Книга Ловчий желаний - Сергей Вольнов

– Ну да, ну да… хозяин – барин.

Бархатистое тёмное узким «языком» ледника сползло в моментально закоченевшее нутро. Пиво холодное, плюс холодрыга сорокаградусная за стенами особняка – от одной мысли об этом коктейле в дрожь бросало, но в этом доме правила устанавливал и вкусы диктовал хозяин. Ещё бы! Кого хочешь уверенностью в собственной правоте до краёв наполнит миллиардик-другой, завалявшийся на личных счетах. Хотя от карающей лапы государства даже Бедлам не сумеет защитить стопроцентно. А то, глядишь, пожизненный друг олигарха мог бы и решиться исполнить своё давнее тайное желание…

Почти у каждого есть заветные, но совершенно несбыточные мечты. Сладкая грёза фрилансера Николая Котомина ещё прошлогоднего образца – желание проследить схему проплат, добыть неопровержимые доказательства, что экологическая безопасность попирается самым наглым образом. Смотаться в Белорусь под каким-нибудь нейтральным командировочным предлогом и продать материалы непримиримым оппозиционерам в изгнании.

Заманчиво до дрожи в кончиках пальцев, но убьют ведь неотвратимо. После окончания первой же сенсационной «Минской пресс-конференции разоблачителей» – спецура федбезов быстренько найдёт источник, не успеет и гонорар потратить. Даже американцы ни черта не защитят, если он вдруг захочет к ним переметнуться, что для него – не-воз-мож-но в принципе. Штатовские «понты» стремительно теряют былое мировое господство, звёздно-полосатые со своими внутренними проблемами замаялись бороться. Спираль истории – одни империи рушатся, другие возвышаются, чтобы когда-нибудь рухнуть.

– Хох-хо, ещё и какой барин! – вдруг разулыбался Бедлам, и его разбойничья рожа, что к текущему сорок четвёртому году этой жизни приобрела истинно шедевральную фактуру мраморного барельефа, неожиданно вновь сделалась по-мальчишески задорной. Такой ролик с суровым Бедламом, лидером думской фракции непримиримых экороссов, любой журнал купит и отвалит пятизначную денежку, не торгуясь.

Но Паук никогда не будет торговать бесценным материальчиком из тайничка, полного компромата на Лампыча.

Талантливые повелители виртуала почти никогда не достигают реальных успехов. Они до максимально возможной степени погружаются во множественные сетевые вселенные, чуть ли не сращиваются с пространством по ту сторону экрана. Им почти не интересна эта убогая, единственная реальность. Особенно – с момента появления автономных сенсорных «коконов».

Бедлам – исключение. Он ухитряется оставаться воистину крутым по обе стороны. Настоящий уникум. Потому – друга полезнейшего, чем он, даже теоретически изобрести невозможно.

– Я, собственно, к тебе по делу. У меня тут идея одна подсозрела…

– Слышь, акула блогосферная, не обрыдло скакать по всяким подворотням в погоне за свежачком? Я ещё в школе врубился, тяга лазать по скалам и кайф от прочего экстрима к тебе с генами папы, альпиниста-любителя, перебрались, но не до такой же степени, ё-моё… Когда уж ко мне оформишься пиарщиком штатным? Я тебе столько бабла отваливаю, хоть буду по ведомости как зарплату проводить…

– Вот сколько тебя знаю, Бедлам, всегда ты меня норовил на самую гнусную роль определить. Помнишь, в садике ты у воспиталки стащил прокладки из сумочки, а на меня стукнул, что это Колька спёр? Наталь Иванна решила, что я малолетний фетишист, и моим родакам такое наболтала, что…

– Её звали Роза Петровна, – перебил хозяин. – Память у тебя продырявилась совсем. При твоей нервной работе неудивите…

– Не-е, это ты башкой стукнутый многажды, – ввернул редко употребляемое словечко Ник. – Звали её Наталья Ивановна Локтева. Розочка нашей постоянной была, а эта заменяла её зимой, в старшей группе. Она ещё тебе чуть на голову не наступила потом, когда ты подкрался сзади на карачках, чтоб под платье зыркнуть.

– А-а… точно, слушай! Я и забыл… А трусики у неё красного цвета!

– Во, теперь вспомнил.

– Памятливые мы с тобой…

– Ну, это профессиональное. Наши профессии реально маразма не предполагают.

– Только я в итоге пульку в глаз получу, а ты Пулькину премию.

– Ха, тебя скорее лучевиком на половинки развалят, это сейчас модно в охоте на политиков, а разрывную пульку и я могу запросто схлопотать. И в спину, и в упор.

– А не фиг лазить куда ни попадя, по всяким дырам и помойкам. Больше негде свои грязные ролики снимать?

– Ради хорошего ракурса я в очко сортирное залезу, ты же знаешь…

– И маму родную продадите, журналюги. Я вот давеча зырил в одной архивной базе ролик. Там пернатый жлоб, стервятник, кажись, заклевал мелкую девчонку, реально, вусмерть… Не монтажный спецэффект. Снимала же в реале какая-то… хе, творческая личность, чтоб ей икнулось тыщу раз! А другой коллега твой собственную мать запечатлел в процессе надевания петли и самоподвешивания к стальному крюку. Особенно выразительным получилось судорожное дрыганье ног крупным планом… Папарацци долбаный! И гнилой штатовский суд его оправдал! Дескать, имел право не препятствовать волеизъявлению.

– Ну, за такую муть Пулитцерку не оторвёшь. Это для конченых маньяков, а у них влияния на процесс отбора номинантов маловато… Пока ещё, во всяком случае.

– Один хрен разница. Слава одинаковая.

– Деньги вроде тоже у всех одинаковые. Разнится только их количество… Ладно, Бедлаша. Пиво у тебя, как всегда, замечательное, твоё ведь. Но я к тебе не америкосовский лучший репортаж года обсуждать припёрся по снегу полуметровому. Сделай мне переход в Чёрный Край.

– К… к-куда?! – Бедлам аж поперхнулся пивом и дёрнул рукой. Баночка улетела куда-то в направлении дальнего угла качзала и возмущённо зазвенела там. – Чё морозишь, ё-моё?!

– Ты не ослышался. Точнее, непосредственно в Чёрную Украину, с юга или востока. Знаю, ты можешь. Я понимаю, что граница с Предзоньем наглухо закрыта с нашей стороны, но уверен, ты знаешь способы. За десяток лет, прошедших с момента возведения периметра, активисты твоей партии наверняка там прокрадывались не раз и не два и не три…

– Да не хочу даже слушать этот бре…

– Погоди, дай же договорю! – Ник повысил голос, он понимал, что совершенно необходимо играть ва-банк и выкладывать всё начистоту о своей заветной мечте нового образца, иначе Бедлам просто пошлёт его и будет совершенно прав. – Я хочу сделать репортаж. Пока из Зоны и её округи пролезала всякая мутотень, пускай даже запредельная дофигища, это было не так интересно, привыкли к мутированным сюрпризам. Но я проанализировал кой-какие свои наблюдения, сопоставил факты…

– Какие, на хрен, факты, стрингер долбаный?! Откудова ты мож…

– Бедлам, дай мне сказать! Я уверен, слышишь, уверен, что назрело нечто… э-э-э… совсем уж мутное! Я бы сказал, новая амба к нам подкрадывается со спины, и никакой забор, хоть до неба, уже не спасёт. Буду очень рад ошибиться. Тебя с собой не зову, твой долг – печься об электорате денно и нощно здесь. А мне – прямая дорога в потустороннюю территорию. Вернусь живой, точно… Пулькину премию отхвачу, хотя на кой чёрт мне эта американская медалька сдалась! Если к тому времени будет кому её присуждать и вручать мне… Если к тому времени мир этот ещё останется нашим. Понимаешь, Бедлам? Далеко не бесспорный факт, что останется.