Книга Россия под ударом. Угрозы русской цивилизации - Сергей Кара-Мурза

К тому же индустриальная революция породила цивилизацию огня и железа, ее кумиром стал Прометей. Прометей — титан, порождение языческого сознания, воплощение культа силы. Человек Запада посчитал себя всесильным, обрел свое второе, языческое Я. Оно проявилось уже в Ренессансе с его утопией античной свободы, потом в расцвете алхимии с ее магическим сознанием (в том числе и в алхимии денег — монетаризме), в неоязычестве Вольтера с его криком «Раздавите гадину!» (христианство). Так из сознания был выброшен дар предвидения угроз. Идея свободы затоптала ответственность, идея прогресса — память. Слепые вели слепых, и мир свалился в яму нынешнего кризиса индустриализма.

Как известно, в России все кризисы Запада происходят в самой бурной форме. Любую западную идею мы заглатываем и доводим до крайности. Последний раз глотнули неолиберализма, больного учения уже очень больного Запада. Есть надежда, что поправимся, но сильно исхудаем.

Для начала требуется нам вернуться на круги своя, обратиться к устоям своей культуры, которая выросла на мироощущении «симфонии» мировых религий, представленных в России, и на космическом чувстве множества народов. Эта совместимость мироощущения и позволила народам собраться вокруг русского ядра в Россию. В этом ядре нет места для механистического детерминизма, хотя его формулы мы используем как научный инструмент. Но мы должны вспомнить, что мир — не машина, а Космос, сложно построенная прекрасная и хрупкая Вселенная. А мы за нее ответственны. Процессы в ней в большинстве случаев необратимы, так что мы по незнанию, по халатности или сдуру можем совершить непоправимое. В мире, обществе и человеке много непредсказуемого, чего нельзя рассчитать. А значит, что-то менять, а тем более ломать, надо с большой осторожностью. Ведь нам даже не дано предугадать, как слово наше отзовется, а тут кувалдой начали свою страну перестраивать. Вот и встают угрозы-великаны.

Чтобы эти угрозы рассмотреть, нанести на карту и подготовить оборону, нам надо прежде всего изменить тот интеллектуальный фон, на котором разыгрывается наша национальная драма. Нужно отремонтировать и почистить нашу собственную мировоззренческую матрицу — обратиться к традиционной крестьянской мудрости, которая следовала принципу минимизации рисков, а также к тому космическому чувству, из которого русская наука черпала великие идеи для понимания неравновесности, катастроф, трагичности непрерывной борьбы порядка и хаоса. С этой войны мы не можем дезертировать и не можем откупиться от противника долларами.

Угрозы для России: нужен новый уровень обществоведения

Отметим еще одно обстоятельство, которое усугубило нашу общую слабость в предвидении рисков — у нас как раз к началу кризиса «отказало» обществоведение, общественные науки. Отказало в целом, как особая система знания (об отдельных блестящих талантах не говорим, не они определяют общий фон).

Как малые дети, ожидающие от жизни только подарков, мы извратили сам смысл науки, в том числе общественной. Она была представлена силой, смысл которой — улучшение нашей жизни, увеличение благ и свобод. На деле главная ценность науки — накладывать запреты, указывать на то, чего делать нельзя. Нельзя, например, создать вечный двигатель, за всякое благо надо платить энергией, в основном той, которую Земля накопила в своих кладовых за миллиарды лет. Это великое, но неприятное предупреждение науки.

Обществоведение обязано предупреждать о тех опасностях, которые таятся в самом обществе людей — указывать, чего нельзя делать, чтобы не превратить массу людей в разрушительную силу. Предупрежден — значит вооружен. Это оружие всем нам необходимо, чтобы провести через цепь опасностей и Родину, и тех, за кого мы в ответе.

Большие сбои мировое обществоведение стало давать уже с начала ХХ века. Оно, например, не увидело и не поняло опасности фашизма — сложной болезни Запада (хотя симптомов этой болезни было достаточно). Оно не увидело и не поняло признаков «бунта этничности», который вспыхнул в конце ХХ века. Зрение обществоведов было деформировано методологическим фильтром. Мы говорили о мировоззренческой природе этого фильтра — вере в то, что наш мир прост и устроен наподобие математически точной машине. В этой вере мы прятались, как страус, от нарастающей сложности и нестабильности.

Но у нас перестройка и хаос 90-х годов привели к поражению даже и этой механистической рациональности. Важная часть массового сознания была отброшена в зону темных, суеверных, антинаучных взглядов — Просвещение отступило. Но рациональное мышление было подорвано и в сфере профессионального знания, необходимого для жизни городского общества. Без него целый ряд важных угроз становится невидимым, наше традиционное мышление и здравый смысл не настроены на их распознание, поскольку эти угрозы порождены недавно, уже в индустриальную эпоху.

Что значит «мы не знаем общества, в котором живем»? Это как если бы капитан при начинающемся шторме, в зоне рифов, вдруг обнаружил, что на корабле пропали лоции и испорчен компас. Уже к 1988 г. стало видно, что перестройка толкает общество к катастрофе — но гуманитарная интеллигенция этого не видела.

Конечно, сильное давление оказал политический интерес. Чтобы сломать такую махину, как государство и хозяйство, надо было сначала испортить инструменты рационального мышления. В рамках нормальной логики и расчета невозможно было оправдать тех разрушительных изменений, которые были навязаны стране со ссылкой на «науку». Сегодня чтение солидных, академических трудов обществоведов перестроечного периода оставляет тяжелое чувство. В них нарушены самые элементарные нормы логического мышления и утрачена способность “взвешивать” явления.

Это выразилось в уходе от осмысления фундаментальных вопросов. Их как будто и не существовало, не было никакой возможности поставить их на обсуждение. Из рассуждений была исключена категория выбора. Говорили не о том, “куда и зачем двигаться”, а “каким транспортом” и “с какой скоростью”. Безумным был уже сам лозунг перестройки — “Иного не дано!” Как это не дано? С каждого перекрестка идут несколько путей.

Никто не удивляется, а ведь вещь поразительная: ни один из видных экономистов никогда не сказал, что советское хозяйство может быть переделано в рыночную экономику — но тут же требовал его немедленно переделать. Хотя из самой же западной науки следовало, что к успеху могло привести только надстраивание рыночных прелестей на имеющийся фундамент (как в Японии или Китае). Нет, первым делом взорвали фундамент.

Поражали метафоры перестройки. Вспомним, как обществоведы взывали: “Пропасть нельзя перепрыгнуть в два прыжка!” — и все аплодировали этому сравнению, хотя были уверены, что в один прыжок эту пропасть перепрыгнуть не удастся. Не дали даже спросить, а зачем вообще нам прыгать в пропасть. Разве где-нибудь кто-то так делает, кроме самоубийц? Предложения “консерваторов” — не прыгать вообще, а построить мост — отвергались с возмущением.

Летом 1991 г. несколько групп экспертов провели расчет последствий “либерализации цен”, которую позже осуществил Гайдар (и расчет полностью подтвердился). Результаты расчетов были сведены в докладе Госкомцен СССР, это был сигнал об угрозе тяжелого социального потрясения и спада производства. Но “ведущие экономисты” успокоили людей. Так, “Огонек” дал такой прогноз: “Если все цены на все мясо сделать свободными, то оно будет стоить 4-5 руб. за кг, но появится на всех прилавках и во всех районах. Масло будет стоить также рублей 5, яйца — не выше полутора. Молоко будет парным, без химии, во всех молочных, в течение дня и по полтиннику”, — и так далее по всему спектру товаров.