Книга Дорога смерти - Илья Бушмин

— Курить можно?

Рябцев надеялся на это. Ему приказали возить следака — но не ублажать. Тем более в собственной, а не управленческой, машине. И Рябцев с удовольствием отозвался, смакуя каждое слово:

— В моей машине не курят.

Бегин равнодушно, к досаде Рябцева, отвернулся и больше не проронил ни слова.

Группу Рябцев увидел, разменяв 45-й километр трассы. Машины с мигалками оцепили крупный участок сразу на двух полосах движения. ДПСники регулировали поток по оставшейся полосе. К счастью, была первая половина дня, и особых пробок это не вызвало. Рябцев тормознул около машины ГИБДД. Инспектор двинулся к ним, чтобы наехать. Выходя из машины, Рябцев позабытым уже жестом взмахнул перед ним удостоверением, после чего гаишник сразу же потерял к нему интерес.

Бегин с папкой подмышкой уже шел вперед, протискиваясь сквозь баррикады из натыканных вокруг машин. Кого здесь только не было. Местные ППСники, криминалисты, фургон из следственного комитета города Домодедово, машины оперов… Но не работал никто. Работа была давно закончена. Протоколы осмотра места происшествия отписаны, сотни мегабайт фотографий отсняты, следы изучены, возможные вещдоки подобраны и наверняка уже отправлены на экспертизы. Все здесь просто убивали время — ждали высокую шишку из центрального аппарата СК, которая соизволила лично. Его, Бегина.

Полукольцом транспорт силовиков окружал крупный участок дороги, в конце которого, у обочины, серела видавшая виды «Киа». Труп, накрытый куском брезента — из-под полотнища торчали только ноги — лежал у распахнутой водительской дверцы легковушки.

Рябцев присел на капоте своей машины. Со стороны он видел, как скучающие и толкающиеся без дела опера из убойного оживились при виде Бегина, ради приезда которого все и торчали тут битых три часа.

Бегин приподнял кусок брезента, чтобы рассмотреть голову убитого. Та лежала на боку, лицом к Бегину. Он чуть поморщился. Сплошное месиво.

— Пять ранений, три в голову, — донесся голос сзади. — Одна сквозная, две проникающие. Добивали наверняка.

Бегин обернулся. Тонкий и жилистый опер кивнул:

— Убойный отдел, Стасин моя фамилия.

— Гильзы?

— Отправили уже. Две там, — Стасин махнул назад, — Начали палить с семи метров. Еще тремя добивали, — опер указал на меловые кружки в метре от Бегина. — Чтоб наверняка.

— Кто он? — Бегин указал на труп. Стасин открыл блокнот.

— Имя Григорий Африн. Сорок три года. Сам из Тульской области. Был ночным грузчиком на складе на Северо-Западе.

— На складе были?

— Сейчас там наши работают. Отзвонились. Говорят, Африн в три ночи домой уехал. К семье.

— Жена?

— И трое детей.

— Паршиво.

Бегин обратил внимание на спущенное переднее левое колесо легковушки. Склонился, заглянул под бампер. Ошметки резины вокруг вырванного из шины куска он нащупал сразу.

— Он остановился, чтобы проверить колесо, — сказал Бегин. — Чем пробили, нашли?

— Секунду.

Стасин криком подозвал кого-то, замахал руками. К ним подошел еще один опер, который вручил Бегину завернутый в полиэтилен «ёж». Бегин осторожно взял предмет. Повертел, изучая. Очень простая и надежная конструкция. Связка из нескольких 10-сантиметровых в длину гвоздей, скрученных шляпками. Острые концы растопырились в разные стороны. Одна из них была изогнута зигзагом — именно она вырвала с мясом кусок резины из колеса.

— Самодельные шипы, — прокомментировал Стасин. — Куриная лапа. Мы их так называем. Их тут шесть штук было раскидано.

Стасин махнул рукой на асфальт перед машиной, показывая, где именно валялись скрутки из гвоздей.

— Взяли что-нибудь?

— Мокрушники? Нужно проверять. Но кошелек, мобила… Все на месте.

Бегин в последний раз бросил взгляд на «куриную лапу» и вернул ее Стасину с вопросом:

— Такие шипы — в первом эпизоде они тоже были?

— Такие же, один в один, — живо подтвердил Стасин. — И почерк тот же. Раскидали «куриные лапы» по асфальту. Пробили колеса, остановили машину. А потом изрешетили людей пулями и свалили, падлы.

Бегин осмотрелся, представив, что всех машин, облепивших место преступления, нет. Что сейчас ночь. Обычный участок трассы почти в 50 километрах от Москвы. В четвертом часу ночи здесь наверняка пустынно. Освещения на этом участке почти нет.

А за обочиной — сразу лес.

И где-то там бедолагу поджидали убийцы.

— У нас начальство икру мечет, вдруг будет и третий эпизод, — посетовал Стасин. — А нам серийников только не хватало.

Бегин продолжал задумчиво смотреть на лес.

— Икру мечет? — отозвался он отстраненно, словно беседовал сам с собой или с кем-то, недосягаемым для глаз Стасина. — И правильно делает. Потому что те, кто убил этих людей… Они сделают это снова. И очень скоро. Поверь мне.

Глава 2

В здание УВД Домодедово Бегин входил в сопровождении Стасина и Наумова — еще одного опера из местного убойного отдела, грузного и усталого от жизни небритого очкарика около 40 лет. Когда Бегин проходил мимо дежурки, он заметил, как местные внимательно косились на него, чужака.

— Вам кабинет на третьем этаже выделили, на время работы, — пробубнил Наумов, неопределенным взмахом руки указывая в никуда.

Бегин скользнул взглядом по мемориальной доске с фотографиями погибших при исполнении сотрудников на стене. Свежим, судя по обновленной полицейской форме на фото, было лишь одно. Со снимка, обрамленного черной траурной полосой, на Бегина смотрело широкое лицо человека с волевой челюстью. Короткая стрижка, начинающая лысеть голова, поджатые губы и цепкий, профессионально-ментовской взгляд. «Аркадий Васильевич Зубов. Майор полиции».

— И наш шеф хотел с вами встретиться, наметить план мероприятий, — подключился Стасин. — Может, сразу зайдем? Он просил…

— Принесите мне все материалы по первому убийству, — перебил Бегин. Он прошел мимо дежурки, замечая, как местные внимательно косятся на чужака. — Мне не о чем говорить, пока я не буду знать все, что нужно.

— Но шеф…

— Он ваш шеф, — равнодушно заметил Бегин, делая акцент на слове «ваш». — Не мой.

Стасин и Наумов многозначительно переглянулись.

Рябцев остался снаружи. Когда Бегин ушел, до Рябцева дошел озадачивший его факт. Идти ему было некуда. В архиве его уже не ждут. А в уголовке ему просто нет места. Не в дежурке же ошиваться. Рябцев выругался сквозь зубы, вздохнул и принялся мастерить самокрутку.

Три года назад, когда Рябцева сослали в подвал УВД, он поначалу убивался по этому поводу. Выпивал часто — не без того, что греха таить. Потом до опального опера дошло, что нужно копить деньги. Если его все-таки выпрут из органов — лучше иметь подушку безопасности в виде определенной суммы денег на банковском счету, которой хватит хотя бы на первое время. Как и многие другие в похожей ситуации, Рябцев пришел к однозначному выводу: нужно бросать курить. И да, он бросил. Сейчас Рябцев даже не мог представить, как ему удалось реально не курить целый год. А после… после была история с Викой, из-за чего Рябцев сорвался и пустился во все тяжкие.