Книга Голубой жасмин - Вайолет Уинспир

Будь у Лорны глаза на мокром месте, она оплакала бы крушение своей мечты. Конечно, здесь можно построить новый дом, но тогда это был бы уже другой дом, не освященный духом ее отца, которого она любила и потеряла.

На разрушенной стене, упорно цепляясь за жизнь, тянулось вверх и цвело какое-то растение. Девушка сорвала беленький цветочек и, не оглядываясь, пошла между деревьями к тому месту, где оставила коня. Теперь оазис казался ей каким-то мрачным; хотелось поскорее уехать, а душа ее лукавого и мудрого отца да упокоится с легкостью и миром в этих песках. От его пребывания здесь остался лишь беленький цветочек, похожий на розу; Лорна положила его в карман рубашки.

Подойдя к краю оазиса, она стала озираться в поисках своего коня. В песке отпечатались глубокие следы его копыт, но самого рыжего нигде не было видно!

Лорна свистела, несколько раз пробежалась туда-сюда между деревьями, но безуспешно. Она поняла, что, торопясь поскорее увидеть дом, по-видимому, плохо привязала коня, забыв, что это не ее верный Гиге, на котором всегда каталась во Франции и который следовал за ней, как большая собака, и потому не нуждался в привязи. Этот рыжий — арабский скакун; почувствовав себя на свободе, он умчался, и теперь предстояло пешком проделать весь долгий путь до отеля по каменистой пустыне.

Перспектива была малоприятной. Лорна даже немного испугалась, и будь у нее глаза действительно на мокром месте, всплакнула бы над своей печальной небрежностью, ведь в дорожной сумке остались и фляжка с кофе, и печенье, и бутылка с водой. Единственное утешение — ручеек, протекавший по оазису, который не даст ей погибнуть от жажды, пока она будет пережидать жару. Безумием было бы отправляться в долгий обратный путь, когда солнце еще так высоко. Вот настанет вечерняя прохлада, тогда и можно будет выступить в Рас-Юсуф.

— Лорна, ты попросту ослица, — произнесла она вслух и улеглась в тени пальмы, слегка прикрыв глаза шляпой, но так, чтобы все-таки видеть пески в несбыточной надежде, что рыжий вернется.

Был полдень; солнце стояло в зените и немилосердно поджаривало все вокруг. Уперев каблуки сапожек в песок, Лорна уселась поудобнее и приготовилась ждать долго. Испуг уже прошел и, невзирая ни на что, она не особенно беспокоилась, только злилась на свою беззаботность. Рыжий просто-напросто вернется в ту конюшню, откуда был взят, а вот в отеле все до единого не преминут позлословить на ее счет, что, дескать, такой девушке, как она, не следовало полагаться в пустыне только на себя.

При одной мысли о Фезертонах Лорна поморщилась, а вспомнив слова Родни: «Девушек увозили, и они никогда больше не возвращались назад!» — только пожала плечами.

Она просеивала сквозь пальцы песок, размышляя о том, что ни один араб не сочтет привлекательными стройные изящные пропорции ее фигуры. Арабам нравились женщины пышнотелые, покорные, а у нее самая мысль о том, чтобы когда-либо покориться мужчине, вызывала смех. Ее забавляли те девушки, которым не терпелось поскорее сковать себя по рукам и ногам узами супружества. Сама же Лорна превыше всего ценила свою свободу.

М-м-м! Самое время выкурить сигаретку, но, торопясь выехать, она оставила портсигар и зажигалку на туалетном столике в спальне. Девушка откинула голову на ствол пальмы и даже вздремнула, но тут ей до безумия захотелось кофе; пришлось встать и пойти к ручейку, нежно журчавшему неподалеку. Опустившись на колени, она напилась и смочила виски. Вода попала ей за шиворот, тонкая рубашка абрикосового цвета намокла и облепила тело. Как было бы хорошо, если бы эти пальмы были финиковые, да еще увешанные гроздьями спелых, сияющих, истекающих соком плодов.

Вдруг Лорна выпрямилась; ее охватило беспокойство от ощущения, что в этом оазисе еще кто-то есть. Она замерла на несколько секунд, потом вскочила на ноги и внимательно огляделась.

Предчувствие ее не обмануло. Среди деревьев стоял укутанный в длинную хламиду мужчина и пристально смотрел на нее. Он был смугл. Пока Лорна с тревогой следила за ним, мужчина разматывал с шеи длинный шарф и крадучись стал подбираться к ней.

— Что вам нужно? — вскрикнула она. На нее в упор смотрели коварные черные глаза, по которым Лорна ясно поняла, что ему нужна она. Девушка повернулась, чтобы бежать, но закричала от боли и ужаса, когда длинная рука настигла ее и темные пальцы схватили за волосы. Грязный белый шарф закрыл ей рот, заглушив визг, рвавшийся из горла, затем еще и еще раз обвился вокруг головы; после этого мужчина заломил ей за спину руки и связал их длинными концами шарфа.

Она боролась, даже лягалась и сделала отчаянную попытку убежать, но араб сбил ее с ног, а затем грубым рывком поднял. Снова его маленькие хитрые глазки внимательно взглянули на нее; он толчком дал ей понять, что надо идти. Обогнув развалины дома, они вышли к деревьям на другой стороне оазиса; там, отмахиваясь от песчаных мух роскошным длинным хвостом, стоял великолепный вороной жеребец.

Жеребец был привязан к дереву и нервно отпрянул в сторону, когда похититель толкнул Лорну к нему. На боках животного девушка заметила следы шпор, которые были привязаны к сапогам араба. Грубой рукой тот швырнул Лорну поперек крупа и сам вспрыгнул в алое седло. Конь уперся, встал на дыбы и пронзительно заржал, когда араб, резко дернув поводья, повернул его в глубь пустыни.

Они помчались куда-то вперед по пескам, а сердце Лорны сжималось от ужаса: похититель набросил на нее еще и бурнус, крепко прижимая его, поэтому она совершенно ничего не видела и едва дышала, придавленная его жестокой рукой. Голова у нее кружилась, мысли путались…

По-видимому, этот негодяй следовал за ней до оазиса; к сожалению, предупреждения Родни о пустынных похитителях оказались чистой правдой. Следовало бы прислушаться к ним, а не отвергать самонадеянно и упрямо. Конечно же, она сама виновата во всем, но не думала, что все именно так и произойдет.

Куда же этот негодяй везет ее?

Лорна всем телом ощущала галоп коня, и ее вдруг поразила мысль, что такой великолепный жеребец принадлежит ее неприятному бородатому похитителю. Нет, никак не похоже, чтобы этот араб был его хозяином. Человек, который без зазрения совести мог похитить девушку, не поколеблется украсть и коня.

Жеребец скакал все дальше. Они лишь изредка останавливались, когда арабу хотелось напиться. Лорне он воды не предлагал; просто в эти моменты ослаблял хватку своей железной руки и ей удавалось, невероятным образом изогнув шею, выглянуть из-под его вонючего плаща и лишь услышать бульканье воды у него в горле.

Они снова ненадолго остановились. Вокруг них простиралась пустыня — море жарких, сверкающих песков и безмолвия, которое давило на потрясенное сознание девушки, заставляя думать, что она навсегда потеряна для своего единственного в Рас-Юсуфе друга, который, между прочим, мог бы оказаться с нею рядом, в оазисе, не оттолкни она его своими грубыми словами. Как бы он теперь ей пригодился… Да хоть кто-нибудь явился бы и покончил с этим кошмаром!

Но вот жеребец рванулся вперед, а рука араба снова грубо прижала Лорну к нечистым одеждам. Время от времени он раздраженно ворчал что-то себе под нос и вообще проявлял какое-то нетерпение, без конца пришпоривая жеребца, и Лорна чувствовала, как по телу коня пробегала дрожь. Великолепное животное явно не привыкло к подобному обращению.