Книга Клад под старым дубом - Софья Прокофьева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ребята пёстрой стайкой побежали к дому, а белая панама весело запрыгала впереди.
о гибели люстры и о многом другом
Бабушки не было дома.
«Вот здорово, – подумал Алёшка. – Бабушки, они всегда только мешают. Настроение портят и вообще. Увидит конфеты, начнёт приставать: кто дал да зачем взял?»
Алёшка открыл дверь и ахнул: посреди комнаты стояла госпожа Жадность.
Ох, какая она стала большая! Ростом почти как Алёшкин папа, а то и ещё повыше. Алёшка узнал её, только поглядев на длинные-предлинные руки со скрюченными пальцами. Нет, она стала совсем другая, даже как-то помолодела. И платье уже не казалось таким старым, обтрёпанным. Тяжёлые тёмные складки падали до самого пола, а на шее поблёскивали бусы из разноцветных камушков.
«Наверное, драгоценные», – подумал Алёшка.
Госпожа Жадность посмотрела на Алёшку огромными чёрными глазами. В их глубине вспыхивали и мерцали красные огоньки, похожие на раскалённые угли.
Алёшка испуганно попятился. Он разжал пальцы. Монеты жалобно звякнули и покатились по полу.
– Ну, ну, не бойся, моё сокровище! – сладким голосом сказала госпожа Жадность. – Ну я немного выросла, ну и что? В этом же нет ничего плохого. Это очень даже хорошо!
И госпожа Жадность улыбнулась.
Алёшка думал, что от улыбок всегда всем становится тепло и весело. Но от этой улыбки ему стало как-то неуютно и зябко. Холодная дрожь пробежала по спине.
– Я… я пойду… – хрипло сказал Алёшка. – Мне уйти надо…
Он повернулся к двери, но госпожа Жадность своей длинной рукой загородила ему дорогу.
– Монетки, монетки… – прошептала она. – Так вот почему я так выросла! Деньги. О, эта могучая, великая сила…
– я в кино, – с тоской пробормотал Алёшка, – пойду билет куплю…
– В кино?! – воскликнула госпожа Жадность. Алёшке показалось, что она даже обрадовалась. – Лапочка моя, хочешь, я дам тебе денег на билет? Вот смотри…
Госпожа Жадность взмахнула руками, и что-то обрушилось на Алёшку. Что-то заблестело и зазвенело. По полу в разные стороны покатились монеты. Они катились, кружились на месте и ложились на пол.
– Деньги! – закричал Алёшка, ловя монеты в воздухе. – Это всё мне? Правда мне? Ой, да я на эти деньги сто билетов куплю!
– Тебе, моё сокровище, всё тебе, – прошептала госпожа Жадность, наклоняясь над ним. – Только с уговором. Сам ходи в кино сколько хочешь, но никого с собой не бери. Эти деньги только для тебя. Понял?
– Понял, – задыхаясь, сказал Алёшка. – А ещё можно? Я ещё на фотоаппарат коплю.
В воздухе снова заблестели, заискрились монеты. Алёшка готов был разорваться на четыре части, так ему хотелось залезть сразу во все четыре угла и собрать сразу все монеты.
– Ещё! Ещё! – закричал Алёшка не своим голосом и на коленках уполз под кровать.
Алёшка уполз под кровать и поэтому ничего не видел. Он не видел, что стоило ему только произнести слово «ещё», как Жадность сразу же вырастала и становилась всё больше и больше.
Вдруг что-то оглушительно грохнуло и зазвенело.
Алёшка выскочил из-под кровати и увидел люстру. Только она была уже не на потолке, где полагается быть люстре, а на полу.
Жёлтые стеклянные колпачки были разбиты. Без них люстра была похожа на большущего паука.
Алёшка поднял голову и вдруг замер, схватившись руками за щёки. Он забыл обо всём на свете, даже о погибшей люстре.
Он увидел госпожу Жадность. Госпожа Жадность стояла, упираясь головой в потолок. Она даже немного согнулась, потому что ей уже было тесно в этой комнате. Наверное, она задела люстру головой, и люстра упала на пол.
– Ой!.. – бледнея, прошептал Алёшка.
– Ещё подросла? – радостно сказала госпожа Жадность. – Трудно поверить, что ещё утром ты хотел посадить меня в коробку из-под леденцов.
Да, она стала совсем другой. Глаза смотрели властно и повелительно. На голове сверкнул золотой обруч с багрово‑алым камнем. Теперь пальцы её были унизаны кольцами, на руках бренчали браслеты, украшенные лучистыми камнями.
Она наклонилась и осторожно пальцем погладила Алёшку по плечу.
– Ну, ну, моё сокровище, успокойся, – сказала она. – Отведи-ка ты меня лучше на чердак. У меня сегодня что-то нет настроения знакомиться с твоей бабушкой. Как-нибудь в другой раз. С превеликим удовольствием. Только, знаешь, не сегодня… А деньги и конфеты, если хочешь, я тоже унесу на чердак. Уж там они будут в целости. Уж там до них никто не доберётся.
«Это, пожалуй, верно, – подумал Алёшка. – Только надо побыстрее, пока бабушки нет».
Госпожа Жадность нагнулась и своими длиннющими руками стала быстро сгребать в кучу деньги. Она высыпала их в старую бабушкину сумку, потом стащила с Алёшкиной подушки наволочку и сунула туда коробки с конфетами.
– Пошли, моя радость, моя жизнь, моё сокровище!..
Алёшка выглянул на лестницу. Там было пусто и тихо.
«Никого нет… Хорошо, – подумал Алёшка, выходя на площадку. – Только вот пролезет ли она в дверь?»
Но госпожа Жадность, кряхтя, уже протиснулась боком в дверь и стала подниматься по ступенькам.
Где-то далеко внизу послышались шаги.
– Скорее! – прошептал Алёшка. – Это, наверно, бабушка! Она всегда, когда не надо, тут как тут…
Госпожа Жадность трусливо оглянулась и зашагала сразу через пять ступенек.
«Ещё увидит меня с ней, – подумал Алёшка. – Сразу начнёт спрашивать: «С кем это ты идёшь? Куда? Зачем? Да откуда у тебя конфеты?..»
На четвёртом этаже кто-то громко зашипел.
Алёшка, дрожа всем телом, шарахнулся в сторону.
Но это была всего-навсего тощая бездомная кошка. Вытаращив глаза и выгнув спину дугой, она смотрела на госпожу Жадность.
На пятом этаже открылась дверь, и на площадку вышел старичок в чёрных очках. Он стал спускаться по ступенькам, громко стуча по ним палкой, как будто за что-то на них рассердился.
Госпожа Жадность прижалась к стене и замерла. У Алёшки ещё сильнее заколотилось сердце. Старичок поправил очки, посмотрел на госпожу Жадность и потыкал в неё палкой.
– И зачем это на лестнице ставят такие громоздкие предметы? – пробормотал он. – И так лестница узкая. Надо пожаловаться, пусть уберут. Просто возмутительно!
Старичок, сердито стуча палкой по каждой ступеньке, стал спускаться вниз.
На шестом этаже Алёшка услышал голоса. За дверью разговаривали девочка Катя и её мама.
