Книга Гонка по кругу - Евгений Шкиль
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну хватит! – рявкнул Вольф. – Я тебя не для того искал, чтобы выслушивать нотации.
– За восемь месяцев мог бы один раз и послушать. – Фольгер посмотрел на хмурое лицо гауляйтера, примирительно поднял руки и спросил: – Ладно, что там у тебя?
– Ева сбежала, – глава Пушкинской до боли сжал кулаки.
– Да? – хохотнул Феликс. – Почему-то меня это не удивляет. В который раз она уже смывается из Рейха? В пятый или шестой?
– В шестой, – сухо произнес Вольф. – И мне нужна твоя помощь. Ты должен найти ее. Найти и вернуть.
– Я могу тебе дать наводку: она либо в одном из притонов Ганзы, либо на станциях, занятых бандитами. Разошли своих молодчиков, глядишь, и найдут вскорости.
– Послушай, Феликс, – гауляйтер посмотрел исподлобья на Фольгера, – это слишком деликатное дело. Она моя сестра… и твоя бывшая, между прочим. О ней и так по всему метро ходят гадкие слухи. Своим поведением она пятнает Рейх. Я не хочу лишних свидетелей этого позора.
– Бедный Вольф, – сочувственно сказал Фольгер, – как же тебе не везет. С подчиненными, с родственниками… Но с другой стороны, лучше иметь в сестрах Еву, чем ефрейтора Вильда – на блокпосту.
Гауляйтер зло сверкнул глазами, и Феликс поспешно произнес:
– Я шучу… шучу. Найду я твою сестренку. Приведу в целости и сохранности. Заодно и встречусь с ней. Как-никак восемь месяцев не видел.
– Если бы ты жил в Рейхе, может, и Ева была бы посмирнее, – Вольфу не свойственно было показывать свои чувства, но сейчас голос его чуть дрогнул.
– Извини, не могу, – сказал Феликс. – Я слишком люблю одиночество.
Оба собеседника замолчали, будто уже обсудили все проблемы, и в зале повисла гнетущая тишина. Гауляйтер нервно теребил усы, взгляд его блуждал по столу; Фольгер изучал собственные руки.
– Значит, так, – наконец заговорил Феликс, – прежде всего я сгоняю на Новокузнецкую, есть там у твоей сестрицы один сомнительный знакомый. Сутенер и сволочь. Дела с ним вести тяжело. Может так получиться, что придется уходить не коротким путем, а через Ганзу, в сторону Павелецкой. А там мы рискуем застрять на несколько дней.
– Из-за Игр, – сказал Вольф.
– Да, гонка по Кольцевой линии, скоро ведь самая длинная ночь, – подтвердил Фольгер. – На время соревнования движение между станциями Ганзы запрещено всем, кроме команд. Поэтому предлагаю такой вариант: я, Ева и какой-нибудь нанятый крендель подаем заявку на участие в соревнованиях. Официальную, от Четвертого Рейха. А затем сходим с дистанции и направляемся в твои объятья…
– Нет! – резко оборвал собеседника Вольф. – То, что ты предлагаешь, идет вразрез с нашей политикой. Четвертый Рейх не участвует в Играх.
– Ну, хорошо… – задумчиво протянул Феликс. – Тогда мы можем принять участие как частная команда вольных сталкеров, – правда, тогда нужно внести солидный залог…
– Нет!!! – гаркнул Вольф. – Ты и Ева – слишком известные личности, вас будут ассоциировать с Рейхом, а мы не соревнуемся с унтерменшами. У нас принципы.
Фольгер усмехнулся. Категоричность гауляйтера была понятна. На самых первых Играх наци пришли только третьими, и с тех пор гордые арийцы не желали тягаться с недочеловеками. А то вдруг снова проиграют.
– Ладно, – Феликс поднялся со стула, – тогда придумаем что-нибудь другое.
– Отправляйся прямо сейчас.
– Конечно, – Фольгер достал из внутреннего кармана куртки вчетверо сложенный листок и положил его перед Вольфом, – только сперва подпиши пропуск-подтверждение, что я являюсь уполномоченным Четвертого Рейха, а то на некоторые станции меня не пустят. И печать поставить не забудь.
– А что с твоим прошлым пропуском? – Гауляйтер подозрительно покосился на Феликса. – У него ведь срок годности еще не истек.
– Я его потерял, – Фольгер пожал плечами, – так получилось, от одной твари удирал…
– И тварь эта была женского пола и обитала в каком-нибудь борделе Китай-города, – Вольф развернул листок и, прищурившись, принялся читать.
– Не доверяешь любимому зятю? Проверяешь? – Феликс взял со стола «Майн Кампф».
– Бывшему зятю, – уточнил Вольф.
– Ух ты! – воскликнул Фольгер. – На русском языке книжка, где достал?
Гауляйтер перестал читать и с нескрываемой гордостью посмотрел на Феликса:
– Подогнал один сталкер. Его Бумажником кличут. Слышал о таком?
– Угу, – кивнул Фольгер и открыл наугад книгу.
Между страницами лежала закладка, на которой аккуратным почерком было выведено стихотворение. Громко засмеявшись, Феликс принялся декламировать:
Продзапас доели,
Выжившие злы,
Темные туннели
Полны жуткой мглы.
Умер – нету Бога,
Не спасут кресты,
Подожди немного,
Сдохнешь, Вольф, и ты.
– Оптимистично, – сказал Фольгер. – Сам сочинил?
– Да, – выдавил сквозь зубы гауляйтер. – Положи книгу на место.
– Понятно. Он, – Феликс указал взглядом на портрет фюрера, – картины рисовал, ты – стихи сочиняешь. Преемственность, однако…
– Положи книгу на место! – Вольф схватил авторучку, размашисто расписался и, бахнув печатью по листку, протянул документ Фольгеру. – На свой пропуск! И без Евы не возвращайся!
Мраморный рай
Алексей Грабов никогда не страдал комплексом неполноценности. Он был высок, силен, широк в плечах и в общем-то красив лицом. Мужчины побаивались его и уважали как первоклассного сталкера. Многие женщины хотели бы разделить с ним постель, а заодно и жизнь. Ведь за таким самцом – как за каменной стеной. Капризная фортуна к Алексею благоволила, и к тридцати девяти годам он скопил солидное состояние даже по меркам Содружества Станций Кольцевой линии, иначе именуемого Ганзой. А быть богатым человеком в Ганзе – значит быть почти богом.
Но сейчас, шагая по мраморному полу за амбалом, одетым в классический английский костюм, вдоль ярко освещенного коридора, Алексей Грабов осознавал, насколько ничтожен его статус. Он проходил мимо картин, мимо древних икон, мимо стендов со сверкающими в лучах электрического света драгоценными камнями, мимо бюстов, мимо скульптур, мимо старинных ваз. Невероятная роскошь – или, скорее, история невероятной роскоши – проносилась перед глазами матерого сталкера. Откуда все это? Из Третьяковки? Из Алмазного фонда? Из чьих-то личных коллекций? И кто перетащил сюда столько добра? Или, может, оно хранилось здесь еще до коллапса?
Нескончаемые вопросы, как и шикарная обстановка, угнетали. Заставляли чувствовать себя насекомым. Да, да – богатым насекомым, первым среди муравьев, королем термитов, которого тем не менее очень легко раздавить.