Книга Черновик - Сергей Лукьяненко

— Идите в дэз. Идите по всем конторам, где могут бытьбумажки, подтверждающие ваше право на жилье. Без бумажки ты кто?

— Букашка, — пробормотал я.

— Вот. Хоть сто свидетелей приведи, которые с тобой вквартире водку пили, обои клеили, новоселье обмывали. Но без бумажки ты никто,и ни один суд тебя не защитит. Если знакомые журналюги есть — к ним обратись.Может, посоветуют чего или статью напишут…

— Это раньше к статьям внимание было, — пробормотал ПетрАлексеевич. — Сейчас… только подтереться.

— С собакой странно, — сказал вдруг Давыдов. — Я вседопускаю. И что документы всюду подменили, и что обои переклеили, кафельсменили. Но чтобы собака хозяина не признала? Взрослой брал?

— Щенком. В два месяца.

— Чушь какая-то. — Давыдов покачал головой. — Значит, другойпес.

— Мой! Ну что же я, свою собаку не узнаю? Это для чужогочеловека они на одно лицо…

Рация у Давыдова вновь запищала.

— Удачи… — сухо буркнул он, будто решив, что излишнеразоткровенничался. Надавил кнопку лифта. — Правда — она все равно дырочкунайдет…

— До свидания, — как-то очень неуместно произнес тот мент,что прежде работал строителем.

Они погрузились в лифт, цепляясь друг за друга стволамиавтоматов и как-то совершенно этого не замечая. Вот так и происходят несчастныеслучаи…

— Кирилл, может, зайдешь, сто грамм выпьешь? — спросил ПетрАлексеевич. — На тебе лица нет…

Я покачал головой:

— Напиться-то я сегодня напьюсь, но не сейчас…

— Тебе есть где ночевать?

— Есть… наверное. Если у родителей теперь не прописаныкакие-нибудь таджикские беженцы…

Петр не улыбнулся.

Я тоже подумал, что ничего смешного в этих словах нет. Пожалему руку и вызвал лифт.

— Если что — всегда скажу, ты здесь жил! — сказал сосед. — Идочка подтвердит, и супруга…

Я отметил слово «жил», хотя вряд ли Петр придавал емукакое-то значение.

2

В квартире родителей таджикских беженцев не обнаружилось.Наглых некрасивых девиц — тоже. Я достал из холодильника пакет промороженныхсосисок, пока они варились — полил цветы. Цветочкам повезло, я хоть и обещалзаезжать, но все ленился…

Может быть, цветы во всем виноваты? Они обладаютколлективным растительным разумом и древней магией…

Хихикнув, я пошел есть сосиски. Как ни странно, нонастроение у меня почему-то не упало окончательно, а, напротив, улучшалось скаждой минутой.

Отобрали квартиру? А вот хрен! Никто ее не отберет. Найдутся«бумажки», найдутся свидетели, найдутся и нужные люди в прокуратуре, чтобы«взять дело на контроль». В конце концов, отец у меня всю жизнь отработалгинекологом, очень даже неплохим, и сколько через него прошло женщин-судей исудейских жен… Помогут. В нашей стране прав не тот, на чьей стороне правда, атот, у кого друзей больше. А у меня и дело правое, и связи найдутся.

Зато будет, что потом вспомнить!

Успокаивая себя этими мыслями, я достал из холодильникабутылку водки, выпил под сосиски сто граммов и спрятал обратно. Напиваться водиночку в мои планы не входило, а вот посоветоваться с умным человеком забутылкой, снять стресс — это будет очень даже к месту.

Прихватив телефон, я завалился на диван. К кому бынапроситься или лучше кого позвать к себе? Такого, чтобы разговор не выродилсяв пьяный треп ни о чем…

И тут телефон зазвонил сам.

— Алло? — настороженно спросил я. Не дай Бог, родителивздумали позвонить мне домой и наткнулись на эту… лахудру…

— Кирилл? — раздался жизнерадостный голос. — Во, нашел ятебя. Мобильник отключен, у тебя дома Анька рычит, что ты там больше не живешь…ты что, совсем спятил, квартиру ей отдал и сам ушел?

— Анька? — доставая трубку, спросил я. Блин. Мобильник,оказывается, сел. А зарядка оставалась в квартире…

— Ну а кто? Баба какая-то…

Все женщины в мире делились для Коти на «баб» и «даму». Бабы— это все лица женского пола. Дама — это та баба, в которую он в данный моментвлюблен.

— Котя, ты не тараторь, — попросил я. — Тут такие дела, чтомне твой совет нужен…

— А мне — твой! — радостно сказал Котя. К кошачьим он былсовершенно равнодушен, но свое паспортное имя Константин почему-то не любил и сдетства с удовольствием откликался на Котю или Котенка. Обычно такие прозвищаприлипают к здоровенным неторопливым мужикам, относящимся к ним с иронией. Котяже был невысоким, щуплым и подвижным до суетливости. Не Квазимодо, но и неАполлон, Котя, однако, обладал изрядным обаянием. Многие писаные красавцы,пытавшиеся закадрить с ним на пару девиц, с удивлением убеждались, что самаясимпатичная неизменно предпочитала Котю. «Можно просто — Котенок», — с улыбкойговорил он при знакомстве, и это почему-то не выглядело ни манерным, нифальшивым.

— Приезжай, — сказал я. — К родителям, адрес еще помнишь?

— Помню. — Котя поскучнел. — Слушай, я горю, мне статью надодобить. Еще на два часа работы. Приезжай ты, а?

— А твоя дама против не будет? — спросил я.

— Все бабы — сволочи, — печально сказал Котя.

Понятно. Очередная дама перешла в категорию баб, не сумевокольцевать моего слишком подвижного друга. А новой еще не появилось.

— Приеду, — вздохнул я. — Хотя отрываться от дивана…

— У меня коньячок есть хороший, — затараторил Котя. — Вескийдовод, а?

— Да хрен с ним, с твоим коньяком… — вздохнул я. — Ладно,сейчас приеду. Что прихватить?

— Ну ты же у нас умный, — ответил Котя. — Все что угодно,кроме баб!

Вот так и получилось, что, лишившись квартиры, я отправилсяпьянствовать с другом. Нормальный русский вариант развития событий, страннобыло бы ожидать чего-то другого.

Котя жил в просторной двухкомнатной квартире в старомсталинском доме на северо-западе. Временами в квартире было чисто и прибрано,но сейчас, в отсутствие дамы, жилье постепенно превращалось в свойственный Котебезалаберный бардак. Судя по пыли на подоконниках и немытой плите, с очереднойпассией Котя расстался не меньше недели назад.

При моем появлении Котя оторвался от компьютера, выставил настол бутылку коньяка — и впрямь приличный пятилетний «Арарат», — довольно потерруки. Сказал:

— Теперь пойдет. А то без ста грамм рассказ не осилю, а водиночку не пью.