Книга Пеле. Исповедь влюбленного в жизнь - Пеле

Я не очень хорошо учился, хотя сперва все шло не так уж плохо – порой я хулиганил, но дона Сида была менее строгой по сравнению с некоторыми учителями, с которыми я встретился позже. В целом в те первые годы меня любили в школе, несмотря на временами дурное поведение. Мне нравилось учиться, не думаю, что я был глупым, но в целом процесс обучения у меня не шел. Сейчас я вспоминаю это время, и мне это кажется странным. Не потому, что я понимаю, насколько важно образование, но потому, что у меня была хорошая мотивация – тогда, в возрасте семи или восьми лет, я страстно любил самолеты и мечтал стать пилотом. Я ходил к клубу «Аэро» и смотрел на то, как планеры выполняют разные маневры. Я отчаянно хотел стать пилотом, и как только у меня появлялась возможность ускользнуть, я отправлялся на аэродром и восхищался самолетами, которые готовили к взлету или посадке, и пилотами, занимающимися своими делами. Ради этого я даже прогуливал школу. Я считал такую работу и жизнь чрезвычайно романтичными.

Помню, как я говорил о самолетах с папой и удивился тому, что он счел работу пилотом достойной целью: я ожидал, что ему эта идея не понравится, а вместо этого он мудро напомнил мне о тех навыках, которые мне понадобились бы для осуществления мечты: чтении, письме, ориентировании и прочих. Это был один из первых моментов на моей памяти, когда он обращался со мной как с мужчиной и воспринимал меня всерьез, что произвело на меня огромное впечатление. Мой отец был не только футболистом, но еще и умнейшим человеком – он всегда умел сгладить углы, когда мама проявляла раздражительность, – и я тут же осознал, что просто обязан прислушаться к тому, что он говорил. Благодаря этому посещение школы стало казаться более важным и полезным. Даже когда я прогуливал уроки, я понимал, что если хочу летать, я должен получить какое-никакое образование. Но один день все изменил.

Однажды днем мы все гуляли после школы, возможно, пинали мяч, когда кто-то объявил, что в местном морге лежит мертвец – пилот, разбившийся на планере. Мы были еще совсем мальчишками, и нас с друзьями это чрезвычайно взволновало. Мертвец! Еще и пилот! Я пошел взглянуть на место, где произошел тот несчастный случай, я был полон любопытства и не хотел пропустить ни одной детали. И, будто нам этого было мало, мы с друзьями потом пошли в больницу, где проводили вскрытие, и сквозь грязное окно увидели пилота, который лежал на столе.

Сначала я пришел в восторг – думаю, я тогда впервые увидел мертвое тело – но потом работник морга или доктор, или кто он там был, попытался подвинуть труп, с которого еще не сняли одежду, для чего ему пришлось сильно потянуть руку пилота, которая, должно быть, уже начала коченеть. Из-за этого на пол хлынула кровь. Это было жуткое зрелище, как в кино, и этот образ не покидал мою голову еще много дней и ночей. Из-за увиденного мне снились кошмары. С тех пор я больше никогда не возвращался в клуб «Аэро».

* * *

Я взрослел, а Бауру стал моим городом. Там была моя семья, моя школа, футбол (еще больше футбола ждало меня в будущем), но также и игры. Я подружился со многими детьми по соседству – черными, белыми, даже несколькими японцами. И я хотел только играть. В саду нашего деревянного дома росли виноградные лозы, манговое дерево и немного сахарного тростника. И тогда, и сейчас я страшно любил манго. Мои друзья приходили в сад, и мы вместе придумывали игры, даже устраивали мини-цирк! Ветви деревьев были нашими трапециями, и мы ужасно рисковали. Маме с бабушкой совсем не нравились эти игры. Я страстно требовал пространства, и в саду мне было тесно. Я вышел на улицу – но затем дороги перед нашим домом мне тоже стало мало, и я отправился дальше.

Еще мы очень любили плавать. Порой погода в Бауру была очень жаркой, и тогда мы шли к реке, протекавшей вблизи Северо-западной железнодорожной станции (Нороэсте) – компании, спонсировавшей конкурента папиного клуба. Самым прекрасным там был маленький водопад. Мы постоянно дурачились: прогуливали уроки, чтобы насладиться рекой и купанием, в те дни это было нормально. Но однажды мне это дорого обошлось. Я купался с друзьями, и один крупный мальчик по имени Зиньо попытался перетащить меня через всю реку. Я пинался, а он бил меня кулаками. На середине реки мы крепко сцепились: я держался за его ноги – и мы начали тонуть – а ведь при этом мы еще изрядно вымотались. В итоге мы наглотались воды и почти пошли ко дну. Другие мальчишки на берегу ничего не могли поделать и кричали до тех пор, пока не подошел мужчина, который протянул палку и вытащил нас. Я помню, что с тех пор чувствовал, что Господь присматривает за мной, так же, как когда он приглядывал за мной, когда я почти вывалился из поезда.

Какое-то время мы не купались, но соблазн был велик. Правда, мы сделали выводы и с тех пор вели себя очень осторожно. Мы плавали в школьной одежде, а потом развешивали ее на деревьях и ждали, пока она высохнет. Мы не хотели, чтобы кто-нибудь увидел нас голышом, а также так я скрывал от мамы то, что мы купались. Даже так порой нам не хватало времени поиграть, высушить вещи и вернуться домой, так что я получал от мамы за то, что приходил домой в мокрой и грязной одежде. Я доставлял ей много проблем – чего я не мог понять, пока сам не стал родителем. Она была замечательной матерью, хрупкой, но очень сильной женщиной, и хотя однажды она назвала меня «примерным сыном», я знаю, как это далеко от правды. По крайней мере, пока я был маленьким.

Мама понимала, что для того, чтобы я лучше учился, меня нужно было заставлять оставаться дома и делать уроки и не давать мне убегать играть. Это была настоящая пытка – я не только был лишен удовольствия гулять с друзьями вроде Рауля и Ракель Лавико, чьи бабушка с дедушкой тоже жили на нашей улице, так я еще должен был выполнять домашние задания под бдительным взором доны Селесте. Однажды, правда, я смог ускользнуть, чтобы поиграть в убежище, которое мы построили в большой норе рядом с улицей – там было много таких нор, дороги были не слишком хороши, а после сильных ливней из-за эрозии всегда появлялись новые.

Это укрытие было очень хорошим, и я обрадовался, что мне удалось ускользнуть от мамы и пойти поиграть, даже несмотря на то что уже на протяжении нескольких дней постоянно шли дожди. Правда, вскоре мама поняла, что произошло, и мне пришлось вернуться домой, поджав хвост. Я умолял ее разрешить мне вернуться к своим друзьям, но ничего этим не добился. Моя мама была непреклонна. Я еще немного поучился, а потом все мои мысли снова заняла игра, и я представлял, как хорошо проводят время мои товарищи… А злосчастная математика мне досаждала и не давала присоединиться к ним. И именно тогда произошел один из незабываемых случаев моего детства. К нам домой прибежал один из мальчишек. Он задыхался, едва мог говорить, но передал, что мне надо прийти к нашему убежищу, потому что случился обвал или все разрушилось, а один из наших приятелей еще был там! Когда я туда бежал, я побил все мыслимые рекорды скорости, так я хотел добраться до своего друга и спасти его. Когда мы пришли, там уже было много народу. Виновником несчастного случая был дождь – земля размягчилась, и все развалилось. Все наши друзья и соседи усердно копали и старались спасти мальчика, оказавшегося в этой западне. Но было слишком поздно. Мальчику всюду – в ноздри, рот и глаза – забилась земля – я никогда не забуду это зрелище. Он не был из нашей компании; никто не заметил, как он вошел. Опять же, я мог погибнуть, я мог быть на его месте – но Господь продолжал присматривать за мной.