это Мозе выносил с трудом. Он чувствовал себя грязным, пропотевшим, воняющим, как животное, на котором сидел. Будучи истинным сыном Египта, он привык одеваться только в одежду из белого льна, брить все, что можно, выщипывать волосы даже в самых интимных местах и носить на голове длинный надушенный конусообразный головной убор, пахнущий ладаном.

Он оглянулся, чтобы посмотреть, насколько растянулся караван. На первый взгляд он походил на любой мирный торговый караван, идущий к дельте, чтобы разгрузиться в Бубастисе или Пер-Рамсесе. Верблюды вытянулись в извилистую линию. Они были нагружены тюками, высокими глиняными кувшинами и скатанными коврами, а погонщики прятали под шерстяными накидками медное и бронзовое оружие. Все они на самом деле были солдатами элитного войска. Туго придется тому, кто вздумает на них напасть.

В огромных кувшинах и коврах шириной в четыре локтя были спрятаны царские мумии, которые Мозе усердно пытался защитить от грабителей. Конечно, это довольно таки жалкие саркофага для царских особ, но старый воин с дюжиной золотых мушек не придумал ничего лучшего, чтобы укрыть от алчных глаз порученных ему именитых мертвецов. В каждом кувшине, в каждом ковре находились принц или принцесса, в повязках которых лежали десятки золотых амулетов, инкрустированных ляпис-лазурью.

Мозе возил их через пески и горы, в которых водилось множество львов, постоянно менял их местами. Это был единственный ответный ход, единственная придуманная им стратегия, которые он смог противопоставить действиям воров.

Передвижной кочующий некрополь… Кладбище, беспрестанно переезжающее с места на место.

Мозе со своими мертвецами двигался зигзагами. Найдя какую-нибудь пещеру, он складывал там свой груз на две-три недели и разбивал лагерь среди скал. И всегда был настороже, потому что знал, что в любой момент там может появиться пастух, который предупредит воров. Рассчитывать можно было лишь на кратковременные стоянки, дающие передышку. Рано или поздно они начинали видеть нечто подозрительное: мелькающие тени, силуэты на гребнях холмов. То были вездесущие разведчики. Авангард бандитов.

В таком случае следовало побыстрее сворачивать лагерь и уходить ночью, несмотря на нежелание верблюдов двигаться с места. Из пещеры извлекали мумии, вкладывали их в кувшины, заворачивали в ковры, и кружение по пустыне начиналось сначала.

Вот кем стал Мозе — кладбищенским сторожем, старающимся перехитрить невидимого врага и сопровождаемым раздраженными мертвецами, недовольными бесконечной дорогой. Они, рассчитывавшие на вечный покой, отныне вели жизнь изгнанников, беглецов, все богатство которых теперь составляли несколько внушительного размера драгоценностей из чистого золота. А где же привычная мебель, кровати, сундуки, колесницы, отделанные черным деревом, — все, что когда-то находилось в их последнем жилище? Необходимо было решиться и оставить все это в чреве гробницы, которой грозило разграбление. И как же им теперь занять подобающее их сану положение в загробном мире?

Мозе угадывал их озлобление, их ярость. Они снились ему ночью, когда он с головой укрывался своей накидкой из провонявшей шерсти. Гнев мертвых всегда опасен; он знал, что покойники нетерпеливы и несправедливы, как капризные дети. Придет день, и они отомстят. Недовольные мертвецы были способны на любую проделку. Они, например, проходили сквозь стены из необработанного кирпича, становились на колени у изголовья детской кроватки и душили детей, зажав им рот ладонью. Хорошо было известно, что все болезни, досаждающие людям, также имели своей причиной злость и злопамятность мертвецов, о которых забывали и чьи могилы разрушались.