Книга Год сыча - Александр Аде

– Могу обрисовать твой жизненный путь. В общих чертах, разумеется.

– Ну? – разрешает он.

– По малолетству ты подворовывал со всякой мелкой шпаной, потом занялся грабежом. Характер у тебя крутой, так что шестеркой не был – или командовал кодлой, или был в первых замах у авторитета. Быстро делал уголовную карьеру и обязательно бы сел, а еще скорее погиб смертью храбрых от рук конкурирующей братвы. Но настали смутные времена, появилась возможность отмыть награбленное и заделаться бизнесменом. Чем ты и воспользовался. И теперь ты преуспевающий предприниматель, хозяин… ну, скажем, ночных клубов и казино. Далеко пойдешь.

– Обидеть хочешь? – спрашивает он. В его голосе нет угрозы, но глаза, похожие на два кусочка каменного угля, смотрят сквозь сигаретный дымок без особой нежности.

– Еще не родился тот, кто тебя обидит.

– Верно, – соглашается он. – Давай по второй.

Опрокидываем. Заедаем чем-то вкусным.

– С твоей биографией более-менее ясно, – продолжаю я. – А вот шрам из образа выпадает. Зачем вены вскрывал?

– Не поверишь, – тихо говорит он, усмехнувшись. – От несчастной любви. К этой самой, которая пропала. И девчонка не моего поля ягода. На скрипочке в театре играет. А тут я со своей бандитской любовью. Отшила. Мне стоило слово сказать, кореши бы ее по кругу пропустили. А я – бритвой себя по венам. Как только жив остался… Пей.

Мы отправляем в глотки «огненную воду».

– Дай закурить, – теряя волю, прошу я.

Он подталкивает мне пачку. Жадно затягиваюсь. С отвычки кружится голова. Мы пьем еще, и еще, и еще. Понемногу реальность затягивается веселой цветной занавесочкой, сквозь которую черными звездами горят зрачки парня.

– Отыщи ее, сыч. Знаю, никогда она меня не полюбит, но без нее мне не жить.

– Завидую… – Тяжело ворочая языком, с великим трудом выныриваю из затягивающей воронки небытия. – Я бы, наверное, так не смог… резать вены из-за женщины… Я запутался, парень. Люблю двух, как одну… Понимаешь? Они разные. Но я… их… обеих… люблю… Что мне делать, друг?..

Дальнейшее выпадает из памяти. Помню только, что чудом оказываюсь в своей квартире. «Почему вору и бандиту дано любить, а мне – нет?» – пьяно ору в расширенные от ужаса и сострадания глаза Сероглазки и ухаю в бездонную пропасть сна…

* * *

20 апреля. Пятница. Пробуждаюсь с дикой головной болью. Давно я так не надирался, господа. В зюзю. Сдавив ладонями виски и томно постанывая, плетусь в ванную. Здесь моя мятая морда, сполоснутая прохладной водичкой, обретает почти осмысленное выражение. Двигаю на кухню. Сероглазка уже усвистала в свой травмпункт, оставив мне завтрак и листочек бумаги с наспех нарисованной улыбающейся рожицей и подписью: «Королек! Я тебя…» И – одним росчерком – сердечко. Прислонен листочек к стакану с огуречным рассолом. Добрая душа, поняла, что страдающему муженьку необходимо.

Вмахиваю в горло целительную жидкость и, обретя способность соображать, достаю визитку вчерашнего железного собутыльника. Ого, президент компании «Одиссей & Орфей лимитед»! Лихо. Можно подумать, что это не шпанята-плохиши, душегубы и ворье, а знатоки древнегреческой мифологии. Или отважные аргонавты. А ведь попадись им золотое руно, мигом загнали бы скупщику краденого.

На обороте визитки номер сотового. Звоню.

– Да? – раздается презрительно лающий голос бандита.

– Это Королек. Покалякать с тобой можно?

– Давай.

– Мне нужна информация о девочке со скрипочкой: фамилия, имя, отчество, где работала, с кем жила.

– Записывай… – он словно нехотя диктует данные, затем добавляет: – Учти, в последний раз. Теперь ты мне докладываешь, уразумел? Найдешь, башлями не обижу, да еще будешь мне другом до скончания века… – и голос его пропадает вдали. Точно и впрямь уплыл пацан с Одиссеем или Ясоном в Трою или Колхиду под жарким солнцем ласкового Средиземного моря.

А я остаюсь, как Пенелопа, на берегу, в своей однокомнатной фатере и принимаюсь размышлять. В общем и целом перспективы недурные. Насчет дружбы он зря тратил слова, на кой ляд мне криминальный приятель? Хотя, почему бы и нет? Свой человечек в гнилой среде всегда полезен. И все же первый пункт договора куда заманчивее.

Теперь займемся калькуляцией. Что имеем на входе?

Первое. Существует некая фирма «аргонавтов», созданная наверняка на неправедные денежки. В лучшем случае на грязные, в худшем – на кровавые. А скорее всего, на те и другие. Командует фирмой несгибаемый бандюган со шрамиком от бритвы на запястье. Зовут его подходяще: Игорь. Удельный князь в своем маленьком уголовном княжестве. Кликуха у бандюгана, как я уяснил из коротких реплик охранника, – Клык.

Второе. Имеется скрипачка, в которую до смерти влюблен Клык. И у нее имечко в самый раз: Виолетта. Виола. Небольшой я знаток опер и балетов, но навевает оно нечто до боли знакомое из мира кулис, кринолинов и бельканто. Прекрасная Виола закончила консерваторию и наяривала на скрипке в нашем оперном театре.

Третье. Семья пропавшей Виолы. Папаша – скромный начальник отдела в городском управлении здравоохранения – два года назад был убит, причем душегуб до сих пор не найден. Мамаша барабанила в оркестре оперного на пианино, но уже года три как не работает. После насильственной смертяшки муженька она вскоре заново выскочила замуж – за заместителя покойного супруга. Точнее, за бывшего зама, потому как тот почти немедля занял в управлении место скончавшегося шефа.

Занятный расклад.

Теперь – за дело.

По телефону, что дал Клык, звоню в квартиру Виолы. В трубке звучит легонький вздох, потом – интеллигентный женский голос:

– Слушаю.

Такому голосу не хочется врать. Приступаю просто и прямо:

– Извините, я говорю с матерью Виолетты?

– Да… – Чувствую, как у нее пресеклось дыхание. – Вам что-то о ней известно?

– Пока нет. Я – частный детектив, которого наняли отыскать вашу дочь. Мы могли бы встретиться?

– Конечно. В любое удобное для вас время.

– Тогда, пожалуй, вечером. Хотелось бы застать вашего мужа, чтобы потолковать с обоими…

Недавно выстроенная желтоватая семиэтажка с красной черепичной крышей, башенками, эркерами и прочими прибамбасами, отличающаяся от типового жилья, как нашпигованная бриллиантами мадам от домработницы.

Пройдя настороженно-бдительного консьержа, оказываюсь перед солидной, шоколадного цвета дверью. Нажимаю пипочку звонка. В глубине квартиры раздается гулкая трель, сопровождаемая глухим собачьим лаем, и в дверном проеме возникает невысокая, с девичьей фигуркой белокурая женщина в красно-белом костюмчике, держащая на поводке устрашающего вида собачару.

Проходим в гостиную, в которой спокойно уместится вся наша с Сероглазкой однокомнатная квартирка. Громадная хрустальная люстра (не иначе как в театре свистнули) озаряет благородную темную мебель.