Книга Книга о Человеке - Кодзиро Сэридзава
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И конечно, невозможно не упомянуть описание четырех розовых кустов в конце книги. Эти кусты в течение тридцати с лишним лет весной и осенью радовали обитателей дома прекрасными цветами, однако «последние несколько лет они заметно постарели… В конце прошлой осени я подумал, что розы уже не будут больше цвести, и скрепя сердце решил их срубить, но неожиданно два куста распустились чудесными алыми цветами, крупнее и прекраснее прежних. Это на прощание… Я был глубоко тронут мужеством роз, на глаза навернулись слезы, я приблизил лицо к алым цветам и напоследок насладился их ароматом».
Четыре розовых куста, которые цвели из последних сил, стараясь исполнить свое предназначение, и сила любви Кодзиро Сэридзавы, сумевшего это понять, — эти строки невозможно читать без слез.
В саду Сэридзавы, главой которого является самшит, сохранен мир и порядок, за что обитатели его преисполнены глубокой благодарности к Богу-Родителю Великой Природы.
Норико Нономия
Счастье Человека
Начало нынешнего года (1988) выдалось теплым. Ни разу не подморозило, и казалось, вот-вот холода отступят окончательно.
Завершив «Замысел Бога», последний том давно обещанной Богу-Родителю трилогии, работа над которой сильно затянулась, я смог наконец вздохнуть с облегчением. После долгого перерыва я вышел днем в сад. В шерстяном свитере на солнце было жарко, точно весной.
Я направился к магнолии, чтобы полюбоваться первыми побегами сурепки, растущей под ее сенью.
Однако передо мной был пустырь и никаких признаков растительности. Невольно я обратился к магнолии:
— Послушай, что случилось? Ведь в эту пору здесь всегда так красиво пускала побеги сурепка!
Ответа не последовало.
— Старшина сада! Нынче стоят на редкость теплые дни. Почему же не цветет сурепка, занесенная в мой сад завирушками?
И вновь — нет ответа.
Похлопав толстый ствол магнолии, я еще раз воззвал:
— В чем дело? Неужто ты задремала, пригревшись на солнышке?
Рассмеявшись, я присел на камень, наслаждаясь припекающими лучами. Справа зимняя камелия стыдливо прятала в листве красные цветы. И вдруг я вспомнил. Осенью позапрошлого года я уже обращался к старшине сада. Вот что я тогда сказал ей:
«Прежде, заходя в сад, я часто болтал тебе всякий вздор, ты уж извини, всему виной моя неврастения. Спасибо, что не чуралась моей компании, но, видать, неврастения перекинулась и на тебя!.. Теперь же, когда я наконец выздоровел, выходя в сад, я больше не буду делать вид, что беседую с деревьями, а потому и тебе, ставшей вновь обыкновенным деревом, не след заговаривать со мной…»
Вспомнив об этом, я вновь подошел к магнолии и, запрокинув голову, сказал:
— Когда-то я предложил прекратить наши беседы, достойные неврастеников. И я держался почти полтора года… Но поскольку мы оба обрели душевное здоровье, не возобновить ли нам наше безмятежное общение?.. Скажи, разве не пришла пора пускать побеги сурепке, семена которой каждый год заносят сюда завирушки?
Произнеся это как можно проникновенней, я замолчал, но ответа так и не дождался. И вдруг я с удивлением заметил странную вещь. Прежде листва магнолии была столь густой, что закрывала все небо, сейчас же, точно по ним прошлись садовыми ножницами, листья поредели, открывая взору небесную синеву. Неужели магнолия больна? Я немного продрог и направился обратно в свой кабинет, решив, что магнолия отмалчивается неспроста. Но когда я уже подходил к дому, меня окликнула старая алая слива:
— Сэнсэй, можно с вами поговорить?
— Не только можно, я буду очень рад.
— Магнолия обиделась, поэтому и не отвечает.
— Обиделась?.. На кого?.. Почему?.. Когда?..
Слива некоторое время молчала в нерешительности, но потом, точно собравшись с духом, сказала:
— Начну с самого начала. Прошлой осенью, на третий день после того, как садовник закончил работу, магнолия сказала мне: «Наш сад уже не тот, что раньше. Не вижу, какой смысл мне оставаться старшиной сада, вот только жаль других деревьев, поэтому прошу тебя, стань старшиной вместо меня…» Я старше магнолии и готова исполнять обязанности старшины сада, но все же спросила, что ее так разобидело. Выслушав, я поняла, что обида ее вполне обоснованна, и, сочувствуя, вняла ее просьбе, так что и поныне я старшина…
— Но объясни, в чем суть обиды?
— Это не так просто, боюсь, вам не понять. То, что для магнолии жизненно важно, вам может показаться пустяком.
— Извини за настойчивость, но не расскажешь ли без всяких околичностей?
— Прошлой осенью во время садовых работ, как я слышала, вы запретили садовнику подстригать деревья в заднем саду, велев оставить их в естественном виде. Это правда?
— Да, я распорядился ничего не делать в заднем саду — из экономии.
— Узнав об этом, магнолия, бывшая тогда нашей старшиной, возрадовалась. Думаю, вам не трудно понять, что для деревьев нет большего счастья, как расти естественно, согласно своей природе. Поэтому у нас появилась надежда, что и с деревьями в переднем саду отныне будут обращаться иначе…
Сказав это, слива немного задумалась, но потом вновь продолжила свой длинный рассказ. Она напомнила о том, что, когда я, отстроив этот дом на пепелище, занялся садом и позаботился, чтобы в нем высадили магнолию и сливу, всем этим, по счастью, занимались садовники, отец и сын, которые знали толк в садовом искусстве, хорошо понимая душу природы и деревьев.
Когда по прошествии двух лет отец внезапно скончался, сын принял на себя его обязанности и, что бы ни случилось, будь то ураган или ливень, тотчас спешил в сад, чтобы всячески позаботиться о деревьях. Благодаря ему одряхлевшая слива, хоть и стала трухлявой от корня до ствола, не падала, напротив, точно возродившись, пустила множество новых боковых ветвей, распускавшихся цветами. Во всей Японии было не сыскать таких замечательных садовников, но, увы, вскоре безвременно скончался и сын… С той поры сменилось немало садовников, но все как один оказались дилетантами, деревья хирели. И вот наконец появился нынешний молодой садовник. Он только недавно окончил специальный садоводческий колледж, и потому деревья, хоть и не без некоторых опасений, все же питали надежду, что теперь-то для них настанет новая эра.
Однако молодой садовник со своим подручным за весь год появился в саду лишь дважды — в сентябре и в середине зимы. В сентябре он за пять дней обработал деревья, а зимой за два дня внес удобрения… Деревья пришли в ужас от его методов, совершенно не похожих на то, как с ними обращались прежде. Этот молодой господин для ухода за деревьями вместо садовых ножниц пользовался электропилой. Вечнозеленые деревья точно побывали в парикмахерской. Не успели они опомниться, как их оболванили, подкорнав ветви с листьями. Только магнолия и старый дуб в восточной части сада избежали общей участи, и то потому, что из-за их высоты трудно было достать электропилой верхние ветки. Все другие вечнозеленые деревья, как только на них набрасывались с электропилой, не могли сдержать горестных слез. В результате с приходом нового садовника все эти деревья через пару лет утратили свой прежний вид, приняв шарообразную форму. Может быть, для человеческого взора это и красиво, но для сада — прискорбно и противоестественно. А вот о деревьях, сбрасывающих зимой листья, таких как сливы, садовник не слишком заботился, предоставив их своему подручному, человеку старой школы, благодаря чему они избежали электропилы и сберегли свой прежний вид.
