Книга Зона Посещения. Гайки, деньги и пила - Андрей Альтанов

А Василий все же решил побороться и уже шустро катился к блестящему лезвию, оставленному на берегу студневого озерца. Вот только сильно поспешил, дурачок и, когда хватал нож, влез левой рукой в коллоидный газ. Но нужно отдать должное ветерану-сталкеру, при этом он ни капли не растерялся и, как только разрезал веревку, тут же отсек себе все пальцы, на которых уже пошла необратимая реакция. Кусок веревки Василий использовал в качестве жгута и крепко затянул его рукоятью ножа на запястье. Только после этого он сорвал с губ скотч. Жуткий нечеловеческий рев наполнил подземный зал.

Дальше было еще веселее: попрактиковавшись чуток в прыжках со скованными ногами, Васька со всех сил оттолкнулся и удачно перелетел широкий разлив «студня» в том месте, где ручеек раздваивался. Тем самым он сэкономил – сделал на один рискованный прыжок меньше. Вот только приземлился он не особо удачно – упал плашмя, мордой в каменную породу. Сквозь поломанные зубы брызнула красная юшка с ярко-синими вкраплениями атомного риса. Завывая от боли, сталкер встал на колени и неповрежденной рукой сгреб с камней вывалившийся рис с осколками зубов. Запихав всю эту жижу назад в рот, он попрыгал дальше.

А я просто наблюдал за всем этим действом и отчетливо ощущал, как хищная зверюга из темных закоулков моей души жадно насыщается увиденным. Не скажу, что очень приятно смотреть на мучения этого паскудного субъекта (он, конечно, все это заслужил), но у меня просто нет выбора. Имеется у меня одна сильная непреодолимая потребность – потребность глушить боль и видения куда более мерзкие и невыносимые. Если разобраться, я и выхожу в Зону, чтобы хоть как-то забить все эти долбаные озарения. Эти вспышки из прошлого, выедающие меня изнутри и приходящие с неописуемой болью, на какое-то время уходят, как только я скармливаю своему зверю очередной трофей…

В дальней части подземного зала мощно громыхнуло. Все темные уголки подземелья на секунду осветились яркой вспышкой, в которой можно было различить, как во все стороны разлетелись мелкие брызги коллоидного газа. Васька все же отыскал свой рюкзак, да только не обезвредил прижатую им гранату. И с одной стороны, наверное, подло, что я не предупредил о ней и о растяжке на самом выходе из пещеры, но ведь – если честно – я же не собирался отпускать его живым.

Довольный своей работой, я развернулся и потопал прочь, к лагерю. На душе было хорошо – пусто. А единственное, что сейчас вращалось в затухающем водовороте мыслей, – это странное погоняло упомянутого напарником сталкера. Чичероне. Где-то я уже слышал это прозвище…

Голод в райском саду

Вдруг сквозь весь хаос мыслей пробилось стойкое ощущение дежа вю. Мне показалось, что я уже здесь был и все это уже когда-то делал. Я опустил дымящуюся пусковую установку и замер. Но это странное чувство тут же растворилось в очередном всплеске острой, сводящей с ума боли.

Вспышка выстрела осветила мрачный участок подземелья, где заканчивался бетонный короб искусственного тоннеля и начинались естественные пещеры. Железные ворота вместе с постовыми укреплениями были вывернуты чуть ли не наизнанку и походили на безобразный выгоревший цветок. Возле разрушенной конструкции на бетонных плитах растянулись изувеченные тела военных МКЗП. Двое были все еще живы, и один из них сейчас в меня стрелял. Затвор его пистолета дернулся и, отведенный назад, застыл. Это был последний патрон.

Пуля ударила мне в живот, туда же, куда угодили и две предыдущие. Из глаз словно искры сыпанули. Боль сковала сознание, обмотала его колючей проволокой и подвесила где-то сверху над телом. Управление перехватила слепая ярость.

Я рванул вперед и со звериным ревом прыгнул на раненого спецназовца, который разодранными руками пытался сменить магазин. Один взмах малого ампутационного ножа – и пистолет улетел куда-то в темноту. Брызнул пульсирующий фонтанчик крови. Практически полностью отсеченная кисть военного повисла на недорезанном кусочке мягкой ткани безвольным брелоком. Не останавливаясь, я принялся свежевать бойца заживо. Это было отвратительно и чуждо даже моей извращенной натуре, но откуда-то возникла железная уверенность, что я просто возвращаю этому человеку всю ту боль, которую он причинил мне.

Вопил военный душераздирающе. Он продолжал орать и захлебываться кровью и после того, как я вскрыл его живот и вывернул кишки наружу. И все это время второй выживший солдат, которого потрепало намного сильнее, лежал и с ужасом наблюдал за всем этим, понимая, что и его ожидает подобная участь. И он не ошибся…

Когда я закончил, на развороченном входе в бункер остались такие же развороченные тела его охранников. Я вышел на свет, под единственную уцелевшую лампу в дырявом плафоне. Тусклый конус рассеянных лучей упал на мое израненное продырявленное тело. Я стоял практически голый, с веером окровавленных хирургических инструментов в руках. Несколько уцелевших лоскутов медицинского халата сползли по липким багровым потокам и упали под ноги. Раны начали затягиваться прямо на глазах, но оставшиеся в теле пули, словно ядовитые жала, источали все больше и больше боли. Их оставалось лишь вырезать. Дрожащие руки стали кромсать скальпелями уже сросшуюся плоть, выковыривая из нее десятки источников этой безумной боли. Мой дикий нарастающий вой хлынул в подземные пустоты…

* * *

В следующий миг я проснулся. Ужас от кровавого сновидения еще несколько минут штормил меня и перепутывал в голове мысли. И эта проклятая адская боль вновь переползла из фантазий в реальный мир. Хотя я лишь для успокоения называл такие свои сны фантазиями, нереальным дерьмом, игрой прохудившегося рассудка. Где-то в глубине души жило понимание, что это были вполне реальные воспоминания из моего «затертого» прошлого. В конце концов, конкретно этот кошмар я видел уже одиннадцатый раз. Ни одна мельчайшая деталь сновидения не поменялась, как не изменилось и количество переносимой и выносимой из него боли.

Тело все еще выгибалось дугой и билось в конвульсиях, пальцы впивались в ватный матрас, но я, сжав зубы, терпел и молчал. Я знал, что скоро эта пытка закончится. Так происходит всегда. Нужно потерпеть совсем немного – первые после длительного перерыва приступы видений мучают меня фантомными болями считаные минуты.

Наконец меня попустило, мышцы расслабились, тело обмякло. Я шумно втянул ноздрями сырой прохладный воздух. Пахло дешевой ночлежкой. Глаза забегали по сторонам. Так оно и есть. Я лежал на одном из матрасов, разбросанных по полу в небольшой проходной комнатушке с символическими дверцами, как в туалетных кабинках. В противоположном углу лицом к стене посапывал какой-то бродяга. На облезлом потолке горел тусклый диодный светильник. Я приподнялся и медленно переполз в сидячее положение. Только сейчас начали ощущаться пульсирующие удары под черепушкой и отвратительный вкус во рту. Но головная боль была настолько ничтожна в сравнении с той, через которую я только что прошел, что не сразу стало понятно, что меня пытается терзать жесточайшее похмелье.

– И сколько же я вчера выпил? – Руки невольно обхватили нездоровую башку.

– О, проснулся, алконавт?! – Через приоткрытую дверцу соседней комнаты выглянула улыбающаяся мордаха Серенького; старый приятель уже что-то хомячил за обе щеки. – Ну и гульнул ты вчера, дружище. Штук пять зеленых слил. Угощал всех направо-налево. Вон даже пару батончиков на завтрак мне перепало. Будешь? – Он протянул мне кусочек растаявшего обслюнявленного «Сникерса».