Книга Мир позавчера. Чему нас могут научить люди, до сих пор живущие в каменном веке - Джаред М. Даймонд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Традиционные сообщества более разнообразно организованы, чем общества, уже знающие государственный строй. В качестве исходного пункта для понимания незнакомых свойств традиционных сообществ напомним себе о знакомых чертах национальных государств, в которых мы живем.
Население большинства современных стран насчитывает сотни тысяч или миллионы человек, а в Индии и Китае, двух самых населенных современных государствах, превышает миллиард. Даже самые маленькие страны—островные государства Науру и Тувалу в Океании — насчитывают более 10,000 человек каждая (Ватикан с населением всего в 1000 человек тоже считается государством, однако он занимает исключительное положение крохотного анклава на территории города Рима, откуда он и импортирует все необходимое).
В прошлом в государствах также жило от нескольких десятков тысяч до миллионов человек. Столь большая численность вызывает вопросы: как государствам удается прокормить свое население, как они организованы и почему вообще возникли? Все государства обеспечивают пропитание своих граждан, производя продовольствие методами земледелия и скотоводства, а не добывая его собирательством и охотой. Можно получить гораздо больше пищи, выращивая урожаи или выпасая скот на пастбищах, которые мы заполняем растениями и животными наиболее полезных для нас видов, чем собирая дикорастущие растения или охотясь на диких животных (причем большинство этих растений и животных несъедобны). Даже по одной этой причине ни одно общество охотников-собирателей никогда не могло прокормить население достаточной плотности, чтобы оно могло создать систему государственного управления. В любом государстве лишь часть населения — всего 2% в современном обществе с механизированным сельским хозяйством — занята производством еды. Остальные граждане заняты другими делами — управлением, производством товаров или торговлей; они не выращивают для себя еду, а существуют благодаря излишкам продовольствия, произведенного фермерами.
Население любого государства столь многочисленно, что большинство его граждан не знают друг друга. Даже житель маленького Тувалу не может быть знаком с каждым из 10,000 своих соотечественников, а в Китае с его 1,4 миллиарда жителей такое и представить себе нельзя. Поэтому государства нуждаются в полиции, законах и определенном моральном кодексе, которые должны помочь в том, чтобы неизбежные и постоянные контакты между незнакомыми людьми не приводили к стычкам. В маленьких сообществах, все члены которых знают друг друга, не возникает такой потребности в полиции и законе, а также в моральных установлениях, предписывающих доброжелательность к незнакомцам.
Наконец, как только численность сообщества превышает 10,000 человек, становится невозможным принимать и осуществлять решения, просто собрав всех жителей в одном месте, лицом к лицу, так что каждый мог бы высказать свое мнение. Большие общества не могут функционировать без вождей, которые принимают решения, исполнителей, которые проводят эти решения в жизнь, и бюрократов, обеспечивающих всеобщее выполнение этих решений. К огорчению наших читателей-анархистов, мечтающих о жизни без государственной власти, именно поэтому их мечта неосуществима: им пришлось бы найти какой-то малочисленный род или племя, которое согласилось бы их принять, где все знакомы и где нет необходимости в королях, президентах и чиновниках.
Вскоре мы увидим, что некоторые традиционные сообщества были достаточно многолюдны, чтобы нуждаться в довольно разнообразной бюрократии. Однако государства обладают еще большим населением и нуждаются в специализированной бюрократии, дифференцированной как по вертикали, так и по горизонтали. Нас, граждан государств, бюрократы раздражают, однако, к несчастью, они необходимы. У государства так много законов и так много граждан, что ни один чиновник не мог бы следить за соблюдением всех законов: должны существовать отдельные категории налоговых инспекторов, регулировщиков транспорта, полицейских, судей, санитарных инспекторов и т.д. В любом государственном учреждении, занятом регулированием лишь одной сферы общественной жизни, мы также привыкли видеть много разных чиновников, распределенных по разным уровням иерархии: например, в налоговой инспекции работают агенты, контролирующие правильность заполнения наших деклараций; они подчиняются администратору, которому можно пожаловаться, если вы не согласны с агентом; администратор, в свою очередь, подчиняется начальнику отдела, тот — окружному или федеральному управляющему, а тот, наконец, — руководителю налоговой системы всех Соединенных Штатов (в действительности эта система еще более сложна: для краткости я опустил несколько уровней). Описание воображаемой бюрократии в романе Франца Кафки “Замок” навеяно знакомством с реальной бюрократией империи Габсбургов, подданным которой был Кафка. Чтение этого романа на сон грядущий гарантирует мне кошмарные сны, однако вы тоже столкнетесь с кошмарами и огорчениями, имея дело с реальными чиновниками. Это цена, которую мы платим за то, что у нас есть правительство; ни один автор утопии никогда не смог придумать, как управлять народом без хоть какой-то бюрократии.
Еще одним хорошо знакомым свойством государства, присутствующим даже в наиболее эгалитарных скандинавских странах, является политическое, экономическое и социальное неравенство. В любом государстве неизбежно имеются несколько политических лидеров, которые отдают приказы и создают законы, и множество рядовых граждан, подчиняющихся этим приказам и законам. Подданные государства играют различные экономические роли (фермеры, вахтеры, юристы, политики, продавцы и т.д.), и некоторые из этих ролей оплачиваются лучше, чем другие. Часть граждан обладает более высоким социальным статусом, чем остальные. Все идеалистические попытки минимизировать неравенство в государстве — например, провозглашенный Карлом Марксом коммунистический идеал “от каждого — по способностям, каждому — по потребностям” — оказались неудачными.
Государства не могли возникнуть прежде, чем началось производство продовольствия (это случилось примерно за 9,000 лет до н.э.); кроме того, государство не могло возникнуть, пока производство продовольствия через несколько тысячелетий не привело к тому, что появилось достаточно плотное население, нуждавшееся в централизованном управлении. Первое государство возникло в “Плодородном полумесяце” примерно в 3,400 году до н.э.; в последующие тысячелетия появились государства в Китае, в Мексике, в Андах, на Мадагаскаре и других территориях. Сегодня карта мира демонстрирует, что все континенты, за исключением Антарктиды, поделены на государства и даже Антарктика стала объектом частично перекрывающихся территориальных претензий нескольких стран.
Таким образом, до 3,400 года до н.э. государств не существовало нигде, но и в недавние времена еще имелись большие территории, население которых существовало в условиях традиционного, самого простого политического устройства. Различия между этими традиционными обществами и обществами знакомых нам государств и составляют предмет данной книги. Как же нам классифицировать и обсуждать разнообразие традиционных сообществ?
Хотя каждое человеческое общество уникально, существуют общие для всех культур паттерны, которые позволяют делать некоторые обобщения. В частности, во всех уголках мира имеются по крайней мере четыре связанные между собой характеристики: количество населения, средства к существованию, политическая централизация и социальная стратификация. С ростом размера и плотности населения производство пищи и других необходимых продуктов интенсифицируется. Другими словами, оседлые земледельцы, живущие в деревнях, получают с одного акра территории больше продовольствия, чем кочующие группы охотников-собирателей. Густонаселенные общины, которые уже владеют техникой ирригации своих земель, а тем более современные фермеры, в распоряжении которых есть сельскохозяйственная техника, получают еще больше. Принятие политических решений становится все более централизованным — от обсуждений в ходе личного общения в маленьких группах охотников-собирателей до создания политической иерархии и системы принятия решений, которой пользуются лидеры современных государств. Усиливается и социальная стратификация — от относительного эгалитаризма групп охотников-собирателей процесс направлен в сторону углубления неравенства в больших централизованных обществах.
