Книга На край света - Джулия Тиммон

— Подожди-подожди… — Бобби сильно хмурится. — Что значит «никакой свадьбы не будет»? Вы с Себастьяном расстались?

Я протягиваю руку с кольцом невесты и кладу ее посередине стола.

— Нет, не расстались. Просто вдруг поняли, что торопим события и…

— Если не ошибаюсь, вы встречаетесь уже… — Бобби поджимает губы, задумываясь.

Нехотя киваю.

— Да, целых три года. Ну и что?

— За три года, по-моему, люди могут прекрасно узнать друг друга, даже если, как вы, живут в разных странах.

Черт! Я начинаю жалеть, что завела этот разговор не по телефону. Когда смотришь человеку в глаза, видишь отражающиеся на его лице чувства, гораздо сложнее прервать беседу. Почему я не позвонила? Все по той же причине. Потому что все тянула резину и придумывала разного рода предлоги. А сегодня вдруг решила, что надо поскорее с этим покончить и, дабы долго не раздумывать, как лучше поступить, на ходу свернула на эту улицу, поскольку как раз проезжала мимо.

Бобби осторожно снимает с колен Лулу, любовно-рассеянным жестом треплет ее по голове и встает со стула. Девочка подбирает с пола выпавший из волос одуванчик, проводит им по наморщенному носику, хихикает и убегает. За ней следом, улыбнувшись мне недетской многозначительной улыбкой, словно говорящей «все образуется», удаляется и Синтия.

Бобби засовывает руки в карманы хлопковых летних брюк и проходится взад-вперед по кухне. Мне, хоть и грудь сдавливает тоска, приятно видеть, что он за меня так переживает. Странно, возникает чувство, что мы только теперь, после сегодняшнего незапланированного разговора, вдруг до конца осознали, что это такое — быть друг другу братом и сестрой.

Бобби останавливается по другую сторону стола, упирается в него руками и наклоняется вперед.

— Послушай, Джой… Я конечно, не вправе лезть к тебе с советами… — Он несколько грустно усмехается, — может, ты вообще не принимаешь меня всерьез или даже презираешь…

— Не болтай ерунды! — восклицаю я. — Я, естественно, не одобряла твоих разгулов и непостоянства. Но, похоже, все это в прошлом. К тому же ты мой старший брат, умный отзывчивый человек и толковый фотограф. Презирать тебя я…

Бобби жестом просит меня замолчать.

— Перестань: По большому счету это не важно.

— Как это — не важно? — спрашиваю я, с удивлением чувствуя, что моя дремавшая сестринская любовь с каждой секундой разгорается все ярче.

— Не важно для нашего теперешнего разговора, — терпеливо поправляется Бобби. — О том, уважаешь ли ты меня хоть самую малость, побеседуем в другой раз, ладно? — с лукавой улыбкой спрашивает он.

— Ладно, — киваю я.

— Вот и замечательно. А теперь давай вернемся к вам с Себастьяном. — Его лицо серьезнеет. — Он вдумчивый, надежный, ответственный парень. И обожает тебя — это сразу бросается в глаза.

Передо мной мелькает образ жениха, и душу наполняет сладкое с горчинкой чувство, смешанное с растерянностью и тревогой.

— Но… — вскидывает Бобби руку с поднятым указательным пальцем, — мой тебе совет: прежде чем назначать новую дату свадьбы, пожалуйста, хорошенько подумай, можешь ли ты, как я с Сарой, чувствовать себя с Себастьяном раскованно и просто. Не пытаешься ли — быть может, из-за любви к нему или же из-за страха остаться одной — казаться ему другой, не такой, какая ты бываешь дома или в компании, скажем с Мелани?

Мою грудь сковывает боль. Смотрю на брата широко раскрытыми глазами.

— Почему, ты вдруг заговорил об этом? — спрашиваю я изменившимся голосом.

Бобби распрямляется, снова засовывает руки в карманы и пожимает плечами.

— Не знаю. — Он на миг задумывается и немного сужает глаза. — Я видел вас вдвоем не так уж и часто, однако… Впрочем, мне это, скорее всего, показалось. — Смеется. Совершенно не таким смехом, каким смеялся с девочками, а суховатым и неестественным. — Я заговорил об этом потому, что наконец-то сам прозрел. Нам с Сарой незачем друг перед другом кривляться и нет нужды врать. По-моему, в этом и есть настоящее счастье, — добавляет он торжественно-серьезным голосом. Впрочем, я, конечно, могу ошибаться. И потом все люди разные. Для кого-то важно одно, для кого-то другое.

Киваю и заставляю себя улыбнуться.

— Спасибо за чай. — Поднимаюсь из-за стола и уже делаю шаг к выходу.

— А еще, — произносит Бобби до того искренне и с чувством, что я застываю на месте и медленно поворачиваю голову. — Еще мне просто хочется, чтобы твоя судьба сложилась по-особому.

Моргаю от неожиданности. Нет, честное слово! Родной брат за единственный час раскрылся передо мной с совершенно неожиданных сторон. Разве такое бывает?

— Почему? — слетает с губ вопрос.

Бобби улыбается. Теперь снова живой и светлой, только немного печальной улыбкой.

— Потому что из всей нашей семьи ты больше других заслуживаешь счастья.

Глупо и нервно хихикаю, окончательно заходя в тупик.

— Что ты такое говоришь?

— То, что думаю, — просто отвечает Бобби.

Смеясь качаю головой.

— По-моему, счастья… во всяком случае больше, чем я, достойны такие добрые люди, как мама. Или такие принципиальные, как отец. Или…

— Мама добрая до такой степени, что мне нередко кажется, что она просто-напросто прячет под кажущейся добротой неуверенность, трусоватость и даже недалекость.

Я ахаю, но Бобби не дает мне сказать ни слова и продолжает:

— Отец сухарь, Хэлли вообще пока не знает, чего ей нужно от жизни. А обо мне и говорить нечего. — Он смеется и добавляет: — В тебе же всего в меру. И, кажется, ты из тех, кто не способен на подлость.

Приоткрываю рот, собираясь многословно возразить, но Бобби поднимает руки и то ли в шутку, то ли всерьез говорит:

— Только ты уж не сдавай меня. Не рассказывай ни про «сухарь», ни про «недалекость». По рукам?

Киваю, задыхаясь от смущения, благодарности и все той же разгоревшейся любви к брату.

— Конечно.

— Я ведь могу ошибаться, — весело добавляет он, выглядывая в окно. — Ты только посмотри на них!

Я приближаюсь к нему и гляжу сквозь оконное стекло на Лулу и Синтию. Теперь на них длинные, украшенные бахромой и кисточками яркие платья, а головки обвязаны легкими платками.

— Красавицы, — бормочу я, любуясь больше не нарядами, а одухотворенными и живыми детскими лицами.

— Ага! — с гордостью поддакивает Бобби, будто речь о его родных дочерях. Он поворачивается ко мне и повторяет доверительно-радостным голосом: — Ты приезжай к нам. Лучше когда Сара будет дома.

— Обязательно. — Я искренне надеюсь, что и правда ближе познакомлюсь, а возможно, даже сойдусь с загадочной Сарой. Смотрю на часы. — Ну, мне пора.