Книга Колыбельная для двоих - Барбара Вуд

Мария обожала его. Он хорошо зарабатывал, никогда не повышал голос и всегда был рядом, когда был ей нужен. В тот день, когда с ней произошел тот неприятный инцидент с электрическим током, именно ее отец, а не Люссиль или Майк, держал ее в своих объятиях, пока она плакала.

— Я иду к себе в комнату, папа, — тихо сказала она.

Обернувшись на голос, Тед машинально нажал на кнопку и выключил звук телевизора, заставив его резко замолчать.

— Не будешь смотреть телевизор? Так надо заниматься?

— Я должна напечатать доклад, если хочу получить пятерку.

Он улыбнулся и протянул к ней руку. Мария подошла к креслу и села на подлокотник. Отец обнял ее за талию.

— К тому же, — продолжила она, наблюдая за безмолвно открывающимся и закрывающимся ртом диктора новостей, — если я хочу остаться в этой школе, я должна думать о своих оценках.

— Для девочки, которая получает сплошные пятерки, ты слишком много волнуешься из-за оценок.

— Поэтому-то и получаю пятерки, что волнуюсь, — Мария перевела взгляд на диктора, он показался ей немного зеленоватым, — пап, снова цвет пропал.

— Знаю. Когда-нибудь они усовершенствуют этот процесс. Наша же участь ждать и страдать.

— Что говорят в новостях?

— В новостях? Ну, на юге снова протестуют черные. Джеки[5]еще не родила. На рынке полный хаос. В общем, все как всегда, ничего нового. Ой, подожди, чуть не забыл. Сибил Бёртон наконец-то ушла от Ричарда[6].

Мария хихикнула.

— Ну, папа, — она обняла его за шею и поцеловала.

Выйдя из гостиной, она услышала, как голос диктора внезапно заполнил комнату: «…сегодня сообщили, что отец Ганс Кюнг, один из нескольких официальных богословов Ватиканского собора, высказался за снятие запрета с книг, запрещенных католической церковью…»

Она села за стол и тупо уставилась на фотографию Ричарда Чемберлена, которая занимала большую часть доски для заметок. Перед ней на столе лежало множество журнальных вырезок — фотографий готических шпилей, круглых окон-розеток, нефов и апсидов, иллюстрирующих текст ее доклада «Соборы Франции». Мария рассеянно смотрела в одну точку; пишущая машинка оставалась нетронутой. Из динамиков проигрывателя звучала группа, кассету которой ей дала послушать ее лучшая подруга Германи. Мария едва слушала песню, она включила ее только потому, что обещала это Германи. Музыка не доходила до сознания Марии, она снова вспоминала свой сон.

С одной стороны, ей хотелось избавиться от тревожащих ее воспоминаний, но, с другой стороны, они были ей приятны.

Марии не давал покоя один вопрос: почему ее подсознание избрало в качестве любовника святого Себастьяна, а не Майка? Странно — неожиданно пришла ей в голову мысль, — что за то время, что они с Майком встречались, практически с самого начала одиннадцатого класса, Мария никогда не мечтала о Майке Холленде. Нет, конечно, она много думала и часто фантазировала о нем, но никогда эти фантазии и думы не носили столь откровенного сексуального характера. Мария Анна Мак-Фарленд никогда не позволяла себе греховных мыслей.

Вздохнув, она встала из-за стола и начала бродить по комнате. Со стен на нее смотрели плакаты и журнальные вырезки: Винс Эдвардс[7]в роли доктора Бена Кейси, Джеймс Дарен[8], задумчивый президент Кеннеди, новая поп-группа «Бич Бойз». По комнате были разбросаны бело-голубые помпоны для танцев в группе поддержки, школьный свитер, бутылочки с лаком для волос, кассеты, несколько снимков Майка Холленда в футбольной форме.

Мария легла на кровать и уставилась в потолок. Она не могла перестать думать об эротизме святого Себастьяна, думать не о самом сне, а о том, чем он завершился. Разумеется, мечтать о сексе со святым было нехорошо, более того, греховно. И, разумеется, было нехорошо надеяться на повторение этого сна, чего она в глубине души очень хотела.

Мария испытывала странное чувство: все ее существо как будто раздваивалось. И это ощущение было пугающим, она что было сил сопротивлялась ему.

Мечтать о том, чтобы сон повторился, было грешно, использовать свою фантазию, чтобы пробудить в себе те чувства, которые она испытала ночью, тоже было грешно. Лучше всего будет, если она забудет об этом сне, вытеснит его из памяти. Мария перевела взгляд на голубую гипсовую фигурку Девы Марии, стоящую на прикроватной тумбочке, и прошептала: «О Дева Мария, Пресвятая Богородица…»

Глава 2

Майк Холленд жил с отцом и двумя братьями в доме, стилизованном под ранчо, недалеко от Мак-Фарлендов. Натан Холленд, светловолосый вдовец пятидесяти с небольшим лет, воспитывал трех сыновей без чьей-либо помощи уже очень давно, поэтому ему не составило большого труда приготовить сегодня, перед тем как уйти на работу, для всех завтрак. Сегодня была пятница, день, когда к ним приходила горничная, поэтому посуду можно было не мыть.

Сонный Майк вошел в залитую светом гостиную, щурясь от яркого июньского солнца.

— Это ты, Майк? — услышал он бас отца.

— Да, пап.

— Поторопись, сынок, твои братья уже давно проснулись и завтракают.

Войдя в столовую, Майк выдвинул стул и занял свое обычное место за столом. Четырнадцатилетний Тимоти и шестнадцатилетний Мэттью уже вовсю уминали яичницу с беконом. Майк молча взял стакан с апельсиновым соком и сделал глоток.

Натан Холленд, старший управляющий страховой компании, одетый, как обычно, в костюм-тройку, правда, сейчас без пиджака, вышел из кухни и поставил перед старшим сыном тарелку с едой.

— Слышал, ты вчера поздно вернулся, Майк?

— Собрание слегка затянулось.

— Ага, — осклабился Тимоти, — небось, Марию до дома провожал.

— Заткнись, Тим, — сказал Майк, вяло ковыряясь в тарелке.

Он плохо спал ночью; ему снились эротические сны, главной героиней которых была Мария. Но все его сны заканчивались тем же, чем и его настоящие свидания с ней — ничем, поэтому Майк проснулся расстроенным и сердитым.

— Шерри вчера вечером звонила, — сказал Мэттью, который был младше Майка всего на год, но при этом был значительно меньше его.

— Шерри — девчонка Рика, — буркнул Майк.

— К тому же, — пропищал Тимоти, — девочки не должны звонить мальчикам.

— Просто поставил тебя в известность, Майк, и все.

— Ага, спасибо, Мэтт.