Книга Выбор сталкера - Олег Бондарев

– Алло, – неприветливо рявкнул он.

– Дядь Кость… – прошипела трубка голосом Зайца. – А я вам на мобильный пытался, но он вне зоны…

– Гена, ты? – удивился Смычок. – Что случилось?

– Отец… – пробормотал собеседник. – Он…

Пауза.

– Что – «отец»?! – нетерпеливо воскликнул Костя. – Генка, ложись спать, два часа ночи!

– Он… пришел, – с явным трудом выдавил Заяц.

Смычок от такого заявления попросту опешил.

– Куда пришел? Как? Откуда? – Костя зажмурился, замотал головой, словно отгоняя наваждение. – Ты о чем вообще? Ты дома?

– Да… И он вот… тоже.

– Бред какой-то… – прошептал Смычок. – Ложись уже спать, завтра поговорим, когда протрезвеешь!

– А ты… ты не сможешь прийти?

– Прямо сейчас? Или утром?

– Сейчас… Прости, я знаю, что поздно, но…

– Что?

– По-моему… – Гена на миг умолк, а потом резко выпалил: – По-моему, он мертвый.

Бледный, как кусок мела, Смычок облизал пересохшие губы и сказал:

– Буду через десять минут.

А потом с силой швырнул трубку на рычаг.

* * *

– Привет, Кость, – сказала Люда и отступила в сторону, чтобы Смычок смог войти.

– Где он? – спросил сталкер, едва переступив порог.

– На кухне… сидит. – Она беззвучно заплакала и тут же в смущении закрыла глаза ладонью, пряча слезы от гостя.

– Ну будет, будет, – пробормотал Смычок, коснувшись ее плеча. – Сейчас мы во всем разберемся.

Люда ничего не ответила, только отвернулась.

– Дядь Кость! – Из комнаты показался перепуганный Гена. – Слава Богу, ты пришел!

– Отставить сантименты. – Смычок как раз скинул ботинки и пошлепал по коридору.

Он замер в дверях кухни, слегка оторопев от увиденного. Как ни пытайся представить себе встречу с покойным братом, все равно никогда нормально к такому не подготовишься.

Колотушка сидел за столом, неподвижный, сгорбленный. Свет от дешевой китайской люстры под потолком падал на его серое, словно из булыжника высеченное, лицо; Смычок, не мигая, смотрел на ввалившийся рот и замершие, потускневшие глаза. Мертвечиной от ночного гостя не разило, но Костя ни на миг не усомнился, что перед ним оживший покойник.

«Муляж», как их неуважительно именуют между собой сталкеры.

– Ну, здравствуй… брат, – тихо произнес Смычок.

Колотушка даже головы не повернул в его сторону. Оно и понятно: «муляжи» – это все же именно покойники, а не люди; поговаривают, что где-то внутри у них еще теплятся остатки души, но, как эту теорию проверить, не знают даже ученые из МИВК.

Взглядом отыскав свободную табуретку, Костя уселся на нее, лицом к Женьке, и с грустью уставился на брата. Прах последних надежд теперь окончательно развеялся по ветру – Колотушка совершенно точно мертв, а то, что сейчас сидит перед Смычком, не более чем насмешка Зоны над теми, кого она пока еще не поглотила. Словно наглядная демонстрация: видите, чем вы станете, если будете часто ходить по моим землям?

В кухню, крадучись, вошел хмурый Заяц. Прислонившись к дверному косяку, он горестно уставился на покойного отца.

– Так он давно пришел? – спросил Смычок, не повернув головы.

– Мать говорит, около полуночи. Она не знала, что с ним делать, впустила. Он сюда зашел, сел. А потом я заявился, ну и… честно, струхнул, дядя Костя.

– Ничего удивительного, племяш, – мрачно произнес Смычок. – Я и сам слегка их побаиваюсь. Хотя говорят, они как будто тепло излучают какое-то, даже лечат.

Заяц лишь неопределенно повел плечом, не зная, что сказать.

– Оставь-ка нас с дядей Костей, сынок. – Протиснувшись мимо Гены в кухню, Люда скользнула к окну, где стояла пепельница с внушительной горой окурков.

– Но, мам…

– Пойди в комнату, – тихо, но твердо сказала она, одарив его красноречивым взглядом. – Нам с твоим дядей надо поговорить. Наедине.

Заяц обиженно цокнул языком, однако подчинился – отклеившись от косяка, скрылся в коридоре. Люда закурила тонкую сигаретку, торопливо затянулась и выпустила струйку дыма в потолок.

– Бедный пацан, – качая головой, сказал Смычок вполголоса. – Полгода маялся, не знал, жив отец или нет, а тут – такое…

– А я не бедная, Кость? – Еще одна затяжка. Нервный смешок. – Он всю жизнь где-то пропадал – то в тюрьме чалился, то в Зону шастал, а потом неделями в баре вашем вонючем сидел – «стресс снимал», как он сам это называл…

– Люд…

– Ну что – «Люд»? Опять начнешь, вслед за ним? – Она изобразила пальцами кавычки. – «Ты не представляешь, что такое Зона»… Да, не представляю. Зато представляю, каково это – одной растить ребенка. В отличие от вас двоих.

Смычок молчал. С женщиной в гневе лучше не спорить – мало что не докажешь ей ничего, так еще и обвинит тебя во всех смертных грехах, едва рот откроешь.

– Два брата-акробата… – презрительно проворчала Люда.

Она шмыгнула носом, затем ткнула бычком в донышко пепельницы и, обогнув Смычка, закрыла кухонную дверь.

– Я Генке не говорила, – понизив голос, сказала она. – От греха…

– О чем не говорила? – не понял Костя.

– На вот, взгляни. – Люда протянула Смычку смятый лист.

– Что это? – нахмурился Костя.

– Разверни и прочитай, – велела хозяйка.

Смычок нехотя подчинился. Лист оказался из блокнота, синий, в мелкую клетку. Развернув его, Костя прочел: «Спасите! Плачу любые деньги! Я на бердском кладбище!»

– Это еще что за бред? – Костя удивленно посмотрел на Люду.

– А это у Женьки к руке шнурком примотано было, – пояснила вдова. – Причем его-то шнурки, как видишь, на месте. – Она взглядом указала вниз, на Колотушкины ботинки.

– То есть… кто-то… оттуда, – он мотнул головой в сторону окна, – прислал записку с просьбой помочь?

Люда кивнул и невольно поежилась.

– Мистика какая-то… – прошептала она.

– Иначе и не скажешь, – согласился Смычок.

Он с подобным никогда раньше не сталкивался. Кто вообще мог использовать покойного сталкера, как этакого почтальона? Другой сталкер? Но зачем ему это? Боится идти назад в одиночку? Тогда чего вообще на бердском кладбище забыл? Разве что в «ведьмин студень» вляпался да без ног остался… но такого уже даже Потрошитель не спасет.

Удивительно бессмысленным послание казалось еще и потому, что муляжи возвращались домой крайне редко – большинство отлавливали на границе бдительные вояки из UFOR. То, что Колотушка добрался до окраины Искитима, – настоящее чудо. Всерьез же надеяться, что отправленное подобным образом «письмо» найдет адресата, и что адресат этот решится помочь – даже за «любые деньги», было бы по меньшей мере глупо.