Книга Убийство на Потомаке - Маргарет Трумэн

Анабела и Тирни прошли, разговаривая, через колоссальный полутемный зал. В целях экономии по его периметру горели лампы небольшой мощности, давая какой-то призрачный свет. Анабела прислонилась к центральному фонтану и посмотрела на потолок, поднятый на высоту в сто шестьдесят футов. Одна из многочисленных ласточек — предмет постоянной головной боли администрации — пролетела над ней и исчезла в нише карниза.

— Это, должно быть, самое необычное здание в Вашингтоне, — сказала Анабела.

— Спорить не стану, — согласился Тирни.

— Я как раз начала изучать его архитектуру, — продолжала Анабела. Думаю, что мое участие в совете ускорит познавательный процесс.

— А рассказы о привидениях слышали? О канарейках знаете?

— Ах, эти истории о призраках, — рассмеялась Анабела. — Да, а вот о канарейках расскажите.

— В то время как президент Кливленд решил отметить здесь свое вступление в должность, крыша еще не была готова, поэтому над залом растянули брезент. Во время праздника из клетки выпустили канареек. Птицы взмыли вверх, холод убил их, и они упали к ногам гостей.

— Как это было ужасно, — вырвалось у Анабелы.

— Да, для птиц.

— О Господи!

— Мне очень жаль, но все случилось именно так.

— Не забудьте передать привет Маку, — напомнил Тирни, когда они подошли к ее машине.

— Непременно.

— Какая трагедия случилась у водопада. Вы говорили, что Мак все видел?

— Просто кошмар. Мак поехал к водопаду на несколько часов, чтобы отдохнуть, и уже собирался уезжать, когда все случилось. Эта страшная картина продолжает стоять у него перед глазами.

— Да, полагаю, подобные вещи забыть нелегко, — согласился Тирни. — Моя компания учреждает именную стипендию в память об этой девочке.

— Очень хорошо, — одобрила Анабела.

— Каждый делает то, что в его силах. Надеюсь увидеть вас с Маком на прогулке по реке.

— Да, мы там будем. Спасибо, Вендель, что приняли меня в совет. Думаю, работа окажется интересной и плодотворной.

— Уверен, вы найдете в ней и то и другое. Счастливо доехать.

4 В тот же день вечером

— Нет, нет, нет и еще раз нет! — Режиссер театра «Потомак плейерс» Сеймур Флетчер с силой отшвырнул от себя сценарий и с шумом полез на сцену. На нем были голубые, мешковато сидевшие джинсы, высокие белые незашнурованные кроссовки, рубаха цвета хаки; галстук-бабочку заменял пестрый платок. В гармонии с костюмом были и его бесцветные волосы, длинными прядями свисавшие на грудь, обвиваясь вокруг очков в металлической оправе, болтавшихся на розовом с белым шнурке. Все в его облике указывало на подчеркнутое невнимание к своей внешности.

— Это настоящее издевательство над сценарием! — кричал он на актеров и актрис, стоявших на сцене.

— Но ты же сам разрешил нам импровизировать в диалогах, — ругнувшись шепотом, бросил Стюарт, молодой актер, исполнявший в спектакле роль конгрессмена Дэна Сиклса.

— Верно, — ты так говорил, — поддержал его Карл, игравший Ки, прокурора округа Колумбия, сына Фрэнсиса Скотта Ки,[1]автора гимна «Звездное знамя».

— Я разрешил импровизировать, это так, но не потрошить сценарий. Нет и нет, Сиклс и Ки не могут называть друг друга ублюдками. Диалог между ними очень четкий и важный. Ки довольно долго и успешно наставлял Сиклсу рога. Он забирался в постель к его жене, и половина Вашингтона была в курсе дела. Поэтому Сиклс и говорит Ки, подходя к нему с пистолетом в руке на площади Лафайета: «Ты негодяй, Ки, ты осквернил мой дом». Он не говорит: «Ты — ублюдок».

— Может быть, сейчас как раз время еще раз это обсудить, Сеймур, — раздался из-за кулис женский голос. Он принадлежал Маделон Сент-Сири — автору сценария. Она вышла на свет. — Слово «дом» звучит так пресно, — продолжала Маделон и уточнила: — Ким осквернил не дом Сиклса. Он год спал с Терезой Сиклс. Ки подавал ей знак платком, что направляется в дом, который они снимали. Он осквернил его ложе, а совсем не дом. Кроме того, слово «дом» какое-то невыразительное. «Ложе» — гораздо сочнее, в нем чувствуется сила. Оно несет большую эмоциональную нагрузку. Это были страсть, влечение, а не какая-нибудь кража со взломом.

— Я считал, что мы решили данный вопрос еще две недели назад, — вскипел Флетчер. — Я не собираюсь больше к нему возвращаться.

Сент-Сири подошла к авансцене и оглядела зал. В разных его концах разместились зрители — полный «комплект», включая Чипа Тирни, сына председателя совета Национального музея строительства Венделя Тирни. С ним рядом была его невеста Терри Пити, его недавний выбор. Там присутствовали также Сунь Беньчонг и Монти Джемисон, профессор университета Джорджа Вашингтона, специалист по истории Америки. В театральной труппе, проводившей свои репетиции в подвале маленькой старой церкви, Джемисон выполнял обязанности консультанта по вопросам истории.

Коллектив театра «Потомак плейерс» работал в столичном округе уже десять лет. Его положение было весьма шатким, как и у большинства других полупрофессиональных театральных трупп. Время от времени им доставались небольшие суммы от фонда культуры, когда они давали спектакли на благотворительных обедах, где их не блиставшие драматургией постановки удачно соперничали с невысокой по качеству едой. Произведения Нейла Симона несколько оживляли продажу билетов, а вот Беккет особого интереса не вызывал. Театр пребывал в подобном положении до тех пор, пока Вендель Тирни не увидел их на одном из благотворительных обедов в гостинице «Мэриленд холидей» и не привлек в свое общество «Алый грех»,[2]чтобы они в своих постановках представили сценический вариант преступлений, совершенных в Вашингтоне в достаточно отдаленном прошлом. Название «Алый грех» было заимствовано у Шекспира, который так именовал преступление.

Это общество, чаще именуемое «Три С», было для Тирни своего рода капризом. Он питал интерес к криминальным историям, особенно преступлениям, принадлежавшим давнему прошлому. Свое пристрастие он объяснял так: «В наше время в столице совершается масса преступлений, большинство из них связано с наркотиками или с политикой или с тем и другим вместе. На этом фоне хочется обратиться к временам, когда нравы были менее жестокими. Тогда преступления совершались в основном на почве страсти и ревности».

Постепенно общество «Три С» выросло в одну из основных групп, приносящих доход благотворительному фонду. В газетах и на телевидении любили рассказывать о неординарных преступлениях, совершавшихся с неменьшей регулярностью, чем выход в эфир новостей. Тем не менее труппе «Три С» удавалось собирать значительные пожертвования, привлекая много зрителей на свои постановки, которые, несмотря на не всегда совершенную игру, отличались точным изложением исторических фактов.