Книга 419 - Уилл Фергюсон

Инспектор засмеялся — точнее, тихонько хмыкнул:

— Это пусть ваша страна побеспокоится, когда вернетесь. — Встал, обошел стол, приблизился — она было решила, что все. Не угадала. Он глядел на ее сумку. — Извиняйте. Позволите?

Она сглотнула.

— Конечно.

Он вынимал предмет за предметом, выкладывал на стол. Когда добрался до бортового журнала «Вёрджин», у нее перехватило горло. Повезло — этот номер он уже видел. Глянул мельком.

— Блестящая статья о французских винодельнях, м-да?

Отложил журнал на стол, к мятым тряпкам и несессеру.

Оглядел эту выставку.

— И все?

— Я на два дня. Улетаю в воскресенье. В письме все есть. — Она уже объясняла в консульстве: выиграла билет куда угодно, всю жизнь мечтала об Африке. Заполнила все бумаги, уплатила все пошлины, получила приглашение, таможенно-иммиграционная служба проставила все печати.

Инспектор Рибаду улыбнулся:

— Туристка, м-да?

Она кивнула.

— Заповедник Янкари, наверное? Буйволы и бабуины? Может, улыбнется удача — увидите льва, очень редко. Это Западная Африка, мэм. У нас тут не как везде, сафари с крупным зверем нет. Но немножко львов осталось, м-да. И гиены. Смешно сказать, мэм. Туристы переживают из-за львов, а в этом мире надо бояться гиен. Они охотятся стаями, гиены. А львы прайдами. Мне нравится, — сказал он. — Прайд — все равно что братство. А у гиен какое братство? Обращали внимание?

— Не обращала.

— Горячие источники Викки. Тоже в Янкари. Очень красиво. Наверное, поедете в Викки?

— Надеюсь.

— А не выйдет. Янкари — очень удаленно. Времени мало, слишком далеко. Странно, мэм, что вы приехали, а не знаете. Столько времени у вас — повезет, если выберетесь из Лагоса.

«Повезет, если выберетесь из Лагоса». Это что, угроза? Она сунула руку в карман юбки. Под рукой пачка найр — в крайнем случае спасет, но на взятку, пожалуй, не хватит. В подкладку вшит кармашек, в кармашке тщательно сложенная купюра — сто американских долларов. Международная валюта. «Коррупция в аэропорту Мурталы Мухаммеда в Лагосе взята под контроль. Ни при каких обстоятельствах не предлагайте взятки сотрудникам аэропорта». Об этом ей твердили все турагенты, но инспектор разве не взятку вымогает? Откуп. Она вытащила купюру, спрятала в ладони.

— Жалость какая, — сказал инспектор. — Виза на месяц, а вы всего на два дня. Мужа нет?

— Мужа нет.

— Тогда… кто вас содержит? У вас есть отец, м-да?

— Я сама себя содержу.

— Понимаю. Кем работаете, мэм?

— Я литературный редактор. Работаю с текстами. Грамматика. Проверка фактов. Указатели. В таком духе.

— Понимаю. Журналистка? Пишете очередную статью о Разбитом Сердце Африки?

— Я не по работе. Я туристка.

— Но вы в журнале работаете? — Он взял журнал из самолета. — Может, притворяетесь туристкой, чтобы въехать без журналистских документов? Визу не оформлять.

— Нет! — сказала она. Слишком поспешно. — Нет, не в журнале.

Он заметил эту ее резкость, но вспышку паники с бортовым журналом не связал. Отложил рассеянно.

— В газете?

— Книги главным образом. Биографии. Это все… вообще ничто.

— Как же ничто, если что-то? Вы, по-моему, скромничаете, мэм. У всех свои истории, м-да? Свои секреты. Иногда маленькая деталь — а самая важная. — Он снова оглядел ее пожитки на столе — тампоны и футболки, носки клубками. — Нет фотоаппарата, — сказал он.

— Что?

— Нет фотоаппарата. Турист без фотоаппарата. Как такое вижу, сразу… тревожусь.

— Мобильник, — сказала она. — Я снимаю на мобильник.

— Столько ехали до Африки, чтобы снимать телефоном?

— Я думала… думала купить фотоаппарат, когда до гостиницы доберусь.

Он снова глянул в иммиграционную анкету.

— А, ну да. «Амбассадор», в Икедже. Очень близко. Из аэропорта видно. Шикарные апартаменты. Наверняка есть магазины, купите фотоаппарат, сможете… — он задумался, подыскивая слово, — обессмертить свое пребывание в Лагосе. — Улыбка его смягчилась, он принялся складывать ее вещи в сумку, и первым журнал — плоско, на самое дно.

Не заметил.

Не взрывчатку, не наркотики, не деньги в нычке. Гораздо взрывоопаснее. А он не заметил.

Пока он застегивал молнию, она украдкой сунула сто долларов в кармашек юбки.

— Прошу вас, мэм. Приятно провести время.

— Спасибо. Обязательно. — Она подхватила свой багаж, медицинские справки запихала в карман сумки, заторопилась.

— Мэм?

— Да?

— И последнее. Скажите, вы слыхали о нашей нигерийской беде? О четыре-девятнадцать?

7

Так говорил отец, уходя. Так сказал отец Лоры, когда они виделись в последний раз. «Тебя я люблю».

Почему он так сказал?

«Тебя я люблю». Сколько лет она не слышала такой конструкции.

Миссис Кёртис протянула сержанту Бризбуа очередную чашку чая. Сказала:

— Трудно вам, наверное, каждый день с такими вещами сталкиваться. Простите.

Лорина мать извиняется перед полицейским за смерть своего мужа.

«Жену подозреваем?»

«Жену всегда подозреваем».

Близнецы пытались просочиться назад из столовой. Уоррен вернулся из кухни с сырными шариками. Он кипел, к чему вообще был склонен. А Лора? Лора раз за разом проигрывала в голове на веки вечные последние слова отца: «Тебя я люблю».

Бризбуа спросил, принимал ли Лорин отец лекарства, в ответ услышал: нет, даже ибупрофен не пил. Теперь сержанта интересовали явные нестыковки в отцовском маршруте.

— Миссис Кёртис, — Хелен, можно так? — в подобных ситуациях мы обычно подробно расписываем последние сутки. — На кофейном столике лежала карта города. — Ваш муж работал на восточной сортировочной, на тропе Черноногих, правильно?

Мать кивнула.

— Но происшествие случилось на Огден. Насколько я понимаю, он ехал не в ту сторону. Почему? Что-то забыл, развернулся, поехал домой? Как думаете?

— Может быть. Не знаю.

Вмешался Уоррен:

— Вам не кажется, что ей вполне достаточно на сегодня?

— Разумеется, — сказал сержант Бризбуа. Допил чай, встал и, уже застегивая куртку, спросил как бы мимоходом: — Хелен, у вашего мужа не было причин опасаться за свою жизнь, вы не знаете?

Уоррен фыркнул:

— У бати? Ерунда какая.