Книга Ключ к сердцу императрицы - Елена Арсеньева

— Если принять вашу версию любви и брака, в тысяча восемьсот четырнадцатом году Ирина Михайловна уже была за ним замужем, — задумчиво сказала Лидия. — Только что окончилась Отечественная война, то есть в России она окончилась, но еще шла во Франции. Очень может быть, что он воевал или даже погиб на этой войне.

— Не забывайте о коварной убийце! — напомнил Рощин. — Алексей не погиб на войне! Возможно, о его убийстве было известно в полиции? Или какие тогда были карательные органы, черт их знает?.. Вам надо, короче говоря, подобраться к архивным документам, которые касаются начала тысяча восьмисотых годов. У вас есть доступы в архивы?

Лидия многозначительно повела бровью.

А что ей оставалось делать? Только и поводить бровью! Не признаваться же, что никакого доступа нет и в помине!

— Да я все понимаю, — кивнул Рощин. — Туда так просто не подберешься. Я что хочу сказать? Я все эти разговоры о своих тратах зачем заводил? Затем, чтобы подойти к теме о гонораре. За информацию об Алексее и Ирине Рощиных я заплачу тысячу долларов аванса. Вы сможете расходовать эти деньги на, как бы это выразиться, смазывание дверей, через которые должны пройти в архив. Потом представите мне отчетец, сколько на эту смазку израсходовано. Это у нас пройдет по графе представительских расходов. А ваш собственно гонорар… Две тысячи долларов вас устроят? Или лучше в евро?

— Лучше в евро, — эхом отозвалась Лидия.

— В смысле, я хочу сказать, в рублях по курсу евро, — уточнил Рощин, и на эти его слова тоже откликнулось эхо:

— …по курсу евро…

— Вы предпочитаете на счет или наличными?

— … или наличными…

Рощин подозрительно посмотрел по сторонам, словно дивясь, что у такого тесненького помещения такая мощная акустика, и это дало Лидии возможность взять себя в руки.

Нет, ну в самом деле, придержи свой восторг! Неприлично, честное слово, так радоваться презренному металлу, вернее, презренной бумаге! Неприлично показывать, насколько тебе осточертело безденежье, насколько ты устала от него. Насколько хочется позволить себе какую-то неожиданную радость — вроде поездки в Турцию или, к примеру, в Египет… ни там, ни там ты никогда не была… кажется, сейчас уже нет на свете человека, который не съездил бы в Турцию и к пирамидам, ты — последняя могиканка. Но эти деньги, которые для г-на Рощина с его привычкой утешать жен автомобилями сущие гроши, для Лидии — почти сокровища инков и майя, вместе взятые!

Стоп. Их еще нужно заработать. Конечно, ты можешь прямо нынче же ночью взять и сочинить историю любви Алексея Рощина, бравого гусара, и прекрасной барышни Ирочки — как может быть ее девичья фамилия?.. да не суть важно, любую можно придумать, хоть бы Симонова, — Ирочки, значит, Симоновой, которая обвенчалась с Алексеем Рощиным в разгар войны, накануне битвы при Бородине, и он в этой битве погиб, а у нее остался сын, и в честь своего покойного мужа…

Стоп. Еще была коварная убийца…

Может, соперница? Запросто! Кто ж еще?! Взяла и отравила, заколола кинжалом, застрелила из лепажа стволов роковых (нужное подчеркнуть) Алексея Рощина… Даже Лесков выражался в том смысле, что в деревенских избах могут кипеть воистину шекспировские страсти. А в помещичьих домах им кипеть сам бог велел!

Сюжет незамысловатый, но вполне достоверный. Замысловатость тут и не нужна. Если Лидия нагромоздит слишком много подробностей, Рощин заподозрит выдумку. Только факты нужны, только скупые факты. Нет, капелька романтического флера не повредит. Можно будет «найти» в архиве какое-нибудь письмо — без адреса, конечно, но написанное в духе сожалений о судьбе бедняжки Ирины, которую обездолила ее… ну, скажем, кузина, отравив солеными грибками (а чем еще, не ядом же кураре!) ее младого супруга… Рощин охотно поверит, что это письмо писала Ирина Михайловна. Конечно, он потребует доказательств, однако не слишком-то сложно для Лидии с ее даром стилизации изготовить что-то подобное на потертом бумажном листке, написать текст чернилами и перьевой ручкой (можно даже разыскать настоящее гусиное перо для такого дела!), а потом снять с него копию и предоставить этот ксерокс Рощину. Надо только не забыть, что на архивных документах стоят какие-то штампы, печати — единица хранения номер такой-то… и что-то еще в этом же роде.

«О господи, да ты, подруга, кажется, готова не только фальсифицировать исторические документы, но и печати государственных образцов подделывать?» — словно бы ахнул кто-то рядом с Лидией, но она даже не стала оглядываться в поисках этого нервного человека, она и так знала, что это совесть пробудилась… поздно, голубушка, поздно! Дело сделано, прелестная пачечка голубеньких тысячных купюр и нескольких желтеньких сотенных уже приятно шелестит в ее неловко вытянутой руке. Надо их поскорей спрятать, пока Рощин не передумал.

Да, в самом деле! Лидия вдруг обнаружила, что клиент смотрит на нее как-то очень странно. Как бы размышляет, что делать дальше: вырвать у нее из руки желто-голубую пачку денег или все же не мелочиться?

Лидия торопливо сунула аванс в карман юбки:

— Вы, наверное, хотите, чтобы я вам расписку дала?

— Да бросьте, — пожал плечами Рощин. — Что я, не вижу, с кем имею дело? Вы не из тех, кто немедленно бросится с этими деньгами в ближайшее турагентство и купит путевку в какой-нибудь там турецкий или египетский рай. Вы будете теперь в архиве с утра до ночи сидеть, а сначала, готов спорить, в художественный музей сбегаете, чтобы своими глазами увидать картину этого бывшего крепостного Ирины Михайловны Рощиной.

— Рощиной-Сташевской, — уточнила Лидия, и Рощин досадливо поморщился:

— Конечно, конечно. Но понимаете, Лидия Александровна…

«Сейчас все же попросит расписку», — решила было Лидия, однако на уме у Рощина было что-то другое. Он откровенно мерил свою собеседницу взглядом, словно хотел отыскать, где именно находятся застежки на ее юбке и пуговицы на свитерке. Но если обнаружить пуговицы было невозможно просто потому, что их не существовало как таковых, то застежки на юбке имелись, и Лидия вдруг ощутила предательское желание показать Рощину, где именно они находятся.

«Почему он так смотрит? — подумала она, ощущая, что щеки загорелись. — А что, если он мной заинтересовался? Что, если решил… мы тут одни в кабинете, да и в здании, кажется, уже никого не осталось… а если он захочет…»

Мысли бестолково заметались, не в силах охватить все возможные и невозможные желания и намерения Рощина, и тут он вдруг сделал решительный шаг к Лидии:

— Была не была! Я должен вам кое-что сказать!

Лидия медленно потащила с носа очки. Сказать по правде, надобности в них никакой не имелось: зрение у нее было превосходное, без очков она гораздо лучше видела, и они, конечно, только помешали бы ей, если бы Рощин вдруг… если бы он…

Как-то странно на нее этот человек действовал, честное слово!

— Послушайте, — сказал Рощин, — послушайте, Лидия Александровна. Я вам сейчас кое-что передам. Вот смотрите.