Книга Призрак Адора - Том Шервуд

Здесь стоял запыхавшийся, почему-то тепло одетый Бэнсон. Лицо его было покрыто крупными каплями пота. Я отослал шлюпку назад, посмотрел на него с удивлением, спросил:

– Где был? Откуда спешишь, что так взмок?

– У оружейника был, – тяжело дыша, сказал он. – Заказ мой выполнен…

– Какой заказ?

Он внимательно глянул влево-вправо, придвинулся на шаг, распахнул плащ и толстую матросскую куртку. Грудь его, от ключиц до пояса, закрывал мягкий коричневый кожаный пласт. На нём в искусно вделанных металлических кольцах и полускобах покоились странного вида пистолеты. Два ряда. Четыре слева, четыре справа. Стволы чуть вниз, сходятся к середине груди. Мерцают, отсвечивают блескучим чёрным лаком маленькие лёгкие рукояти. Бэнсон был похож на громадного жука с членистым хитиновым брюхом.

– Собрался на войну? – уважительно спросил я его.

Он кивнул, тут же отрицательно качнул головой, смешался и покраснел.

– С вами теперь буду, – глядя на меня в упор, непреклонно заявил он.

– Личный охранник, что ли? А для чего?

– Мадрас, – произнёс Бэнсон и взгляд его стал холодным и колким.

– Носорог, – зябко поёжившись, сказал я. – Не будем вспоминать о страшном. Дай-ка лучше взглянуть.

Он ловко выхватил из держалок и протянул мне пистолет. Вот так уродец! Очень короткий и толстый ствол, под мушкетную пулу. Маленькая рукоять вся скрывается в ладони. Никакого противовеса, никакого прицельного приспособления – оружие явно для ближнего боя. Предельно уменьшенный гладкий курок накрывает тускло поблёскивающий красным медный капсюль.

– Наш оружейник делал? – спросил я, возвращая пистолет. – как успел так быстро?

– День и ночь делал, – с гордостью ответил Бэнсон, – все прочие заказы отставил. Я рассказал ему, что это для вас.

– Про Мадрас рассказал?

– Первым делом.

– Ну хорошо. Пусть будет.

Мы зашагали по пристани.

– Поесть не мешало бы, – сообщил я. – Ты как?

Он молча кивнул, и мы зашли в ближайшую таверну.

Здесь произошло непредвиденное. Едва мы вошли внутрь, как вдруг сидящий за одним из столов человек в красном вскочил и вытянулся. Мгновение все смотрели на него и на нас, затем в глубине помещения вскочили и замерли ещё двое.

«Мои, с «Дуката», – понял я, с усилием подгоняя зрение со света на полумрак. По таверне прошёл рокот. Что ж, надо что-то делать.

– Томас Локк приветствует своих матросов и всех работников синей пашни! – негромко, но весомо произнёс я.

За столами завскакивали, раздались приветственные восклицания, кое-кто, шатаясь, полез ко мне с бутылкой и кружкой. Бэнсон качнулся вперёд, развёл руки в стороны, и после этого жеста народец прилепился к стене, а я прошёл дальше, туда, где уже видел, для нас проворно освобождали стол. Мы сели вдвоём. Трое в красных рубахах стояли рядом, без приглашения не садились. Появились на столе две чистые кружки, в них налили вина. Не обойдите матросского угощения, мистер Локк, – сказали рядом.

– Слава Богу, будем добры и здоровы, – ответил я, с благодарственным выражением лица поднимая кружку.

Но выпить ещё долго не мог, потому, что сначала мои матросы, а затем и все, кто был в таверне, потянулись стукнуться своими кружками с моей поднятой, а затем – так же уважительно – с кружкой Бэнсона.

– Вы пейте, мистер Локк, – снова произнёс тот же голос, – а покушать ещё не скоро будет.

– Хозяин таверны пришёл, так повар с ним ругается. За стеной, слышите?

– Кто же смеет ругаться с хозяином?

– Кто-кто, а Леонард посмеет. Бродяга, без документов, а повар отменный. Хозяин ухватился за него, заставляет работать лишь за еду да крышу над головой. Он ничего, работает, но когда хозяин заставляет его ловчить – умрёт, а на своём настоит.

– И правильно, – добавили ему, – Леонард нас всегда по человечески кормит, не ловчит и не подличает. Хозяин это считает разорительным, хотя с тех пор, как взял нового повара, – едоков здесь утроилось. А станут готовить так же скверно, как прежде – мы отсюда уйдём.

– Это – да! – горячо подхватил кто-то. – Солонины с червями мы в море накушались, так хоть на берегу брюхо побаловать!

Это я услышал уже за спиной, потому что встал и направился в поварской придел, и дальше – к темневшей в глубине его двери, из-за которой слышны были громкие голоса. Я уже поднял было руку, чтобы толкнуть дверь, но остановился и вслушался.

– Я потаж готовить не буду, – раскатывался твёрдый, басовитый голос.

– В море пойдёшь! В море пойдёшь! – визгливо, с ненавистью ответствовали ему. – В порту здесь всем скажу, что выгнал повара гадкого и нахального, здесь тебя к котлу никто не подпустит! Камбузным жеребцом пойдёшь плавать, сальной паклей!

– Потаж готовить не буду, – упрямо повторил бас.

Я опустил руку, вернулся. Подозвал одного из матросов, спросил:

– Что такое потаж?

– Свинячье пойло, мистер Том, – ответил он мне. – Берутся очистки, объедки, обглоданные кости, рыбьи головы, всё это копится несколько дней, потом запускается в котёл и приготовляется суп. Вот он-то потажем и величается.

«Вот значит, как», – подумал я, а вслух сказал:

– Леонард этот действительно хороший повар?

– Такого здесь не было никогда, мистер Локк.

– Давно он здесь?

– Скоро полгода.

– Откуда он?

– Издалека, из-за Дуная. Наверное, дальше Франции.

– Да нет, – поправили его. – из Запорожья он, с турками воевал. Что-то тянется за ним, вроде верёвочки вздёрнутой. Бежал вот аж до Англии.

Теперь я уже решительно прошёл к двери, распахнул её и шагнул внутрь. Мельком взглянул на хозяина. Неопрятный и рыхлый. Обычная портовая крыса. Обратился к высокому, крепкому парню моих, наверное, лет, с длинными, чёрными, свисающими усами и бритой налысо головой:

– Ты Леонард?

– Я – Леонард, – развернувшись, с достоинством ответил он и прибавил: – Сэр.

– Я – Томас Локк Лей, если тебе это что-нибудь говорит.

– Ничего не говорит, сэр.

– Ну до времени и нужды нет. Ты покорми нас, Леонард, в последний раз. Так, чтобы сытно и дорого. Двое нас, – добавил, выходя из затхлого помещения.

Через несколько минут он приблизился к нашему столу, притащив поднос с хорошими закусками. Взглянул на массивную фигуру Бэнсона, притащил ещё раз. Уставил стол. Сытно, обильно. По моей просьбе достал хорошего пива и принёс ещё одну кружку.

– Садись, – кивнул я ему на свободное место.