Книга Королева туфель - Анна Дэвис

— Неужели меня так легко забыть? — Губы почти касались ее уха.

— Конечно нет! — Слова прозвучали чересчур громко, но графиня, похоже, ничего не слышала, увлеклась разговором с Лулу. Понизив голос, Женевьева заговорила. Она сказала то, чего не хотела говорить. — Я много слышала о вас, — начала она.

— И что же вы слышали?

— Что вы выбираете клиенток, как спелые фрукты, только потому, что вам понравились их ножки. Что вы создали туфли только для двадцати женщин. И что женщина, носившая туфли от Закари, не станет больше обращаться ни к одному другому дизайнеру.

— Это действительно так? — Он вскинул бровь.

— Вы у всех на слуху, мистер Закари. Кто-то утверждает, что вы родом из Италии, из Калабрии. Возможно, из Неаполя. Другие говорят, вы из Ост-Индии, возможно уроженец Ост-Индии из Калабрии. Или неаполитанец из Ост-Индии. Я слышала о вас столько разных историй.

— Милая моя, это все слухи. — Закари печально покачал головой. — Я тоже мало знаю о вас, миссис Шелби Кинг.

— И что же вы знаете?

Он снова наклонился к ее уху, и она почувствовала, как его горячее дыхание обожгло ее шею.

— Тот человек, Закари… — Женевьева прислонилась к мраморной колонне, чувствуя, как комната медленно поплыла у нее перед глазами.

Лулу положила в рот канапе.

— И что ты хочешь узнать о нем?

— Что ты о нем думаешь?

— Темная лошадка. Не исключено, что несколько сгущает краски, чтобы казаться таинственным. Думаю, ему нравится тщательно подбирать клиенток. Очевидно, он наслаждается своей мнимой исключительностью. Я с подозрением отношусь к подобному типу людей.

— Не могу поверить, что он делает туфли для Вайолет де Фремон, — воскликнула Женевьева, — а не для меня.

Закари танцевал с графиней де Фремон. Он крепко прижимал ее к себе, обнимая за спину.

— Я слышала, они спят вместе, — заметила Лулу.

Женевьева застонала.

— И как только у человека, который создает такие прелестные туфли, может быть такой ужасный вкус в выборе женщин?

— Милая моя, ты ревнуешь?

— Я должна заполучить пару его туфель. Просто должна.

Лулу пожала плечами:

— Ну так иди и скажи ему об этом. Иногда девушка должна забыть о гордости и заговорить первой. Хотя это так скучно и утомительно.

Но Женевьева покачала головой:

— Он не выбрал меня и теперь уже никогда не выберет. Лулу, когда мы пришли сюда сегодня вечером, я приняла его за лакея, сунула ему свою шубу и попросила Роберта дать ему на чай.

2

— Ты должен увезти меня отсюда, — сказала Женевьева, когда Роберт опустился перед ней на колено в гостиной ее семейного особняка в Саффолке. Она прерывисто дышала, грудь вздымалась, синие глаза потемнели. — Ты должен увезти меня отсюда и никогда больше сюда не привозить.

Ему доставляли удовольствие ее воодушевление, страстность, казавшиеся признаком глубокого чувства. Но ее непонятное отчаяние пугало и тревожило его. И что такого ужасного в том, что они живут в богатом английском особняке? Определенно дом несколько сыроват, по нему бродят сквозняки, но, несмотря на это, особняк все-таки производил внушительное впечатление. Ее отец, виконт Тикстед, в первый момент показавшийся ворчливым старикашкой, был очень любезен и дружелюбен. Виконт невероятно обрадовался их помолвке, откупорил виски, хлопал Роберта по спине, называл его «мой мальчик» и так широко улыбался, что Роберт почти мог разглядеть кровеносные сосуды под его натянувшейся кожей. Леди Тикстед плакала и целовала его в щеку тонкими дрожащими губами. Чего такого ужасного могло быть в этих людях? Они были очень благожелательно настроены. Если бы только папа дожил до этого дня и увидел, как его паренек из Бостона женится на английской аристократке!

Но вот теперь Женевьева сжимает его руки с поразительной силой.

— Я умру, если нам еще хоть месяц придется провести здесь, Роберт. Я хочу жить в Париже, писать стихи и вращаться в кругу писателей, художников, модельеров. Мы вместе сможем войти в круг богемы.

Роберт и сам поддался притягательному очарованию Парижа. С одной стороны, жизнь там была довольно дешевой. После войны франк практически обесценился по отношению к доллару, поэтому в городе проживало множество американцев. Там они могли чувствовать себя как дома. К тому же он обожал старушку Европу. Он приехал на материк в 1918 году, когда водил санитарный транспорт на итальянском фронте во время австрийского наступления на Пьяве. Тогда он впервые влюбился в английскую медсестру по имени Агнес с лицом ангела, окруженную ореолом легкой и прекрасной печали. Причиной ее печали стал жених, пропавший без вести во время наступления. Роберт решил во что бы то ни стало подбодрить девушку и убедить ее в том, что жизнь без Эдварда существует. В конечном счете щеки Агнес снова заалели, ее смех стал более откровенным и радостным. После окончания войны Роберт собирался сделать ей предложение. Но как раз перед тем, как он решил заговорить об этом, она получила неожиданное письмо. Эдвард оказался жив, он больше года провел в немецком лагере для военнопленных, но сейчас вышел на свободу. И теперь он хотел возобновить отношения.

Агнес не могла вымолвить ни слова. Когда Роберт спросил ее, как она намерена поступить, та просто опустила голову, слезы безвольно катились по ее щекам. Потом Роберт спрашивал себя, ждала ли Агнес, что он что-то предпримет. Заявит, что полюбил ее навеки, и убедит в том, что по-прежнему существует жизнь без Эдварда? Но он этого не сделал. Его чувство достоинства и долга не позволило ему так поступить. Тогда он видел Агнес в последний раз.

Самое разумное, что он мог предпринять, — вернуться в Бостон. Но что-то удерживало его в Европе, и он путешествовал, осматривал достопримечательности, переезжал из страны в страну, хранил в сердце легкую печаль. Внутреннее чутье подсказывало ему, что, если ему суждено когда-нибудь снова встретить любовь, это произойдет здесь, среди военных руин, в одном из непонятных древних государств. Во время своих путешествий Роберт много читал и размышлял, и в конце концов его начала преследовать мучительная мысль, что он проявил невнимательность и повел себя бесчестно в отношениях с Агнес. Перед этой девушкой у него были определенные обязательства, перед ней, а не перед каким-то незнакомым Эдвардом. Он бросил ее самым бесчестным образом как раз тогда, когда она больше всего в нем нуждалась. Но он больше не совершит подобной ошибки, в этом можно не сомневаться. В следующий раз, когда он снова кого-то полюбит, он не станет трусливо медлить и сомневаться. Он ухватится за это мгновение и спасет свое счастье. Приняв решение, он в прекрасном расположении духа отплыл в Англию, где был представлен виконту Тикстеду и как-то вечером приглашен на ужин в его дом, расположенный на серых болотистых равнинах Саффолка. Там он увидел ее.

Оглядываясь назад, Роберт думал, что даже в первый вечер их встречи, наблюдая за мило улыбающейся двадцатилетней девушкой, со сдержанной аккуратностью поедающей жареного фазана, он сумел рассмотреть истинную сущность Женевьевы под притворно застенчивой, скромной внешностью. Три месяца подряд приходил он в дом родителей Женевьевы, его чувства разгорались как пожар. Как разительно отличалась эта девушка от ранимой и слезливой Агнес! Эта прекрасная девушка, достопочтенная Женевьева Сэмюэл, со всем своим огнем и страстью, была создана для него. Он станет беречь ее, он бросит к ее ногам все, чего она пожелает, лишь бы только Женевьева согласилась принадлежать ему.