Книга В глубине стекла - Елена Искра

— Да ну тебя, пап, у тебя представления о жизни прямо доисторические какие-то. Сейчас всё совсем по-другому.

Отношение Ольги к отцу было сложным. С одной стороны, она уважала его за ум, спокойствие, выдержку; с другой стороны, жалела за возраст — ему уже стукнуло шестьдесят пять, за какую-то старомодную интеллигентность, отсутствие жёсткости, неумение грубо и резко, как ей казалось, «по-мужски» потребовать своего.

Любила она отца? Такой вопрос Ольга себе никогда не задавала. Она лишь снисходительно позволяла ему любить и баловать себя, заботиться о себе, искренне считая, что так и должно быть, что так будет всегда. Её наивный, непосредственный, девичий подростковый эгоизм не позволял задуматься о том, чем живут её родители, легко ли им, в их возрасте, тянуть дочь с её растущими требованиями. Наоборот, Ольга часто испытывала по отношению к ним чувство разочарования и даже какой-то обиды. Ну почему именно ей достались такие беспомощные и никчёмные предки?! У других они «крутились», «делали бабки», ездили за границу, отстёгивали детям баксы, а её предки лишь тянули от получки до аванса, да любили посидеть у телевизора, погулять в парке.

В педагогическом институте она выбрала математический факультет. Они долго сидели вечером в Викиной компании и перебирали факультеты, листая рекламный проспект.

— Нет, — вещала Вика, — биолого-химический тебе не подходит, лягушек резать, гербарии собирать да с пробирками возиться, ты там засохнешь, как наша химоза; на филологическом одни девки, его даже факультетом невест называют, там с тоски подохнешь; на технологии учителей труда готовят, там парни есть, но дебилы одни; иностранных языков — туда просто так не попадёшь, раньше нужно было; физкультура — это не для тебя, там нормативы сдавать; история, физика, география… Ага, вот то, что нам надо — математика с информатикой! И парни есть, и математика тебе всегда легко давалась, и компьютер изучишь, вполне можно будет секретаршей устроиться.

Поступила она легко. С математикой у неё, действительно, трудностей никогда не было, да и на факультете был недобор, брали всех, кто не получил двоек.

Институт её разочаровал. Парней в группе было всего трое, и те какие-то «ботаны», всё что-то учили, сидели в библиотеке, на неё внимания не обращали, так, «привет-привет». Преподавали им какую-то заумную математику, которую Ольга понимала с трудом, но спрашивали не строго, к компьютерам толком не допускали — мало их было. Была ещё куча разных предметов, вроде философии, психологии, педагогики и другой подобной, никому не нужной и не интересной ерунды. И хотя всё это Ольге вовсе не нравилось, на занятия она ходила регулярно, сессии сдавала вовремя и стипендию, хотя и мизерную, но получала.

А из института придешь — тоже тоска зелёная. Сашка, который возле неё топтался весь одиннадцатый класс, стал появляться всё реже, пока вовсе не исчез в дебрях своего автодорожного института; с Викулей, хотя и учились в одном институте, виделись редко, старые подруги разлетелись, а новые не появлялись. Ходить на дискотеки или в клубы не получалось, там самое веселье начиналось после полуночи и тянулось до утра, а ей приходилось к одиннадцати часам вечера бежать домой, иначе мама начинала сначала кричать, потом плакать, потом до утра пить капли с резким запахом, в общем, себе дороже.

После второго курса напросилась на всё лето в детский лагерь, вожатой, наврав родителям, что это — обязательная практика. Мама, правда, сильно плакала и причитала, так что Ольге стало даже стыдно, но сидеть всё лето со своими стариками в городе она была категорически не согласна. Куда угодно, хоть к чёрту на рога, но только не эти пустые дни и похоронно-тихие вечера с телевизором или вечерней прогулкой.

В лагере жизнь била даже не ключом, а мощной струёй фонтана. В десять вечера детей укладывали спать, до одиннадцати ещё утихомиривали, после чего настоящая жизнь только начиналась. Среди вожатых было много парней с физкультурного факультета, из других институтов. Пылали ночные костры, булькала в стаканах водка, пенилось пиво, звенела гитара. Разбившись на парочки, исчезали в ночной темноте. Утром, поспав часа два-три, ходили одуревшие, с опухшими губами, засыпали где придётся, но к вечеру опять оживали…

Вернулась домой похудевшая, с широко распахнутыми, чуть ошалевшими глазами и тайной тревогой в душе. Долго высчитывала дни, пока, наконец, не пришли месячные, и только тогда успокоилась. Но на следующее лето поехала снова.

Когда она училась на четвёртом курсе, умер отец. Умер неожиданно, ещё утром всё было нормально, на работе ему стало плохо, вызвали неотложку, и его с инфарктом увезли в больницу. Как рассказывали, он улыбался, подшучивал, просил не пугать жену, но по дороге в больницу ему стало хуже. Что там было в больнице, Ольга так и не поняла, то ли мест в реанимации не было, то ли врач в приемном покое долго не осматривал, а только после часа лежания на каталке у стенки отец тихо умер.

На поминках сослуживцы говорили о нем много добрых слов, обещали подать в суд на медиков, но на этом всё и кончилось.

Для Ольги настало чёрное время. Только теперь она поняла, практически всё в их семье держалось именно на отце: и деньги, и закупки, и многие хозяйственные дела. Мать два года как вышла на пенсию, денег не хватало ни на что, даже на еде пришлось экономить, не говоря уже об одежде — донашивали то, что было куплено раньше.

Промыкавшись полгода и перейдя на пятый курс, Ольга решила, что так дальше продолжаться не может, нужно переводиться на вечернее отделение и идти работать. Сначала решила найти работу. Но всё оказалось не так просто. Несмотря на кажущееся обилие объявлений и предложений работы, на поверку всё оказывалось чистой туфтой. В основном нужны были продавцы товаров, причём товаров далеко не лучшего качества, да ещё при этом требовалось внести залог долларов двести-триста. Долларов не было, да и торговать Ольга не умела, приставать к незнакомым людям, пытаясь «впарить» свой товар, нет, всё это было не по ней. Пойти работать в школу, где, наверняка, нужны были учителя, ей и в голову не приходило.

Мать, будто заледеневшая после смерти отца, к тому времени немного ожила и, узнав об Ольгиных попытках, вдруг совершенно спокойно и разумно сказала:

— Знаешь, доченька, давай-ка ты доучивайся, хотя бы в память о папе, он очень хотел дотянуть тебя до конца института, да вот не успел. Он тебя очень любил, очень ждал твоего рождения. Когда ты была маленькая, он всё время повторял: «Не успею, не успею на ноги поставить, помру». Он часто какие-нибудь золотые безделушки покупал, говорил: «Продашь, всё-таки деньги какие-никакие будут». Их там много накопилось, вот и пригодятся теперь.

Безделушек было не так уж и много, но, продавая их потихоньку, они с мамой спокойно протянули ещё год до Ольгиного диплома.

После получения диплома пришлось снова браться за поиски работы. Идти в школу Ольга категорически не хотела, но и, наученная прежним опытом, по объявлениям звонить не стала. Работу искала через знакомых, родственников, но безуспешно, пока не позвонила её однокурсница Наташка, с которой они вместе ездили в лагерь.