Книга Продать душу - Елена Вахненко

— Что с ними? — требовательно спросил я.

Дон с улыбкой откинулся на спинку стула, позволяя девушке, закончившей заниматься бутербродами, выложить ему изрядную долю омлета с чем-то вроде жареного бекона. В это же время один из мужчин занялся моей пока еще пустой тарелкой.

— Когда-нибудь я тебе расскажу, — пообещал хозяин таинственного особняка и принял из рук служанки бокал с красным сухим вином. — Но не теперь. Теперь советую уделить внимание ужину.

О, этим советом я воспользовался весьма охотно и уже минуту спустя перестал замечать слуг, покорно снующих у стола и ловко наполняющих тарелки и бокалы. Три человека обратились для меня в подобие бессловесных бесшумных теней, в своего рода движущуюся деталь интерьера, и я впервые разделил высокомерие истинных аристократов, не считающих прислугу равными себе людьми.

Мы перешли к десерту, когда Дон, наконец, заговорил. В отличие от меня, он ел весьма умеренно: почти не притронулся к омлету, уничтожил всего один бутерброд, слегка поковырялся вилкой в овощном рагу и надкусил гренку.

— Я вижу, ты любитель поесть, — заметил он, приступая к черничному пирогу.

Я сыто и расслабленно улыбнулся и занялся большой порцией шоколадного мороженого, хотя до этого успел умять и изрядную долю жаркого, и три бутерброда, и колбасную нарезку, и много других восхитительных блюд.

— Я любитель удовольствий, — признался я, пригубив уже третий бокал вина.

Дон кивнул:

— Я знаю.

Это уверенное утверждение заставило меня встряхнуться и вспомнить, где я нахожусь. Выпрямившись на стуле, я настороженно взглянул на собеседника:

— Знаешь? Откуда же?

— О, я умею читать по лицам.

— Физиогномист? — язвительно поинтересовался я.

— Можно и так сказать, — согласился Дон. — Но мои способности шире, чем у простых физиогномистов. Хотя выражение лица, мимика, жесты могут сказать очень многое. Но не только они.

— А что еще? — недовольно проворчал я, отодвигая ополовиненную вазочку с мороженым и без особого желания, скорее автоматически, приступая к сливовому джему.

— Эмоции и чувства весьма ярко отображены в ауре, — пояснил он, как ни в чем не бывало.

Я изумленно уставился на него.

— В ауре? Ну-ну!

— Если ты не способен видеть ауру, это не значит, что и остальные так же слепы, — безразлично заметил он. — Я многое могу сказать о тебе.

— Ну, давай, слушаю внимательно, — холодно проговорил я, начисто лишившись остатков аппетита. — Что же обо мне ты можешь рассказать?

Он склонил голову набок и всмотрелся в меня. Я поежился под его пристальным немигающим взглядом. Казалось, Дон действительно смотрит на что-то, мне недоступное.

— Твоя идеология основана на том, что самое главное в жизни — это удовольствие, которое она приносит.

— А что в этом плохого? — с вызовом спросил я. — Жизнь должна доставлять радость.

— Это верно, — не стал спорить Дон, продолжая буравить меня своим взглядом василиска. — Но твое понятие о радости ограничивается уровнем инстинктов.

— И опять-таки — что плохого?

— Я не собираюсь читать мораль, — тонко улыбнулся Дон, чуть сощурившись. — Поверь, мне выгодны твои убеждения.

— Выгодны? — напрягся я. — Отчего?

Он помедлил, прежде чем ответить:

— Я скажу, но немного позднее. Сначала продолжу. Итак, тебе нравится вкусная пища, дорогая выпивка, хорошие сигареты, крепкий кофе… Ты любишь общество ярких легкомысленных женщин, любишь азартные игры и компьютерные варианты реальности… иногда предпочитаешь проводить вечера не с разбитными красотками и не в компьютерных дебрях, и даже не за игровыми автоматами, а в компании верных приятелей, распивая пиво под легкую закуску…

Меня поразила даже не та убийственная точность, с которой он расписал мою жизнь, а сам факт, что человек, обитающий в каком-то средневековом замке, знает о компьютере и игровых автоматах. Ничего не понимая, я с ужасом смотрел на него, однако по его худому, с впалыми щеками, лицу нельзя было прочесть затаенных мыслей.

— Единственное, чего ты избегаешь, — это наркотики, — добавил он с удивлением.

— Ну, естественно! — выпалил я, приходя в себя. — Я не самоубийца.

— Как сказать, — усмехнулся он и сделал небольшой глоток из своего бокала. Я последовал его примеру, правда, мой глоток получился изрядным — мне требовалось успокоиться, и как можно скорее. — Но продолжим. Ты любишь острые ощущения и жаждешь разнообразия. Ты готов на многое ради денег. Вернее, не ради самих денег, а ради того, что можно на них купить. Ты не из тех, кто копит деньги ради них самих.

— Ты опять угадал, — я попытался выжать из себя смех. — Скажи, кто рассказал обо мне столько всего?

— Ты сирота, воспитывался в детдоме, и это не могло не наложить свой отпечаток, — задумчиво говорил Дон, игнорируя мои замечания. — Сейчас ты снимаешь квартиру вместе со своим другом, официально нигде не работаешь, но, тем не менее, не бедствуешь. Деньги время от времени у тебя появляются, и немалые, потом наступает краткий период безденежья, и ты перебиваешься случайными заработками.

— И ты даже знаешь, где я зарабатываю себе на жизнь? — тяжело дыша, хрипло спросил я, весь покрывший липким потом. Неужели он знает?! Нет, не может быть!

Черные с зеленым отблеском глаза остановились на моем лице, и я похолодел. Он знает, знает, знает! Но кто ему сказал?!

— За тобой водятся всякие грешки, я не считаю нужным упоминать о них, — заявил он, улыбаясь своей ледяной улыбкой. — Это не суть важно.

Но для меня как раз это было важным, очень важным. Ведь откуда-то он узнал! Однако я не успел расспросить его, Дон уже продолжал:

— Так и проходит твоя жизнь, Стас. Ты живешь ради удовольствий, платишь немалую цену, как в прямом, так и в переносном смысле, и не считаешь это зазорным.

— Ты знаешь даже мое имя, — напряженно отметил я. — Кто тебе обо мне рассказал?

Он удивленно вскинул брови:

— Я ведь объяснил в самом начале. Ты сам.

— Прекрати плести небылицы! — разозлился я. — Не верю я в такое! Кто?!

— В таком случае ты не должен верить, что сидишь в этой комнате напротив меня и поглощаешь сей отменный ужин.

Я замер и не нашелся, что ответить. Дон минуту выждал и заговорил вновь:

— А не задумывался ли ты, Стас, что твое поведение несколько опасно?

— Глупости! — пренебрежительно отмахнулся я. — Так многие живут. И мои приятели в том числе.

— Но ты не многий, — покачал головой Дон. Я непонимающе посмотрел на него. — Да, не сравнивай себя с обыкновенными людьми. Ты очень сильная личность.