Книга Самые счастливые времена - Барбара Воллес

– Это будет грандиозно, – рассмеялась Пейшенс, – но я и Стюарт будем рады любой информации.

– Стюарт? – Это что-то новенькое. До недавнего времени Пейшенс с презрением называла Стюарта Даченко слабаком. Отложив нож, Пайпер склонилась к самому экрану. – Что там у вас происходит? Он не имеет ничего против? Ну, ты понимаешь, против клуба?

– Кажется, нет.

– Видишь? Я говорила, он все поймет. Ты ведь пошла туда работать не потому, что тебе нравится танцевать полуголой. – Приблизительно так она отвечала, когда ее дразнили в школе. Разумеется, сестре она об этом не рассказывала, та и без того ужасно смущалась.

По лицу Пейшенс пробежала тень.

– Ты права, вовсе не для этого. И Стюарт говорит, что он понимает.

– Подожди, что значит «говорит, что понимает»? Ты ему веришь? – Было нечто в словах сестры, что не нравилось Пайпер.

– Да, верю. Стюарт прекрасный человек.

– Тогда в чем проблема?

– Ни в чем…

– Пейшенс, ты что-то недоговариваешь.

Сестра покраснела, как помидор, а это могло быть лишь по одной причине…

– О боже! Пейшенс, у тебя что-то с хозяином?

– Не с хозяином, – быстро ответила сестра. – С племянником хозяина. – Почти одно и то же, и обе это отлично понимали. Поэтому Пайпер спросила:

– А какая разница, Пейшенс?

– Одно дело встречаться с боссом, а другое дело с его соседом.

Отличное объяснение.

– Единственный сосед моего босса, которого я знаю, мальчик одиннадцати лет, да и сам Фредерик даже не…

– Что «даже не»?

«Не замечает меня, – хотела сказать Пайпер. – Сегодня впервые он заговорил со мной не по делу». Рассеянно глядя в экран, она провела рукой по щеке, вспоминая, как это было.

– Пайпер?

– Да, прости. Потеряла мысль. Но ты так и не ответила на мой вопрос: ты встречаешься со Стюартом Даченко?

Пейшенс помрачнела.

– В данный момент да.

От такого ответа Пайпер стало нехорошо. Такое же чувство возникало в детстве, когда она ждала, что заденет мяч во время игры в вышибалы. Обычно она оставалась последней.

Пайпер заставила себя растянуть губы в улыбке.

– Как здорово! Очень за тебя рада! – Реакция вышла какой-то детской. На самом деле у нее не было оснований грустить, она должна радоваться за сестру. Виной всему засевшая в сердце тоска.

– Не стоит преувеличивать, – фыркнула сестра. – Нам хорошо вместе, вот и все. Ничего серьезного.

Однако блеск в ее глазах подсказывал, что она о чем-то умалчивает. Ничего, очень скоро Пайпер узнает правду.

Они еще довольно долго болтали, смеялись и шутили, и тоска и грусть ненадолго рассеялись.

– Почему ты не готовишь что-то изысканное французское? – спросила Пейшенс, видя, как сестра ставит макаронную запеканку в духовку.

– Потому что сейчас мне хочется макарон и сыра. Тебе станет легче, если я назову это блюдо макарони у фромаж?

– Станет немного. – На другом конце света сестра поерзала на стуле и вновь нахмурилась. – Ты уверена, что у тебя все хорошо? Ты что-то сказала о своем хозяине. Он по-прежнему хорошо к тебе относится?

И опять Пайпер растянула губы в улыбке.

– Он прекрасно ко мне относится.

– Странно.

– Что ты имеешь в виду?

– То, с каким придыханием ты ответила.

Пайпер закатила глаза. Других выводов от сестры она и не ожидала.

– Я нормально ответила. Он хорошо ко мне относится. Мы почти не видимся. – Сегодняшний день стал исключением. – Знаешь, не у всех такие теплые отношения с хозяевами. Я говорю об Анне, – поспешила добавить она, прежде чем сестра неправильно все истолковала.

– Ну, раз он ведет себя нормально…

– Нормально, уверяю тебя.

Они еще немного поговорили о всякой ерунде. Пейшенс рассказала о Найджеле-коте и о том, как дела у Стюарта. Пайпер солгала, уверив, как все чудесно в кулинарной школе. К тому моменту, как сестры попрощались, запеканка была уже готова и даже съедена. Вечер прошел именно так, как она мечтала, но, к сожалению, стоило выключить компьютер, как тоска навалилась на нее с прежней силой.

– Во всем виноват Голливуд, – сказала Пайпер светящейся вдалеке Эйфелевой башне. – Во всех фильмах они показывают Париж таким потрясающим, и у людей невольно зарождаются мысли, что жизнь под небом Франции будет похожа на волшебный сон.

От ее дыхания на стекле появилось пятно, и она стерла его рукавом. Пейшенс была бы сейчас в ужасе. Она сама всегда очень серьезно относилась к уборке.

Возможно, если бы она работала усерднее, прилагала на занятиях больше усилий, окружение научилось бы ее ценить. Если бы ко всему она относилась с энтузиазмом, то и жизнь была бы легче и веселее. Сейчас же она ощущает только усталость. Действие углеводов прекратилось, вернулась грусть, иссякли последние силы, которые еще оставались после уборки кухни. Пайпер опустилась в кресло и невольно приняла ту же позу, в которой нашла утром Фредерика. За окном искрилась огнями башня. Пайпер откинула голову и принялась любоваться творением Эйфеля. Разве оно не прекрасно?

– В этом кресле сразу хочется спать, верно?

Вопрос прозвучал над ухом неожиданно и немного сурово. Пайпер вскочила на ноги, схватила первое, что попалось под руку, и приготовилась защищаться.

Фредерик рассмеялся и поднял руки.

– Простите. Не хотел вас напугать.

– Вы не напугали. – Учитывая, что в руках она держала подушку, поверить ей было сложно. – Не ожидала, что вы вернетесь так рано. – Ведь еще не поздно, правда? Пожалуйста, пусть будет не поздно.

– Моя знакомая почувствовала себя плохо, и мы ушли в антракте.

Он оглядел ее с удивлением, и Пайпер похолодела, вспомнив, что вместо формы на ней все еще пиджак кулинарной школы.

– Заработались?

– Нет. Я… я собиралась, но…

– Шучу.

– Да, конечно. – Какое счастье, что свет в комнате приглушенный и он не видит, как пылают ее щеки.

– Если помните, я сам предложил вам расслабиться этим вечером. Рад, что вам удалось. – Он отошел к окну, скрестил руки за спиной и постоял так несколько минут, любуясь башней.

Пайпер давно заметила, что Фредерик полностью концентрируется на том, что делает. Идет. Смотрит в окно. Некоторые привычки были связаны с плохим зрением, но, несмотря ни на что, движения его были уверенными, он действовал четко и давал понять, что все, что может, готов делать сам. Если бы он был учеником шефа Диспельту, то справился бы с любым блюдом не хуже учителя.