Книга Последний поход "Новика" - Юрий Шестера

Контр-адмирал понимающе вздохнул.

— Тем не менее я постараюсь сделать все возможное, чтобы «выбить» в морском департаменте эту дополнительную должность.

— Буду весьма признателен вам за это, Степан Осипович! — сразу же оживился контр-адмирал и с полупоклоном приложил руку к сердцу.

— Кстати, о каком гардемарине идет речь, Петр Михайлович?

— Об Алексее Черняховском.

— Хорошо, Петр Михайлович, — Макаров сделал пометку в своем блокноте.

Контр-адмирал облегченно откинулся на спинку кресла — он знал, что Макаров непременно добьется положительного решения в этом непростом вопросе. Однако в связи с этим его волновало еще одно обстоятельство.

— Не считаете ли вы, Степан Осипович, что мне стоит заблаговременно переговорить по этому вопросу с отцом Алексея Черняховского, тоже флотским офицером, чтобы для него это не было такой же неожиданностью, как и для меня?

Макаров ненадолго задумался.

— Думаю, что в этом нет необходимости, Петр Михайлович. Во-первых, не исключено, что мне не удастся «пробить» вторую должность гардемарина, и он с сыном будет разочарован этим. А в случае удачи он, безусловно, будет рад возможности отправить сына в кругосветное плавание на «Витязе», тем более вместе с вашим сыном, в чем я ничуть не сомневаюсь.

— Вам виднее, — с облегчением сказал Петр Михайлович. — В таком случае, — заметил контр-адмирал, — разрешите мне поинтересоваться, какова в настоящее время обстановка на Дальнем Востоке? В связи с предстоящим плаванием, вы, несомненно, располагаете более подробной информацией?

— Безусловно, Петр Михайлович. К великому сожалению, — он тяжело вздохнул, — для России она стала значительно хуже той, что была хотя бы полвека тому назад. Ведь в тридцатых годах Российская империя смогла вполне обоснованно объявить Берингово море своим внутренним морем, как, скажем, Белое море. И ни у одной морской державы это не вызывало каких-либо сомнений в его правомочности. Однако с продажей американцам в 1867 году территории Русской Америки[16], которую наши дипломаты тактично назвали Аляской, все круто изменилось. А после подписания в Петербурге через восемь лет русско-японского договора, по которому все Курильские острова отходили к Японии в обмен на Южный Сахалин, уже и Охотское море оказалось практически отрезанным от Тихого океана. И теперь только Камчатка осталась свободной для выхода России в Тихий океан.

— Но в соответствии с Парижским мирным договором, подведшим итоги Крымской войны, России, как проигравшей в ней стороне, запрещалось иметь какой-либо порт на Камчатке. Не так ли, Степан Осипович?

— Вы совершенно правы, Петр Михайлович. Однако после Франко-прусской войны 1870 года, проигранной Францией, Россия отказалась от соблюдения условий позорного для нее Парижского договора. И как вы помните, уже накануне Русско-турецкой войны семьдесят седьмого — семьдесят восьмого годов Россия стала создавать на Черном море свои военно-морские силы, что ей было запрещено тем же Парижским договором. А я с вашей великодушной помощью стал командиром прославившегося в дальнейшем военного парохода «Великий князь Константин», оснащенного минными катерами.

Контр-адмирал ностальгически улыбнулся, кивнув головой.

— Так что теперь мало-помалу возрождается и Петропавловский порт на Камчатке, — пояснил Макаров.

— Большое спасибо за исчерпывающую информацию, Степан Осипович. Однако меня до сих пор мучает вопрос о целесообразности продажи так называемой Аляски Северо-Американским Штатам. Это, как вы понимаете, в первую очередь связано с пребыванием в течение шестнадцати лет в Русской Америке моего деда, много сделавшего для ее развития. А ведь он, как мне известно, предсказывал ей блестящее будущее. И вот одним росчерком монаршего пера на ней поставлен крест.

Он тяжко вздохнул и посмотрел в окно, за которым беззаботно щебетали воробьи, видимо, радуясь столь редкой для столицы солнечной погоде.

— Я, Петр Михайлович, хотел бы только отметить, что те семь миллионов двести тысяч долларов, то есть около одиннадцати миллионов рублей, за которые была продана Аляска, до России так и не дошли. Дело в том, что эти доллары были в Нью-Йорке переведены в золото, которое погрузили на английский фрегат «Оркней». Однако тот уже в самом конце перехода в Кронштадт потерпел кораблекрушение, и золото оказалось на дне Балтийского моря.

— Я в курсе этого печального события. Похоже, что эта несправедливая сделка России была отмечена клеймом проклятия, — усмехнулся Петр Михайлович.

— Может быть, и так, — согласился Макаров. — Петр Михайлович, примите мою сердечную благодарность за найденное для нашей беседы время.

— Это я должен быть благодарен вам за то, что нашли время зайти ко мне перед уходом в кругосветное плавание да еще пристроить моего сына на «Витязь», обеспечивая ему тем самым беспрепятственную возможность прохождения флотской службы. Вам самому в силу ряда обстоятельств, связанных с вашим происхождением, пришлось в полной мере хлебнуть горьких разочарований. Как известно, первый флотский чин мичмана мог присваиваться только дворянину, в то время как ваш отец при вашем рождении имел чин флотского прапорщика, выслужившись из солдат, который давал ему лишь личное дворянство.

— Это так, Петр Михайлович, — вздохнул Макаров, — однако нашлись люди, в том числе, например, контр-адмирал Казакевич, бывший в то время военным губернатором Уссурийского края и командующим Охотской флотилией, которые помогли мне выбраться из этого, казалось бы, безвыходного положения.

Контр-адмирал усмехнулся:

— Благодарите лучше, Степан Осипович, свои незаурядные способности. И тем не менее вам все же пришлось после окончания мореходного училища в Николаевске, что на Амуре, четыре томительных года ждать производства в мичманы.

— Мои мытарства — это неизбежные издержки нашего государственного устройства. И не более того.

— Полностью согласен с вами, и очень рад, что теперь все это осталось уже позади. А посему от всей души желаю вам успехов как в предстоящем кругосветном плавании, так и в дальнейшей флотской службе. Семь футов вам под килем, Степан Осипович!

— Огромное спасибо за столь дорогое для моряка пожелание, Петр Михайлович! — проникновенно ответил Макаров, крепко пожав ему руку.

Глава I

Кругосветное плавание

Петр Михайлович вернулся со службы домой. Как всегда, его встретила жена Александра Васильевна. Приняв у него фуражку, она взволнованно сообщила, что во второй половине дня неожиданно пришел домой сын Андрей.

— Ведь сегодня не воскресенье, когда воспитанников Морского корпуса отпускают в увольнение, — пояснила она, тревожно глядя на супруга.