Книга Исповедь свекрови, или Урок Парацельса - Вера Колочкова

— Чего внука не привезла, говорю? Смотри, какой денек хороший… Побегал бы на солнышке, подышал бы.

— Гришеньку на выходные та бабушка забрала, Кать…

— А… Понятно.

Переглянулись, поджали губы одинаково. «Та бабушка» — как пароль, и без того все ясно, дальше и обсуждать нечего. Потому и последующая молчаливая пауза получилась выпуклой, болезненно вспухшей. Тронь слегка — и прольется ненужными словесами. Действительно — ненужными. Лучше уж так, молчаливо «посплетничать». Они ж с Катькой воспитанные тетки, черт побери. Не опустятся же они…

А «опуститься»-то как хочется, ой! Почесать языком, вывалить наружу недовольство «той бабушкой». Нет, правда, зачем на выходные внука забирать, если у тебя от его беготни «голова раскалывается»? И бедный ребенок сидит день-деньской перед телевизором, в мультики глаза лупит? Причем беспрерывно? Не играет, не рисует, не гуляет, а калечит свою психику криками ужасных ниндзя… Оно понятно, что тебе так удобно — внучок сидит, с расспросами не лезет, бегать вокруг стола с «войнушкой» и с пластиковой саблей наголо не заставляет. Но ведь вредно же ему — столько времени в телевизор пялиться! Так и отупеть можно! А для неокрепшей психики какой вред? А, да что там… Зачем лишний раз нервы теребить…

— Ладно, Сань, с внуком все понятно. А сама чего?

— А чего я?

— Ну, я же вижу. Сидишь, прокисла вся.

— Я не прокисла. Я замерзла и есть хочу.

— Так возьми плед, чаю себе согрей, бутерброд сделай. Сто грамм налей. Вишь, я занята пока.

— Неохота вставать… Лень мне. Потом…

И вздохнула вдруг так тяжело, даже пискнуло в горле слезливо. И впрямь захотелось всплакнуть, и чтобы Катька молчала и ни о чем ее не спрашивала…

— Эй… Ты чего, Сань? А ну говори, что случилось?

Как же, не будет она спрашивать. Особенно после такого выразительного вздоха с писком. Сама нарвалась.

— Да ничего особенного не случилось, Кать. Просто устала.

— От чего? От работы?

— От жизни.

— А… Ну, это понятно, это мы уже проходили. Знаешь, Сань… Иногда смотрю на тебя и что-нибудь такое сердитое из себя выплеснуть хочется! Или это… Как его… Погоди, сейчас изображу!

Катька вдруг резво выпрямила стан, закатила глаза, картинно откинула свободным от перчатки запястьем челку со лба, втянула в себя воздух, издав горлом надрывный смешной всхлип. Ее страдания, стало быть, карикатурно изобразила.

— А еще, Сань, очень хочется строчку из душещипательного романа какую-нибудь произнести! Обязательно утробным голосом! Вроде того — «…ее трагедия заключалась в том, что… Что»… В таком духе! Зашибись, в общем!

И правда, ловко у Катьки получилось. Особенно «ее трагедия заключалась…», произнесенное утробным голосом. Только не смешно вовсе. Наоборот, обидно слегка.

— Все дело в том, дорогая Санечка, что нет в твоей жизни никакой трагедии, понимаешь? — иссякнув насмешливостью, снова склонилась Катька над рассадой, шевеля грязными резиново растопыренными пальцами. — Все у тебя есть, а трагедии нет, уж извини. Сын есть, внучок есть, чего еще надо от жизни? Какого рожна? Когда есть для кого жить… Это скорее мне больше подходит — про трагедию-то. Вот скажи, Сань… — снова распрямившись и указывая руками на ящик с рассадой, грустно произнесла Катька, — для кого я тут вкалываю, а? Для кого это все? Наворочу опять этих помидоров, как на Маланьину свадьбу… Потом буду родственникам да знакомым раздавать, да еще и просить Христа ради, чтоб взяли…

Так, а это уже серьезно. Это уже и впрямь опасная тема пошла. Надо сидеть, помалкивать, не подкидывать дровишек в костер, глядишь, опасная тема сама собой рассосется. Опасная тема Катькиного подвига. А как иначе все это назовешь, если не подвигом?

Да, Катькино знакомство-жениховство с Колей аккурат у нее на глазах происходило. Между прочим, красивое знакомство-жениховство, вполне искреннее. Коля тогда бедным студентом был, вечно голодным и болезненно скромным ботаником-замухрышкой, зато престижный радиофак политехнического института оканчивал. С отличием, между прочим. На красный диплом тянул. Катька в него влюбилась без ума… Глядела как на божество, открыв рот. Такой умный, такой умный, восторг, майский день, именины сердца! Любовь поднималась в ней сдобным тестом, через край переползала! И Коля около Катьки пригрелся, откормился на тети-Лидиных борщах и пирогах. В общем, полная гармония получилась — каждый взял друг от друга то, чего сам не имел. Катька любовь свою смелую осуществила, а Коля ее принял с большой благодарностью. И сводил Катьку в загс. И в квартире у нее после окончания института прописался. Так они с тетей Лидой его и обихаживали — вдвоем и с удовольствием. Может, потому Коля и карьеру хорошую сделал, и заработок неплохой в дом приносил. Потому как ботаников с красными дипломами много, хоть пруд пруди, а в жизни потом пробиться — это еще вопрос…

А дальше — как в сказке. Жили они хорошо и счастливо, да только детей у них не было. А Катьке ребеночка хотелось — страсть! Время идет, ничего не получается. Сгребла она Колю в охапку, пошли вместе по врачам проверяться. Оказалось, что Катька вполне себе детородная, а Коля — совсем нет… В детстве болезнь какую-то коварную перенес, которая на его потенциальном отцовстве крест поставила. Тетя Лида тогда только руками всплеснула — ой, дура ты, дура, Катька… Ну ладно, сама бы проверилась, зачем туда Колю-то потащила? Устроила мужику унижение-переживание, а толку? Лучше бы согрешила с кем по-умному, тихо-мирно-культурненько, и воспитывал бы как своего…

Коля, все про себя узнав, проявил истинное благородство души. Нет, вещи не собрал и от пирогов с борщом не ушел, все по-другому придумал. Он тоже, как и тетя Лида, предложил Катьке согрешить тихо-мирно-культурненько. Ну, в санаторий южный поехать или в командировку… Полную свободу действий предоставил. И клятвенно пообещал, что будет любить Катькиного ребеночка как своего. Очень Катьку просил ему изменить «по делу». Так и говорил — надо, Кать, это ж по делу. Высокие отношения, в общем, что тут скажешь.

Да только эта дурища не смогла через себя переступить — ни по делу, ни без дела. И ее можно понять, конечно. Тетя Лида была права — раньше надо было думать. Без Колиного-то разрешения оно бы сподручнее вышло. А так… Пожалела Катька Колю. Объявила ему в одночасье, что уже не хочет никакого ребеночка, что ей и без ребеночка хорошо. Любят друг друга, и ладно. И хватит им, и за это судьбе спасибо. Получилось, в жертву себя принесла. А Коля жертву принял.

В общем, тема с определенного времени стала считаться закрытой. Очень крепко закрытой, и чтоб ни-ни… Хотя иногда и выскочит Катькиным горестным восклицанием, вот как сейчас. А еще бывает, она Катькин взгляд ловит, на внука Гришеньку направленный. И сердце болью сжимается. Да и не только Катькин взгляд, и Колин тоже…

— Сань… Может, накормишь моего оглоеда? Мне ж все это хозяйство в теплицу приткнуть надо, иначе корешки высохнут.

— Это с каких пор у тебя Коленька оглоедом стал? Может, я что-то пропустила?