Книга Комплекс Наполеона - Марина Серова

Ирина всхлипнула и, потушив сигарету, повернулась к мужу. Тот взял ее мягкое лицо обеими ладонями и поцеловал. Они постояли так некоторое время, потом Губанов мягко отстранил жену.

— Все, мне пора ехать, — сказал он. — Ни о чем не беспокойся, все будет хорошо. Ты за Алешкой в садик собираешься? Я могу тебя подвезти.

— Нет, еще рано, — покачала головой жена. — Они сейчас только встают после сна. Я сама за ним схожу.

— Ну смотри. — Губанов потрепал жену по волосам и, взяв сумку, направился в прихожую.

— Владик, — дрогнувшим голосом окликнула его Ирина.

Губанов обернулся.

— Не уезжай, — вдруг тихо попросила жена. — Я тебя просто прошу, я не хочу, чтобы ты потом об этом жалел…

Владислав Юрьевич чуть помолчал, потом повторил:

— Все будет хорошо.

Он оделся, крикнул слова прощания, поскольку жена так и не вышла к нему, и, не дождавшись ответа, стал спускаться по лестнице. Ирина стояла у окна, провожая взглядом его машину. И уже когда он уехал, продолжала стоять, задумавшись и закусив нижнюю губу.

* * *

— Татьяна Александровна! — Смутно знакомый голос в трубке просто срывался на крик. — Это Аделаида Анатольевна, Морозникова! Я вас просто умоляю приехать! У нас ЧП!

— Что такое? — Я даже не сразу поняла, о ком и о чем идет речь.

— Вы меня забыли? Я же была у вас буквально несколько дней назад!

— Я вас помню, но мне казалось, что мы обо всем договорились…

— Татьяна Александровна, миленькая, мне некогда сейчас все объяснять, тем более по телефону! Я просто хочу, чтобы вы приехали как можно быстрее! Я все поняла, я хочу, чтобы вы провели расследование. Все — в рамках вашей профессии, и ничего больше!

— Вот как? — Я была удивлена безмерно. — Ну что ж, говорите адрес вашего детского дома.

Аделаида Анатольевна быстро продиктовала мне адрес, и вскоре я уже садилась в свою «девятку». Лютые морозы, слава богу, спали. Правда, не настолько, чтобы можно было часами разгуливать по улицам, но, по крайней мере, машины стали исправно заводиться, по квартире можно было передвигаться в обычном домашнем костюме, да и на улицах жизнь зашевелилась: активизировались торговые точки, которые две недели подряд пустовали, прохожих и автомобилистов заметно поприбавилось, и даже в сквер возле моего дома молодые мамы вывезли в колясках детей — подышать свежим воздухом.

Тем не менее печку в машине я, конечно же, включила в первую очередь. Путь мне предстоял не такой уж близкий: детский дом номер восемнадцать находился чуть ли не за чертой города, на окраине Заводского района.

Интересно, что такого могло там произойти, если заведующая столь резко поменяла свое настроение? Она сказала — ЧП. Неужели новая трагедия? Это что же, скоро пойдут газетные заголовки типа: «Серия убийств в детском доме» или «Воспитатели-убийцы»? Тогда уж Аделаиде Анатольевне совсем не позавидуешь, это уже не просто неприятные слухи…

Однако я тут же одернула себя. Еще ничего не известно, а я строю какие-то предположения на грани фантастики. И все-таки, ЧП не ЧП, но что-то там произошло явно неординарное.

Территория детского дома номер восемнадцать была огорожена металлическим забором, выкрашенным в голубой цвет. Ворота в это время дня были открыты. Я прошла во двор, довольно просторный: детская площадка, спортивная площадка, лавочки по обеим сторонам дорожки в небольшом скверике, которая вела ко входу в здание… Ничего особо выдающегося, тем не менее все оборудовано вполне сносно. И само трехэтажное здание — вовсе не мрачное и облупившееся, желто-серого цвета, как представляло мое воображение. Видно было, что ремонт делался здесь совсем недавно, по крайней мере, снаружи: стены выкрашены свежей краской, белый цвет чередовался с салатным. И дверь была добротной, современной. Очевидно, Аделаида Анатольевна следила за своим детищем. Вот только как это она смерть воспитанника проморгала…

Я открыла дверь и прошла в помещение, отметив, что и внутри все чисто и ухожено. Неужели спонсоры начали наконец вкладывать средства в детские дома, а не в дурацкие реалити-шоу? В вестибюле ко мне сразу же шагнул охранник, крепкий парень лет двадцати пяти.

— Вы Иванова Татьяна Александровна?

— Да, — подтвердила я.

— Аделаида Анатольевна ждет вас, пойдемте, я провожу.

Кабинет заведующей находился на втором этаже. Охранник проводил меня и, постучав в дверь и услышав: «Да-да», молча впустил меня и сразу же ушел. Аделаида Анатольевна сидела за столом и курила. Форточка в ее кабинете была раскрыта настежь, несмотря на минусовую температуру за окном. Она была в темно-синем брючном костюме, при макияже и маникюре, вот только лицо ее раскраснелось, и этого не мог скрыть даже тональный крем.

— Татьяна Александровна! — Она даже вскочила при моем появлении. — Садитесь, пожалуйста, курите… Хотите чаю или кофе?

Я вежливо отказалась, так как не хотела терять время и желала поскорее выяснить, что за ЧП постигло детский дом на сей раз.

— Я надеюсь, никто больше не умер? — осторожно начала я, опускаясь в мягкое кресло напротив Аделаиды Анатольевны.

— Слава богу, нет, — выпуская длинную тонкую струйку дыма, отозвалась заведующая. — Но и без этого голова кругом. Дело в том, что у нас арестована сотрудница.

— Арестована? За что?

— Ну, или задержана, я не знаю, как это точно называется! — Морозникова с досадой махнула рукой и затушила сигарету. — За то, что она якобы убила Губанова.

— А кто такой Губанов?

— Это тот самый мальчик, который умер, — еще более раздраженно пояснила Аделаида Анатольевна. — Его звали Сережа Губанов.

— А откуда взялась версия о виновности вашей сотрудницы?

— Так она сама призналась! — воскликнула Аделаида Анатольевна. — Вот так, взяла и призналась, прямо как снег на голову!

— Почему? — удивилась я. — Что ее толкнуло сделать это именно сейчас? И кстати, когда произошла смерть мальчика?

— Сережа умер две недели назад.

— И все это время ваша сотрудница не делала никаких намеков, попыток в чем-то признаться?

— Нет. Это наша нянечка, Варвара Михайловна. Она оставалась в ту ночь в детском доме вместе с дежурным воспитателем. До сегодняшнего дня никому не приходило в голову ее заподозрить! Она работает у нас четыре года, и я со всей ответственностью могу заявить, что более доброй сотрудницы у нас нет. Она всю себя отдавала детям, совершенно искренне, понимаете? Она сама — женщина одинокая, дни и ночи проводила в детском доме, можно сказать, жила здесь. Она даже детям покупала игрушки за свой счет, но я запретила ей это делать. Ведь если даришь что-то одному ребенку, то другие начнут ревновать…

— А Варвара Михайловна выделяла конкретно кого-то из детей?

— Ну, ни одного любимчика у нее не было. Да она всех любила! Просто, например, если Таня вдруг заплакала вечером, то Варвара Михайловна на следующий день тащит ей куклу. Вадик обжег руку — так она ему конструктор несет, чтобы утешить. Жалела детей… И какая из нее убийца? Это просто абсурд! Я поэтому и позвонила вам, чтобы вы выяснили все до конца. Не могла она убить, это все чушь!