Книга Тень скорби - Джуд Морган

Хозяин не ловит намеков: он позволяет им упасть, так что приходится наклоняться и выковыривать их из земли.

— Я просто не знала, стоит ли детям идти на прогулку, сударь.

— Конечно, — говорит он и смотрит на часы. — Только не слишком долго, пожалуйста.

Вскоре они уже за пределами пастората, взбираются по тропинке к вересковым пустошам. Детям нравится ходить по этой дорожке, и Сара отчасти понимает это — раздолье для прогулок и все такое. С другой стороны, если бы они пошли вниз по улице, то могли бы заглядывать в окна, смотреть, как подковывают лошадь, наблюдать, как огромные кипы шерсти раскачиваются при подъеме. А здесь смотреть не на что, даже деревья встречаются редко. О, они толкаются и бегают вприпрыжку, а затем еле тащатся, как все дети, но иногда, следуя за ними, Сара с дрожью замечает, насколько они целеустремленные. Такое чувство, что, если она не позовет их домой, они настойчиво будут удаляться в это бесконечное никуда.

При мысли о доме, о том, каким он станет после смерти хозяйки, Саре почти кажется, что лучше бы они так и сделали.

Прогноз мистера Эндрю точен. На закате этого сентябрьского дня мисс Брэнуэлл спускается за зятем, объявляя с характерной четкостью:

— Боюсь, приближается кризис.

И вот наконец — теперь уже нет выбора — детей приглашают в комнату, и они выстраиваются вокруг кровати матери.

Растерянные и напуганные, они не могут стоять спокойно. Серьезность происходящего производит на них впечатление, но смерть не отличается аккуратной пунктуальностью семейных молитв: в комнате вместе со страхом, печалью и замешательством обитает скука. Самая маленькая девочка топает по спальне и повсюду заглядывает, проявляя природную любознательность, дергает за стеганое покрывало, даже хихикает, когда изможденное лицо поворачивается к ней на подушке: ку-ку. Сара Гаррс, забирая девочку от постели, замечает, как хмурится господин. Это не злость, просто оторопь, как будто он вообще не осознает, что они дети. Мальчик стоит рядом с папой, он чувствует, что так правильно, но не может не крутиться и не смотреть по сторонам: что делают остальные? Двух старших, благоразумных девочек объединяет решение держаться тихо и неподвижно — в отличие от двух средних, одна из которых вертится на стуле рядом с кроватью, а вторая пытается ей подражать. Мисс Брэнуэлл цокает языком. Девочки чешут затянутые в высокие чулки ноги. Их умирающая мать открывает глаза.

Муж склоняется над ней.

— Они здесь, милая. Видишь…

Мышца выполняет последнюю задачу, и она медленно кивает, а потом отворачивается, как будто теперь сделано все, что было в ее силах. Щелк — и ниточка разрезана.

Преобразование плоти, преобразование имен. Патрик Пранти, переплывший море, чтобы стать преподобным Патриком Бронте и жениться на Марии Брэнуэлл из Пензанса, обхватывает руками голову мертвой жены, подавляет стон (как и положено, потому что стоны должны подавляться, мало ли какие прорехи и дыры они могут открыть), молится за ее душу и велит молиться детям. Он падает на колени, ужасаясь будущему, которое грозило наступить и которое уже здесь. Где-то в сознании рождается мысль — она не больше горошины под перинами принцессы, — что он должен, если это вообще будет возможно, жениться во второй раз: шестеро детей, работа и, самое главное, необходимость быть самим собой… Господи, что же из всего этого может получиться?

Мисс Брэнуэлл, тетушка — теперь ее абсолютно уместно и неизменно называют именно так, — закрывает глаза и рот сестры с аккуратностью швеи.

Две старшие девочки, Мария и Элизабет, проливают слезы понимания. Следующая по возрасту, Шарлотта, слезает со стула и подталкивает младшую сестру Эмили, чтобы та сделала то же самое. Сын Брэнуэлл — он старше Эмили, но младше Шарлотты и носит имя, которое пришло к нему с самого моря, имя, с которым рассталась его мать, — в отчаянии переводит взгляд с одного лица на другое, силясь понять, что нужно делать. А малютка Энн безоблачно улыбается, совсем не смущаясь смерти: в конце концов, она сама совсем недавно явилась из небытия.

Дети послушно складывают руки в молитве — они знают, как это делается, — но все равно не выстраиваются в ряд. Скорее, они сбиваются в кучу, только почему-то правильную, будто стоят на вершине скалы, едва-едва помещаясь на ней, а вокруг бушует море.

2

Имущество

Находясь в середине, Шарлотта думала, что защищена.

Первая тень сомнения появилась благодаря Брэнуэллу. Однако остроумная, ликующая манера, в которой он проделал это, на какое-то время лишила вопрос остроты.

— Ведь если нас шесть, ты не можешь быть по-настоящему в середине, — сказал он, — потому что… Ну вот, смотри. — Он написал их имена на листе бумаги в порядке старшинства: Мария, Элизабет, Шарлотта, Брэнуэлл, Эмили, Энн. К собственному имени мальчик дорисовал маленькую завитушку. — Видишь? По одну сторону от тебя находятся двое старших, а по другую — трое младших. При шести середины нет, потому что… — он нахмурился, машинально водя по бумаге карандашом, — потому что это арифметика.

Шарлотта недоверчиво вгляделась в рисунок.

— Но я чувствую себя в середине.

— Ну, это да, — признал Брэнуэлл. Чувства всегда были весомым аргументом для юных Бронте.

Находясь в середине, можно смотреть в обе стороны. Оглянешься назад — и видишь, как младшие топают по дорожке, которую ты уже преодолела, а еще теряют тот же зуб, точно так же капризничают. Это дает ощущение безопасности. А впереди идут Мария и Элизабет, осматривают местность, устраняют препятствия — вот истинная безопасность.

Они не были взрослыми, но, с точки зрения Шарлотты, обладали блестящими способностями, что производило не меньшее впечатление. Если они говорили, что сделают что-то, то всегда делали. Однажды Шарлотта плохо справилась с шитьем, и тетушка, будучи не в духе, отчитала ее. «Небрежность, — заявила она, — это врата дьявола». Обнаружив, что сестра плачет, Мария сказала, что до завтра распорет и перешьет все как надо. Укладываясь в кровать, Шарлотта не могла не проговориться Саре:

— Мария, наверное, еще не будет ложиться спать. Она хочет исправить мое шитье.

— Э-э… уверена, она бы так и сделала, будь у нее время, но не очень-то рассчитывай на это.

Сара боялась (Шарлотте никогда не составляло труда определить, о чем думают люди), что девочка разочаруется. Однако Шарлотта лучше знала свою сестру. Утром она нашла шитье, исправленное, как и обещала Мария. Вот вам и доказательство.

Нет, ей не хотелось хвастать этим. То был просто момент счастливой удовлетворенности: так и должно быть. Несколько лет назад — тогда она еще не понимала, что такое год, — случилась катастрофа. Она называлась «смерть мамы», и вместе с ней все изменилось. Наверное, именно тогда на свободу вырвалась тьма: тьма, которая подстерегала, поджидала тебя за каждым углом жизни. Но Мария и Элизабет были носительницами света и всегда могли отогнать тьму прочь.