Книга Право писать. Приглашение и приобщение к писательской жизни - Джулия Кэмерон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Писатели ____________________________________
Шаг второй:
Превратите отрицательные ассоциации в положительные утверждения. Например, «писатели всегда на мели» превращается в «писатели платежеспособны». «Писатели безумны» в «писатели мыслят здраво». «Писатели – одиночки» в «у писателей хорошие друзья». Всю последующую неделю выписывайте положительные утверждения по пять раз в день.
Дайте себе слушать
Самое простое и умное из всего, что мне довелось узнать о писательстве, – важность умения ориентироваться в пространстве. Писать – значит выкладывать что-то вовне, а не закукливаться внутри. Когда пытаюсь «выдумать что-то из головы», приходится до чего-то дотягиваться, достигать. Писательство делается столь возвышенным, что его и не ухватить. Когда пытаюсь что-то вы думать, я силюсь. А когда, напротив, сосредоточиваюсь на том, чтобы просто записывать, ощущаю внимательность, а не напряжение.
Иными словами, это искусство писать под диктовку, а не диктовать самому. Вникая, я просто записываю все, что слышу, моя задача – не порождать поток идей, а лишь записывать его. Когда же писать бывает трудно – это потому, что я пытаюсь говорить на бумаге, а не слушать.
Когда же мы начинаем писать, слушая, а не разговаривая, рождаются тексты, в которых гораздо меньше эго. Вместо того чтобы сомневаться в себе и в написанных мною строках, я изумляюсь и восхищаюсь строкам, которые попросились на бумагу сами. И писать – уже не проповедовать, а откровенничать. Это верно для писателей, позволяющих тексту проходить сквозь себя. Мы, писатели, как и любой читатель, предвкушаем, что же будет дальше.
Когда писательство сводится к важности того, о чем мы желаем поведать миру, в текст проникают сомнения, «врубится» ли читатель – ну то есть увидит ли, насколько мы гениальны. Если же просто записывать мысли по мере их появления, беспокоиться приходится скорее о точности, чем о гениальности. Насколько внимательно мы готовы слушать? Какую долю власти готовы уступить, чтобы позволить творчеству двигаться сквозь нас, вместо того, чтобы подхлестывать его к нашим собственным целям?
Мы можем «измыслить» сюжет, а можем «записать его». Можем думать, «о чем бы написать» – а можем писать то, о чем, так уж вышло, сейчас думаем. Можем требовать от себя писать хорошо, а можем смириться с тем, чтобы писать, как пишется – хорошо, плохо или вообще как попало.
Многие согласны только на то, чтобы писать хорошо, вот почему им так тяжело писать вообще. Мы требуем от себя слишком многого: выразить кому-то свои мысли и при этом еще и произвести впечатление. Не удивительно ли, что наша проза прогибается под тяжестью этих двух задач?
Из всех высказывавшихся о ремесле писателей Генри Миллер показался мне самым честным, он меньше всех прочих лил воду на свою мельницу и не делал из себя легенду. Миллер советовал: «Развивайте интерес к жизни, которую видите – в людях, предметах, литературе, музыке. Мир столь богат, просто переполнен несметными сокровищами, прекрасными душами и интересными людьми. Забудьте о себе».
Когда «забываем о себе», писать легко. Нам уже не приходится замирать по стойке «смирно», когда каждое местоимение «я» пропитано нашим эго. Стоит нам забыть о себе, выбросить из головы «хорошего писателя» и довольствоваться тем, чтобы быть просто писателем, как приходит опыт писательства как некоего движения сквозь нас. Мы отказываемся от роли самокритичного автора и становимся чем-то еще – проводниками самовыражения. Когда мы – всего лишь проводники, рассказчики, а не смысл истории, мы обычно пишем очень хорошо – и уж точно дается это легче.
Этот метод поможет вам расслабиться и прекратить относиться к писательству так серьезно, что аж страшно.
Представьте себе, что сидите под большим деревом, прислонившись спиной к стволу. С другой стороны под деревом сидит Сказитель. Возьмите лист бумаги и пронумеруйте строки от одного до пяти. Поведайте Сказителю, какие пять историй хотели бы услышать.
Враки про время
«Если бы у меня была возможность взять отпуск на год, я бы написала роман».
Может быть, написала бы. А может – и нет. Иногда скользкой дорожкой к творческому тупику становится выделение длинного отрезка времени со штемпелем: «А теперь пиши давай». Если делать из писательства бог весть что, заниматься им гораздо труднее. Покуда писательство наше – по ходу дела, оно видится посильным. Особенно это касается времени.
Один из главных писательских мифов: чтобы писать, нужно много времени без помех и отвлечений. Однако лично у меня никогда таких шелковых отрезов времени не находилось. Вся моя жизнь – и работа, которой она наполнена, – больше похожа на лоскутное одеяло, чем на гладкий нескончаемый рулон безмятежного шелка.
Басня о том, что для творчества нам нужно время – много времени – мешает нам пользоваться имеющимся запасом. Если все время хотеть большего, постоянно недооцениваешь уже предложенного.
Например, сейчас ко мне едут гости, и мне нужно приготовить ужин, накормить лошадей, и мой пес не отказался бы от долгой прогулки. Будет ли она долгой – пока неясно, но я точно доберусь до всего остального – как только закончу писать. Годы сольного материнства, преподавания с полной нагрузкой и писательства научили меня выхватывать время, а не ждать, пока оно появится. Сейчас я занимаюсь ровно тем же. И в этом есть толк.
Большинство из нас под фразой «если бы у меня было время» прячет еще и соблазнительный подтекст – «чтобы услышать собственные мысли». Иными словами, мы представляем себе, что, будь у нас было время, мы бы угомонили поверхностную часть своего «я» и прислушались к более глубокому потоку вдохновения. Еще одна выдумка, позволяющая нам отвертеться – если ждать, пока появится время, чтобы прислушаться к себе, значит, сейчас можно не прислушиваться и не брать на себя ответственность за принятие того, что пытается пробиться наружу сегодня.
Мои ученики нередко повторяли: «Между мной и великим американским романом – лишь год отпуска». Такая озабоченность глыбой времени глыбой же и ложится поперек писательского творческого потока. Большинству учащихся – да большинству вообще, точка, – повезет взять отпуск на целый год. А без такого отпуска «по-настоящему» писать не выйдет, верно?
А может, и выйдет.
Вранье про «если бы у меня было время» позволяет не обращать внимания на то, что романы пишутся постепенно, по фразе за раз. На фразу и минутки хватит. И если наворовать таких минуток и вдосталь предложений – родится целый роман, без всякой роскоши свободного времени.
