Книга Крах 1941 - репрессии не при чем! "Обезглавил" ли Сталин Красную Армию? - Андрей Смирнов

– абстрактно-логические построения;

– пропагандистские штампы и

– массу других бездоказательных утверждений.

Появление в 2007 г. подобной книги следует расценивать как полный крах того направления в историографии, которое вот уже полвека отстаивает тезис об ухудшении выучки Красной Армии в результате репрессий 1937–1938 гг. Еще можно было понять, когда голословными утверждениями о том, что «чистка разрушила систему обучения солдат и офицеров и командования частями ОКДВА» и способствовала «понижению» «боеготовности и боеспособности войск», бросался предшественник В.С. Мильбаха, польский исследователь Я. Войтковяк19. Ведь он все-таки ограничивал свою задачу изучением собственно чистки дальневосточного комначсостава. Но когда никаких серьезных научных аргументов еще спустя семь лет не может привести и историк, прямо задавшийся целью выяснить степень влияния репрессий в ОКДВА/КДФ на ее боеспособность; когда, пытаясь доказать свою точку зрения, он доказывает лишь свое нежелание считаться с азами методики исторического исследования и элементарной логикой – это тупик и крах.

Такая оценка тем уместнее, что есть серьезные основания заподозрить историков критикуемого нами направления в сознательном забвении целей исторической науки, в сознательном искажении истины. Так, при чтении книги В.С. Мильбаха складывается стойкое впечатление, что этот вполне компетентный в военных вопросах автор сознательно избегает детального исследования уровня выучки «предрепрессионной» ОКДВА и сравнения его с «послерепрессионным» уровнем, сознательно оперирует малосерьезными косвенными аргументами и не пытается найти прямые (хотя в Российском государственном военном архиве в одних только фондах управления ОКДВА и управления ее Приморской группы на открытом хранении находятся десятки дел объемом в тысячи листов, подробно освещающие боевую подготовку «предрепрессионной» ОКДВА и ее итоги). Складывается впечатление, что исследователь знает: детальное изучение состояния «предрепрессионной» ОКДВА приведет его к совсем другим выводам! Ведь (как показано в ряде наших работ20) до репрессий Особая Дальневосточная была подготовлена ничуть не лучше, чем КДФ в 1938 г. (когда, как, в общем, убедительно показывает В.С. Мильбах, боевая выучка дальневосточников действительно была весьма низка). А многие из репрессированных высших командиров-дальневосточников – бездоказательно объявляемых Мильбахом «лучшими» «представителями советского народа» (с. 161), носителями ценных «знаний и опыта» (с. 216) – должной боевой выучки и боеготовности своих соединений отнюдь не обеспечили. Фактически к этим выводам неосознанно начал приближаться и сам В.С. Мильбах! В том единственном случае, когда он все же решился всмотреться в документы, подробно и конкретно освещающие уровень боевой выучки «предрепрессионной» ОКДВА – в три относящиеся к весне 1937 г. доклада работников особых отделов, – он не смог не признать, что обрисованные в этих «предрепрессионных» источниках «недостатки в боевой подготовке» были именно теми, которые «проявились» после пика массовых репрессий, в боях у озера Хасан (с. 206)…

Смеем предположить поэтому, что отказ от серьезной аргументации своих утверждений (предполагающей детальное исследование уровня выучки «предрепрессионной» РККА и сравнение его с «послерепрессионным» уровнем) вызван стремлением во что бы то ни стало утвердить истину, заранее полагаемую единственно верной. В самом деле, еще только обозначая цели своего исследования, В.С. Мильбах уже знает, к каким выводам он должен прийти! «Изучение влияния политических репрессий на составляющие боевой способности войск, – пишет он, – позволит лучше понять причины высоких потерь РККА в военных конфликтах 1938–1940 гг.» (с. 3–4). Иными словами, историк заранее принимает, что репрессии оказали влияние на боеспособность РККА, что влияние это было отрицательным, и ставит своей задачей лишь проиллюстрировать это априори объявляемое верным утверждение. О том же говорит и пассаж на с. 171: «Необходимо провести всестороннюю оценку состояния боевой способности войск Дальневосточной армии (фронта) после проведения политической чистки 1937–1938 гг. путем детального анализа влияния политических репрессий на составляющие боевой способности войск ОКДВА (КДФ)». Не логичнее ли поступить наоборот – оценить влияние репрессий на боеспособность путем анализа состояния боеспособности ОКДВА (КДФ) после чистки? Может быть, этот анализ покажет, что никакого влияния репрессии тут вообще не оказали?..

Это, похоже, искреннее убеждение в том, что исследование, затрагивающее тему «Красная Армия и репрессии 1937–1938 гг.», может и должно быть закончено только выводом о «подкашивании» армии репрессиями, убеждение, заставляющее даже таких грамотных исследователей, как О.Ф. Сувениров и В.С. Мильбах, не замечать своего скатывания в откровенный непрофессионализм, является, видимо, результатом многолетней пропаганды тезиса о «подкашивании». Перед нами, видимо, один из тех случаев, когда от постоянного повторения некий тезис начинает восприниматься как непреложная истина, отрицать которую мало-мальски образованный человек просто не может. (Не исключено, конечно, и влияние на выводы исследователей их политических пристрастий или политической конъюнктуры.)

В убеждении, что историки – сторонники тезиса о «подкашивании» армии репрессиями сознательно прибегают к подтасовкам, нас укрепляет и еще одна отечественная работа последних лет, принадлежащая перу В.О. Дайнеса, представителя той же старой школы советских военных историков, что и В.А. Анфилов, и О.Ф. Сувениров. Чтобы убедить читателя в высоком уровне выучки РККА накануне массовых репрессий, этот автор прибегает к выборочному цитированию источника – приказа наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г. об итогах 1935/36 учебного года (который он путает к тому же с изданным в тот же день приказом № 010621). Выуживая только сообщения об успехах в боевой подготовке, он игнорирует указания на изъяны в боевой выучке (а их в приказе было немало!). А желая обосновать тезис об ухудшении выучки РККА из-за начала массовых репрессий, Дайнес приводит неутешительные признания отчета Ленинградского военного округа об итогах боевой подготовки за 1936/37 учебный год, не сравнивая их с сообщениями источников «предрепрессионного» периода…22

В последнее десятилетие начали появляться и работы, опровергающие или ставящие под сомнение тезис об ухудшении боевой выучки и боеспособности Красной Армии в результате массовых репрессий. Первопроходцем здесь стал Г.И. Герасимов, с цифрами в руках опровергший представления о понижении уровня военного образования комначсостава РККА после 1937–1938 гг. (и выявивший, в частности, что процент окончивших военные академии после чистки

даже вырос)!23 В ряде наших работ24 показано, что «предрепрессионный» уровень боевой выучки трех самых крупных советских военных округов (Киевского, Белорусского и ОКДВА) был ничуть не выше, чем после пика репрессий (в боях на Хасане и в советско-финляндской войне). К точно такому же выводу – что «истребленные кадры были так же компетентны, или, точнее сказать, малокомпетентны, как и те, кто остался на свободе», – пришли и исследовавшие уровень боевой выучки советского подводного флота до и после 1937–1938 гг. М.Э. Морозов и К.Л. Кулагин25. (Они, правда, уточняют, что вызванный репрессиями «удар по политико-моральному состоянию армии» «добил систему подготовки кадров, развалил боевую подготовку и дисциплину»26, но это утверждение основывается лишь на флотском материале и вообще требует, на наш взгляд, более солидной аргументации, чем та, которую приводят исследователи.)