Книга Горец. Вверх по течению - Дмитрий Старицкий

Оглянулся поспешно.

На фоне зеленых кустов орешника стояла и смотрела на меня во все синие анимешные глазищи девченка — пигалица, лет двенадцати — тринадцати, держа в руках веревку, к которой была привязана за рога вполне земного вида белая коза. Ноги босые. На худом тельце просторный сарафан на лямках. На голове — косынка, из‑под которой выбиваются соломенного цвета локоны. Ну, чисто Сольвейг… из этого… 'Пера Гюнта'.

'Блондинка, натуральная', — отметил я про себя, как будто это что‑то проясняло.

Больше никого вокруг не было, и я успокоился. Улыбнулся, шутовки отвесил киношный мушкетерский поклон, приспособив вместо шляпы с пером скромную синюю беретку с китайского рынка.

— Прекрасный день, барышня, не находите, — поприветствовал я ее. — Не подскажете мне, как мне найти ближайшее жилье? А то я долго иду уже…

И так большие глаза ее стали еще больше. Она перетопталась босыми ногами, почесала лодыжкой об лодыжку, пожала худыми плечиками, но ничего не ответила.

— Парле ву франсе?… Шпрехен зи дойч?… Дую спик инглиш? — перебрал я вслух возможные варианты, хотя не знал, как следует, ни один язык из мною же обозначенных.

Так… В школе у меня был английский, в академии — немецкий. Но не более. Хотел еще спросить понимает ли она азербайджанский, но, взглянув на ее европеоидные черты и особо на радикальную блондинистость, понял, что этот язык она точно никак не поймет. Я и сам знал на нем только пяток самых расхожих фраз, которыми в школе нахватался от детей вертолетчиков.

Потом мемекнула коза, совсем по — нашему. По земному.

Девочка, наконец‑то, произнесла несколько фраз, но… я такого языка точно не знаю. Посмотрел внимательно на ее уши, но они были укрыты под косынкой. Может она альва, или как еще в книгах пишут — эльфийка?

Постучав себя по груди кулаком, я представился.

— Савва.

Понятливая девочка ткнула в меня пальчиком и повторила

— Савва.

Я обрадовано закивал. Есть контакт!

Но дальше не заладилось. Свое имя она называть отказалась, хотя и поняла, что я от нее хочу. Повернулась и пошла вниз по дороге, таща за собой упирающуюся козу.

Оглянулась и призывно махнула ладошкой. Типа 'иди за мной'.

Я и пошел. А что еще делать в такой ситуации.

2

И вот уже почти год живу я на этом горном хуторе. Был бы кто сам не хуторским — с тоски бы тут сдох. А мне ниче так… привычно. За работой не скучашь, а всю работу на хуторе не переделать по определению. Язык местный освоил. Разговорный. Поначалу на уровне 'моя твоя не понимай', а потом пошло… Сейчас я вполне бегло болтаю на рецком.

Страна эта горная называется Рецией, а язык — рецким. А гора, на которой я материализовался — Бадон. По преданию когда‑то на ней жили боги. Потом за что‑то обиделись на людей и ушли. Куда? Кто знает?

Хозяин хутора оказался кузнец. Я у него соответственно — молотобоец. Потому так легко и вписался в местную жизнь, языка вообще не зная. На второй день услышал знакомые металлические звяки. Сунулся в кузню, что на отшибе стояла, дальше сортира от дома, чтобы значит, в случае чего постройки не попалить. И застал я там картину ругани двух братьев — хозяев. Младший ковал. Старший молотом бил. Но корчила его какая‑то хворь, и бил он не так как нужно было кузнецу. Вот один и ругался, а второй оправдывался, как я понял по интонациям.

Подошел, молча, отобрал я кувалду у старшего. Посмотрел в упор на младшего. Тот кивнул и ударил молоточком по разогретой железке, я туда же кувалдой стукнул. И так еще пару раз, после чего младший старшего с кузни прогнал. И мы с младшим доковали колодезный ворот уже вдвоем. Хитрый такой ворот — граненый, выгнутый в обе стороны.

Младший… Ну, как младший… Это он брату своему младший, а так мужик лет сорока. Меня в два раза старше.

Так я там на кузне и прижился в этом мире. Относились ко мне хорошо. Не как к батраку, а как к члену семьи. Блудному сыну, который блукал не знамо где, но в одночасье вернулся в лоно семьи. Ни в еде, ни в одежде не отделяли, как всем, так и мне.

Когда язык освоил, то рассказали мне, что никакой России в этом мире нет. И не было. И Европы с Азией нет. Про Америку так вообще не слышали. Вот так вот… А что есть? Есть Серединная империя, в которой я сейчас и живу, есть Восточное царство, Островное королевство на севере, Западная республика, И на юг за горами десятка два государств поменьше. Это я их так называю, чтобы вам понятнее было. Думаю, не стоит мне уподобляться иным дивным писателям, которые норовят про эльфов писать на изобретенном ими же квенья, на котором реальные альвы никогда не разговаривали, как я подозреваю. Так что все понятия и термины я буду давать по — русски, как они у нас называются. И вам язык не ломать, и мне так проще рассказывать.

Кстати, уши у всех оказались нормальными, человеческими.

Раз пять за это время ходил я в долгую увольнительную в горы, на то место, которое меня выбросило в этот мир. Бесполезно. Нагибайся, не нагибайся, все те же хвойные гиганты вокруг. Домой пути нет. Что летом, что осенью, что зимой…А по своим родным я скучал сильно, особенно зимой, когда метель в камине завывала. Песни тогда я пел грустные по — русски, а хозяин мне вымороженной бражки в такие вечера подливал, сочувствовал. Но помочь ничем не мог.

А девочка, что привела меня на этот хутор, все просила меня в такие минуты снова и снова спеть ей 'Вечную любовь'. И тоже помочь мне ничем не могла.

Маскировал я эти 'походы домой' охотой. Туда иду — силки ставлю, на обратном пути добычу собираю. В основном небольшие зверьки похожие на енотов попадались. Но шкурка добрая у них. Хозяева мои рады были. Шапки нарядные получались.

Ружьишко мне выдавал кузнец в те походы — дульнозарядную шомполку с капсюльным замком. Но я им не пользовался, только таскал с собой на всякий пожарный случай. Мало ли кто в горах дорогу перейдет. В первую ходку стрельнул пару раз, убедился, что нормально стреляет и все…

Несколько раз приходил с долины караван повозок. За этим серым камнем. Он тут у них вместо нашего угля, только горит жарче и без копоти. Кузнецы за него готовы были переплачивать против древесного уголька. Привозили металл в полосах в оплату, так как почему‑то считали, что кузнец на его выработку право имеет, а их туда пускает из милости. Заодно заказы оставляли на что‑либо посерьезнее топора или косы с серпом сковать. Особенно славились его замки с хитрыми ключами. Большие такие — амбарные.

Но больше всего заказов приходилось на зимние подковы с шипами, для стерхов. Это такие коньки — горбуньки с теми самыми трехпалыми копытами, что их телеги тянули. Да и у кузнеца стоял в сарае такой же пегий лошарик с длинными ушами, и большим горбом над лопатками. Мы для него всю осень сено косили. Даже малышня маленькими серпиками.