Книга Теория притягательности - Дэвис Джим

* * *

Начнем с искусства. Я сосредоточусь преимущественно на народном искусстве и поп-арте, поскольку считаю, что именно эти формы искусства отражают человеческую природу лучше, чем высокое изящное искусство, которое в процессе чрезмерной интеллектуализации слишком далеко ушло от наших природных и культурных корней и наклонностей.

Почему люди так любят искусство (и искусственность) и каким образом искусство воздействует на нас?

Искусство привлекает нас тем, что рождает определенные переживания в сердцах и головах зрителей и слушателей. Дэвид Бирн рассуждал о музыке следующим образом: «Сочинять музыку – это как конструировать машину, призванную встряхивать эмоции в душе исполнителя и слушателя… Я начинаю думать об артисте как о человеке, умеющем создавать устройства, которые способны проникать в нашу психологическую природу и активизировать наши глубинные эмоции». Самое главное здесь то, что зрители и слушатели, реагируя на артиста, переживают искусство внутри себя.

Кто-то скажет, что невозможно объяснить, почему людям нравятся те или иные произведения искусства, поскольку каждый понимает красоту по-своему. Но Эллен Виннер, специализирующаяся на психологии искусства, указывает, что в эстетических предпочтениях людей очень много общего, независимо от пола, уровня интеллектуального развития, черт характера и национальной принадлежности. Различия, разумеется, имеют место, но и совпадения тоже неоспоримы.

Мы склонны находить красоту в тех образах, где мир показан таким, в каком нам жилось бы лучше, если бы мы там оказались. Даже абстрактные, казалось бы, не отображающие ничего определенного картины кажутся нам притягательными, когда мы наблюдаем в них намеки на те вещи из реального мира, рядом с которыми нам хотелось бы жить. И это выходит за пределы искусства. Красивые виды, прекрасный закат могут вызывать в нас ту же самую реакцию и по тем же самым причинам. У народа динка, живущего в Восточной Африке, изобразительного искусства практически нет, но они умеют находить красоту в клейме для скота.

В области пейзажей наши предпочтения предопределяются стремлением к безопасности, информации и наличию ресурсов. Как мы увидим ниже, некоторые цвета вызывают у людей первобытные реакции вне зависимости от национальной или культурной принадлежности. Будучи существами общественными, мы предпочитаем видеть на картинах других людей, а будучи существами не бесполыми, мы предпочитаем видеть людей сексуально привлекательных.

Как правило, мы не можем оторвать глаз от тревожащих душу образов, поскольку склонны предполагать, что там содержится важная для нашего выживания информация. Даже когда картина повергает нас в ужас, мы не можем отвести взгляд – как водитель не может не притормозить и не обратить внимание на дорожную аварию. Мы любим разглядывать образы либо того мира, в котором нам хотелось бы жить, либо того мира, которого мы очень хотели бы избежать. Все, что находится посредине между надеждой и страхом, кажется нам скучным и неинтересным.

Наблюдая визуальные паттерны, мы радуемся, потому что это подразумевает предсказуемую правильность мира, которую мы могли бы использовать в своих интересах. Закономерности – это разрывы в сплошном хаосе. Визуальные ритмы, повторяющиеся цвета, симметрия, чередование символов на картине или в серии фотографий – все это нас притягивает.

Если мы видим что-то слишком часто или если паттерны кажутся нам слишком знакомыми, нам становится скучно. Чтобы поддерживать в нас интерес, должно существовать какое-то напряжение, какая-то загадка – таинственная улыбка Моны Лизы, неисследованная территория или какая-то иная неконгруэнтность. Образ кажется нам скучным, если он слишком прост или слишком сложен.

Точное расположение золотой середины зависит от человека и даже от текущего настроения. Чем лучше вы знакомы с рассматриваемой формой или стилем искусства, тем больше неконгруэнтности дозволяется. Произведения Нормана Роквелла понятны каждому, но чтобы по достоинству оценить китайскую каллиграфию или абстрактные картины Джексона Поллока, нужно иметь некоторую подготовку. Некоторые картины имеют лежащие на поверхности и бросающиеся в глаза паттерны, но дополнительное их изучение обнажает глубинные несоответствия, в которых предлагается разобраться зрителям. По мере приобретения опыта зрители обнаруживают в таких картинах все новые особенности и детали, что позволяет в большей мере оценить произведение.

* * *

Исполнительское искусство и кино занимают переходное положение между литературой и изобразительным искусством, поскольку визуальные образы в них сочетаются с речью. Кроме того, они очеловечены даже в большей мере, чем живопись и фотография. Почти в каждом фильме и эстрадном концерте мы видим людей (или похожих на людей персонажей), потворствующих нашему желанию наблюдать их в любой ситуации.

Подобно картинам и фотографиям, фильмы и концерты включают в себя визуальные мотивы, которые обыгрываются во времени и пространстве, апеллируя к основам притягательности, связанным с нашим стремлением находить во всем закономерности. Например, мы видим, как танцоры одновременно выполняют одинаковые движения или повторяют схожие движения в разное время. Балет вообще представляет собой целый словарь движений. Если цветовая палитра фильма ограничена, это усиливает чувство близости и знакомости.

Наша любовь к неконгруэнтности влияет также на то, насколько нам нравится фильм или выступление. Диапазон неконгруэнтности может варьироваться от простого до непостижимо сложного – для разных аудиторий, разного настроения, разных ситуаций. Крайние степени неконгруэнтности мы способны выдерживать лишь короткое время, поэтому мы готовы смотреть авангардистские музыкальные клипы, но вот любителей смотреть полные абсурда полнометражные фильмы гораздо меньше.

* * *

Нарративными называют такие формы искусства, которые включают в себя повествовательный элемент, рассказывают какую-то историю. Это различные формы театрального искусства, литература, кино, современные легенды, ролевые игры и многочисленные компьютерные игры. Кроме того, многие люди находят смысл жизни в том, что ведут хронику своей жизни.

Наше одержимое желание всюду видеть людей в наибольшей мере проявляет себя в литературных произведениях, где изобилуют конфликты между персонажами. Когда мы узнаем обстоятельства жизни героев, наш древний мозг реагирует так, словно эти персонажи являются реальными людьми, и мы пытаемся извлечь из их опыта полезные для себя уроки. Более того, при чтении художественной литературы мы принимаем вымысел за действительность тем с большей вероятностью, чем сильнее сопереживаем героям. У белых детей, которые читают книги с чернокожими персонажами, отношение к этой расе меняется в лучшую сторону – и это улучшение достигается не только по сравнению с детьми, читающими истории только о белых, но даже по сравнению с теми, кто активно взаимодействует с реальными чернокожими одноклассниками, выполняя совместные задания!

Согласно результатам одного исследования дети, читающие истории, в которых не описывается психологическое состояние персонажей (типа «Джим был счастлив»), при дальнейшем тестировании определяют психологическое состояние других людей лучше, чем дети, читающие истории, где есть описание психологического состояния персонажей. Одно из объяснений в данном случае заключается в том, что, когда мы вынуждены своим умом постигать психологическое состояние других людей, а не просто принимать готовые выводы как данность, это помогает нам лучше разбираться в людях.