Книга Большая охота - Дмитрий Янковский

– Ты хочешь направить лодку на мину?

– Да. С включенным сонаром. На таком расстоянии четверть тонны животной взрывчатки не причинят нам вреда, зато взрыв расчистит проход, уничтожив других малоподвижных биотехов. Тогда опасность будут представлять только торпеды.

– Только… – снова вздохнул дядя Эд. – На мой взгляд, нет ничего страшнее стаи скоростных торпед.

– Да, – кивнул отец. – Но сейчас именно мина не выпускает нас на открытую воду, значит, начать надо с нее. Придется готовить спасательный бот.

Дядя Эд полностью остановил винты, но турбины продолжали гудеть, чтобы в любой момент можно было тронуть корабль с места. В рубку грохот извержения проникал с трудом, а вот машинерию судна было слышно хорошо, и рука ощущала вибрацию механизмов, если приложить ладонь к бежевому пластику переборки. Через несколько минут сыновья дяди Эда, орудуя бортовыми лебедками, спустили на воду самый прохудившийся спасательный бот. Отец взял пульт дистанционного управления и дал шлюпке средний ход. Шторм крепчал, ботик среди волн выглядел жалко, но я уже знал, что это не просто дырявая лодка, а мощное оружие против страшной твари, затаившейся в глубине.

– Во время шторма любая мина сматывает якорный жгутик и погружается метров на десять в глубину, – объяснил отец. – Поэтому сейчас она подпустит ботик ближе, чем в спокойную погоду, и взорвется только потом.

– Выдержали бы у нас швы на днище… – хмуро произнес дядя Эд. – А то и без всяких взрывов корабль трещит.

– До мины больше двух миль. Все будет нормально.

По лицу дяди Эда я видел, что сам он далек от подобного оптимизма. И честно говоря, я испугался, потому что в вопросах морского дела у него было больше опыта, чем у отца. Так многие говорили. Отец же мог просто не вполне верно оценить ситуацию именно с точки зрения технических возможностей судна.

– Швы выдержат, – еще более уверенно заявил отец. – Главное, чтобы крен от удара не изменился.

Дядя Эд кивнул.

– Постой у штурвала, – попросил он отца. – Просто держи нос по ветру.

Сам он связался с трюмом и начал выяснять, в каком состоянии пробоина. Наконец он вернулся на место рулевого и сообщил:

– Мои ребята уже поставили заплату. Поставили пока кое-как, на живую нитку, но продолжают варить. С волнами вода уже не захлестывает, но если судно поменяет крен, то под усилившимся давлением заплата долго не выдержит.

За бортом раздался грохот, пробившийся через звукоизоляцию ходовой рубки. Фонтан раскаленной лавы вырвался из жерла вулкана на головокружительную высоту, корабль вздрогнул, как испуганный зверь, и тут же я с ужасом увидел, что вершина вулкана треснула гигантским огненным швом, а затем северный склон горы рухнул вниз, на поселок. Следом за чудовищным оползнем хлынул поток жидкого пламени, и тот мир, в котором я прожил всю свою жизнь, начал рушиться, размазываться и стираться, как изображение на неисправном голографическом мониторе. Новая ударная волна туго ударила в стекла, корабль снова шатнуло, на этот раз гораздо сильнее. Вода вокруг вздыбилась высокими стоячими волнами, словно неведомый исполин пнул в дно огромного тазика, а мы качались в этом тазике, как позабытые кем-то игрушки.

– Надо срочно выходить из бухты! – крикнул дядя Эд.

Отец глянул на сонар.

– Ботик скоро войдет в опасную зону, – ответил он. – Но раньше, чем мина взорвется, мы не можем тронуться с места.

– Будь она проклята, эта мина! – Дядя Эд так стиснул рукоятки штурвала, что у него побелели пальцы.

Лицо мамы, сидевшей в уголке и старавшейся не мешать, тоже побелело. Почти так же сильно, как пальцы нашего бывалого моряка. Но она продолжала молчать, хотя на глазах ее поблескивали слезы.

Остров затрясло сильнее прежнего, нас снова качнуло.

– Ботик входит в опасную зону, – сообщил отец, глядя на показания сонара.

– Почему же эта тварь не взрывается? – зло спросил дядя Эд.

– Может, она выросла настолько, что ботик стал для нее слишком мелкой целью? – неуверенно прошептал отец. – Нет, не может быть. До полутонны собственного веса мины реагируют на любую плавучую цель.

И в этот момент по глазам шарахнуло яркой, как плазменная сварка, вспышкой.

– Есть! – не удержавшись, выкрикнул я.

– Спаси нас бог! – отчетливо произнесла мама.

Но богу было, видимо, все равно. Ударная волна с такой силой обрушилась на рубку, что прозрачные акриловые щиты окон разлетелись алмазными брызгами, которые ударили нас по лицам. Я закричал и грохнулся на колени, что-то посыпалось, загрохотало, и я ощутил, как судно начало менять крен. Раздался неприятно хриплый зуммер сигнала тревоги.

– В машинном отделении лопнул сварной шов! – услышал я из селектора связи.

Переборки корабля стонали и выли, пораженные чудовищным компрессионным ударом, на палубу рухнул один из бортовых погрузочных кранов.

– Что с пробоиной?! – взревел дядя Эд, обращаясь по селектору к трюмной команде.

А я стоял на коленях и боялся открыть глаза, потому что чувствовал, как по лицу бежит кровь от осколочных повреждений. Я боялся, что мне выбило глаза. Я боялся навсегда остаться в ужасающем черном мире этого дня. А потом страшная чернота все же набросилась на меня и проглотила без остатка.

Глава 2Наследство

Я очнулся от влажного ветра и шипения плазменной сварки. Яркое пламя пробивалось сквозь веки красным маревом, в воздухе витал запах соленой пены и раскаленного металла. Распахнув глаза, я увидел нескольких мужчин, которые приваривали стальной лист на место выбитого акрила. Большинство проемов уже было закрыто подобным образом, только напротив штурвала в броню врезали несколько квадратных иллюминаторов для обзора. Надо мной склонились чернокожий доктор с инъектором и мама с салфеткой. Салфетка вся в была крови, а в окошке инъектора колыхалась желтая жидкость. Доктора все звали Ваксой, даже взрослые. Он так привык к этому прозвищу, что не только не обижался, но и относился к нему с юмором.

– Ну что, мистер Вершинский? – обратился он ко мне. – Давайте мы вам сделаем инъекцию антисептика, чтобы вторгшиеся в организм микробы не могли нанести вред вашему молодому растущему организму.

Я не любил уколов, но одно дело, когда тебе делают прививку от вируса, а совсем другое – когда лечат от осколочного ранения после взрыва мины. Так что инъекцию я перенес стоически. К тому же я был рад, что мама не пострадала – она сидела в момент взрыва, поэтому все осколки прошли над ее головой. Мне, в силу невысокого роста, тоже досталось не очень. А вот ни отца, ни дяди Эда в рубке видно не было, что сильно меня насторожило. У штурвала стоял один из сыновей нашего капитана.

– А где отец? – спросил я.

– Он в медицинском отсеке, – со вздохом ответил Вакса, заклеивая мне порезы коллоидным клеем. – Левый глаз у него пострадал. Сильно.