Книга Призрак с горы Мертвецов - Инна Балтийская

Говорить нам было не о чем, словно все мысли в голове испарились под жарким солнцем. Бесцельно покрутившись возле пруда, мы собрались уже расходиться, как вдруг откуда-то из-за кустов черемухи к нам подошли два парня. Они были уже взрослыми по нашим меркам, обоим было за двадцать.

— О, девчонки! — обрадовались они. — А мы тут скучаем, пошли с нами к костру! Мы же шашлычки замариновали!

Я с интересом рассматривала парней. Один был довольно привлекательным — высоким, плечистым, с твердыми чертами лица и бритой головой. Его рельефные мускулы под черной майкой-алкоголичкой привлекали внимание. Второй оказался пониже ростом, с темными волосами, падающими ему на глаза, в белой парадной рубашке и светлых тонких льняных брюках. Несмотря на пижонистый вид, в принципе, и он был ничего, а главное — взрослым. Нам, соплюшком, приятно было такое внимание. Словом, первое впечатление было неплохим, и мы с подругой, слегка поломавшись, решили пойти с ними к костру. Вера решительно кивнула, сошла с дорожки и по траве храбро пошла вперед, отодвигая густые ветви черемухи. Ее стройная фигурка уже скрылась из виду, а я все стояла, с сомнением глядя на высокие каблуки своих новых лодочек. Знать бы заранее, что после школы пойду в лесопарк, ни за что не надела бы платье и шпильки!

— Ну что ты тормозишь! — усмехнулся мускулистый и схватил меня за руку. — Костер щас догорит, хрен потом разожжешь заново!

От его прикосновения меня словно ударили током. Вернее, на руку словно плеснуло кипятком. И в этот же момент резь в глазах заставила меня закричать. Я выдернула руку и затрясла головой, пытаясь остановить рекой хлынувшие из глаз слезы. Вера шла вперед, руками отодвигая зелено-белые ветви черемухи, которые внезапно показались мне покрытыми не цветами, а густыми хлопьями снега. Я почувствовала, как леденящий холод сковывает грудь… Но Вера уже скрылась из виду, в последний раз отраженным блеском засияла атласная лента, и мелькнул край синей майки, вдруг показавшейся мне легким детским сарафанчиком… Следом исчез из виду темноволосый парень, и лишь бритый качок стоял рядом, недобро глядя на меня.

— Чего ревешь? — в его тоне прозвучала такая злость, что меня невольно передернуло. Глаза перестали гореть в тот момент, когда он отпустил мою руку, но слезы все еще обильно текли по щекам.

Я беспомощно покрутила головой. Он стоял так близко ко мне, что я чувствовала его запах, запах пота с каким-то неприятным оттенком. Так пахнет смерть, мелькнула в голове залетная мысль, и тут же исчезла, вытесненная непонятным мне самой страхом. Мощные мускулы на его руках напряглись, и я подумала, что он сейчас просто поднимет меня, перекинет через плечо и спокойно понесет в заросли, как свою законную добычу. Скорее всего, он так бы и поступил, но тут со стороны пруда раздались мужские голоса, и качок, зло сплюнув прямо на мои новые туфли-лодочки, скрылся в кустах. Отмерев, я хотела было броситься за ним следом, но словно бритва резанула по глазам, и я на долю минуты ослепла. А когда резь в глаза прекратилась, кусты черемухи уже перестали качаться.

Я беспомощно посмотрела в сторону пруда, где уже разложили удочки два тщедушных пожилых мужичка, хотела было подойти к ним, но передумала. Что мне сказать рыбакам? Что подруга пошла к костру с парнями, а мне было видение? Но что оно означало, это видение? Почему я увидела заснеженную поляну там, где цвела черемуха, и от палящего солнца воздух казался расплавленным, словно мутное стекло? Почему я решила, что подругу надо спасать? У меня не было на это ответа. Скорее всего, рыбаки вызовут не полицию, а дурку.

Будь я немного старше, я бы, вероятно, подняла бы тревогу, наплевав на все доводы рассудка. Но мне было только 15 лет. И я промолчала.

Всю ночь мне снились кошмары. И когда ранним утром мне позвонила задыхающаяся от рыданий мать Веры и спросила, не знаю ли я, куда могла пойти с ночевкой ее дочь, я сразу все поняла. Я сказала, что искать надо в лесопарке, в районе небольшого пруда.

Веру нашли только к вечеру, зверски изнасилованную и задушенную атласной синей лентой. Судя по всему, она сопротивлялась со всех сил, до последнего, и, чтобы заглушить ее крики, сильные мужские руки сомкнулись на ее шее. И только потом в ход пошла лента — для гарантии, как предполагал следователь.

Все лето я не вылезала из следственного комитета. Рисовали фоторобот обоих парней, меня и обоих рыбаков часами мучили в поисках хоть какой-то зацепки, но… Так ничего и не обнаружили. А мама отдала мне дневник Лили. Моей старшей сестры, когда-то встретившей свою кончину на засыпанном снегом горном перевале.

Глава 2

1987 год. Дмитрий Щеглов.

Он рано осиротел. Маму он помнил хорошо, она была такой ласковой, доброй. Она казалась ему похожей на фигурку небольшой куколки из немецкого фарфора — белолицей, с густым водопадом белокурых волос. Ему было 12 лет, когда мамы не стало. Что с ней случилось, он помнил плохо. Не понимал почему, ведь он был уже почти подростком. Но память услужливо стирала воспоминания последнего года жизни матери. Кажется, это была автокатастрофа. Наверное, его детская память вообще многое поменяла за эти годы, со старых фотографий на него глядела обычная женщина с усталым лицом и короткой стрижкой. Но в его памяти она осталась другой, белоснежно-фарфоровой, словно юная танцовщица. Та самая, что разбилась задолго до гибели его матери. Но Димка много лет пор помнил свои горькие слезы, когда вместо изящной статуэтки он увидел на грязном полу мелкие острые обломки. Горе от этой детской потери странным образом слилось с отчаянием от смерти матери, переплелось с ним и стало неотделимым.

Много лет он пытался отойти от ее внезапной гибели. Ушел из дома он в 16 лет, поступил в техникум, не успев его закончить, сам пришел в военкомат. Хотел поехать в горячую точку, но в то время никакой войнушки Союз не вел, и Димку отправили в обычную морскую пехоту. Демобилизовавшись, он закончил техникум, и, как отслуживший, без экзаменов поступил в Политех, заодно записавшись в секцию альпинизма, а потом и возглавив ее.

Экстрима ему всегда хватало. Он участвовал в нескольких сложных восхождениях, чуть не погиб на Эльбрусе при сходе лавины. В институте его уважали, и даже посвящали хвалебные заметки в студенческой стенгазете. Дружить с ним хотели не только однокурсники, но и парни постарше. Высоченный, широкоплечий, он пользовался успехом у девушек, которые буквально сражались за внимание неформального институтского лидера. Всегда на подъеме, вечно окруженный толпой приятелей, сыплющий прибаутками и армейскими байками, он казался вполне счастливым, но втайне мечтал о другом. Маленький сонный городок, где никогда ничего не происходило, сильно давил на психику. Димка Щеглов же мечтал об известности, о большом городе, где каждый узнавал бы его в лицо, где на него оглядывались бы девушки…

И казалось, что достичь всесоюзной славы будет так легко, стоит лишь приложить немного усилий. Время начиналось веселое. На волне внезапной гласности в газетах и на телевидении появились публикации про бегающего по квартирам барабашку, шумного духа, который поджигал мебель и бросался тяжелыми предметами в хозяев дома. Уцелевшие после барабашки люди лечились Кашпировским, с экрана телевизора кодирующим зубную пасту на исцеление геморроя, и заряжали воду возле радиоприемника, из которого упорно молчал экстрасенс-целитель Аллан Чумак.