Telegram
Онлайн библиотека бесплатных книг и аудиокниг » Книги » Историческая проза » Иосиф Сталин. Отец народов и его дети - Нелли Гореславская 📕 - Книга онлайн бесплатно

Книга Иосиф Сталин. Отец народов и его дети - Нелли Гореславская

221
0
Читать книгу Иосиф Сталин. Отец народов и его дети - Нелли Гореславская полностью.

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 3 4 5 ... 69
Перейти на страницу:

Со временем, когда моего родного отца давно уже не было в живых, а во время перестройки началась очередная антисталинская кампания, заставив нас снова переосмыслить наше прошлое, я поняла, что на самом-то деле отец у меня был ярко выраженным сталинистом. Рассматривая его фотографию в молодости, я с удивлением увидела, что он – светловолосый, синеглазый, с мягкими чертами округлого, типично славянского лица – тоже подобие Сталина. И дело не только в прическе под вождя – дело в выражении лица, волевом и решительном, во взгляде, бесстрашном и победительном. И характер был соответствующий, его даже и называли в колхозе не иначе как «Сам» или «Хозяин». Как того, самого главного «Хозяина», хотя время было уже давно послесталинское. Однако молодость-то его, появившегося на свет в далеком 1925-м, проходила в сталинские годы, и отец мой, как и все его сверстники и старшие братья, делал себя под него, под вождя. Они были воспитаны тем временем, пропитаны его духом.

Но искренне ли он вел тогда свою «разъяснительную работу»? Думаю, что искренне, испытав, как и все, огромное потрясение от разоблачений «чудовищных преступлений сталинского режима». Изменил ли он потом свое отношение к Сталину? Не знаю, отец рано умер от рака, возникшего на месте страшного осколочного ранения. Поговорить с ним на эту тему я не успела.

Между прочим, мои детские воспоминания и ощущения по поводу Хрущева подкрепляет своими словами известный «шестидесятник» Владимир Буковский, который пишет: «Конечно, после того шока, который дало нам всем разоблачение Сталина, ни один коммунистический вождь никогда уже любим народом не будет и ничего, кроме насмешек и анекдотов, не заслужит. Но никто, видимо, и не вызовет столь единодушной и лютой ненависти, как Хрущёв. Всё раздражало в нём людей. И его неумение говорить, неграмотность, и его толстая ухмыляющаяся рожа – кругом недород, нехватка продуктов, а он ухмыляется, нашёл время веселиться! До него тоже бывал голод, была безысходность, но была вера в усатого бога, которая заслоняла всё. Он отнял эту веру… и вся горечь, вся ненависть, вызванная смертью бога, обрушилась на Хрущёва. Лишив людей иллюзий… он тотчас же оказался для всех виновен».

Не прав Буковский, думается, только в том, что не иллюзий лишил людей Хрущев, а веры во власть, которой с тех пор действительно не стало. И второе, не менее важное – не толстая рожа и не неумение говорить раздражало людей, нередко Хрущев был вполне по-народному красноречив. Его не столько даже ненавидели, сколько презирали – за предательство. Это теперь у нас предательство стало едва ли не нормой жизни, и власовский флаг над Кремлем говорит об этом сильнее всего, а в ту пору, когда главную роль везде играли еще молодые и сильные фронтовики, предательство считалось самым позорным из пороков.

…Еще раз имя Сталина коснулось моей жизни уже в начале семидесятых, когда я училась на последних курсах факультета журналистики МГУ. У меня был приятель, работавший в «Комсомольской правде», к которому я частенько забегала. Однажды при мне в его кабинет зашел руководитель отдела.

– Послушай, девочка, я хочу с тобой поговорить, – вдруг обратился он ко мне. – Ты давно к нам забегаешь, мы давно тебя наблюдаем, и ты нам очень нравишься. Ты хочешь пойти к нам работать?

Это был шок. Меня, провинциальную девчонку, еще студентку, еще никак себя не проявившую на ниве современной журналистики, спрашивают, хочу ли я пойти работать в самую популярную и известную газету страны? Уж не сон ли мне снится? Может ли быть такое наяву? Или меня разыгрывают? Слава Богу, за годы учебы в МГУ я уже поняла, что творческие люди большие любители розыгрышей. Как же это выяснить? И я попыталась сделать робкую попытку.

– Да, конечно, – пролепетала я. – Но вы же не знаете, подхожу ли я вам. Может быть, вам не понравится, как я пишу…

– Для нас это и не важно, – со снисходительным высокомерием прервал меня мой собеседник. – Писать у нас есть кому. Для нас важно, чтобы человек был «наш».

Я вытаращила глаза. Вот уж не догадывалась, что при поступлении на работу в такую газету будут не важны профессиональные навыки и способности.

– А лакмусовая бумажка, – продолжал заведующий отделом комсомольской жизни, – отношение к Сталину. Так как ты относишься к Сталину?

Мне очень хотелось работать в «Комсомолке». Но я не была «их» человеком, как-то сразу я это поняла. И врать не умела, да и не хотелось. Поэтому постаралась ответить обтекаемо, хотя вполне честно.

– Я пока не определилась. Ведь в ту эпоху было много всего, и хорошего и плохого.

– Что?! – голос моего собеседника взвился, зазвенев от «праведного гнева». – Двадцать миллионов расстрелянных и погибших в лагерях, а она не определилась?! Да у тебя, дорогая, нет элементарного нравственного чувства! – И он выскочил из кабинета, раздраженно бабахнув дверью.

Больше в «Комсомолку» я не ходила. Дружба с приятелем сама собой сошла на нет. (Только после 90-х мне стало понятно, в какую клоаку я могла бы попасть, если бы «все срослось». Какое счастье, что этого не случилось!) А интерес к Сталину и той эпохе с тех пор стал особо острым и пристрастным.

– Двадцать миллионов репрессированных? А почему не сорок? Чего мелочиться-то? – возмутилась моя подруга, которой я, оскорбленная до глубины души обвинением в безнравственности, приехав в общежитие, рассказала о произошедшем. (В наше время это число, как мы знаем, доходит временами и до сорока, и до шестидесяти, и даже до ста миллионов. Мелочиться давно перестали). – Ты только подумай: на войне, где каждый день били пушки и стреляли пулеметы, тоже погибло двадцать миллионов. Так в твоей семье сколько на войне родственников погибло? Два дяди, и отец был страшно ранен. И у меня два дяди погибло. И так в каждой семье, кого ни возьми. А репрессированные у тебя в семье есть? Нет? И у меня нет, и знакомых таких не знаю. Откуда же двадцать миллионов? Ведь там, в лагерях, люди не воевали, а работали. Пусть в тяжких условиях, пусть их плохо кормили, но пулеметы-то не стреляли!

Ей, моей подруге по факультету, уже тогда все было ясно – ее еще на школьной скамье просветила по этому поводу другая подруга, более старшая, тоже потерявшая двух «дядьёв», только во время «красного» революционного террора, когда зверствовала та самая «ленинская гвардия», которую в основном и репрессировали в пресловутом 37-м.

Но на всякий случай мы решили во время каникул провести свое собственное расследование и порасспрашивать родственников и знакомых о репрессированных – может быть, их было много и среди «простого народа», но о них нам не рассказывали? Провели. Поспрашивали. Подруга не нашли никого, мне моя тетка рассказала об одном мужичке из Плеса, который не давал житья местным начальникам, постоянно критикуя их за головотяпство, дурость и корыстолюбие.

– Вот они его и засадили, чтобы он им жить не мешал, – рассказала мне тетя. – Боевой слишком был, принципиальный. Только при чем тут Сталин? Разве он им такой приказ дал? Мог ли он знать, что в такой огромной стране разные начальнички вытворяют? Подозревал, конечно, и за это многих из них наказывал, а они наказывали тех, кто им был неугоден или мешал. Нет, дочка, мы тогда жили и мы знаем, что тогда было, нас не обманешь…

1 ... 3 4 5 ... 69
Перейти на страницу:
Комментарии и отзывы (0) к книге "Иосиф Сталин. Отец народов и его дети - Нелли Гореславская"