Книга Сердце красавицы склонно к измене - Марина Серова

Минусов этого места два. Первый — в подъезде жилого дома ходят люди, и снайперу, поджидая удобного момента, пришлось бы дежурить без маски, чтобы не вызывать подозрений жильцов. Собранное ружье он маскировал, вероятнее всего, в каком-нибудь футляре для музыкальных инструментов или какого-либо оборудования. Маскировка под работника коммунальных служб, геодезиста, связиста — самая безопасная.

Но проблема вся в том, что если преступник не загримировался, то найдутся свидетели, способные описать его лицо. Одна зацепка для меня есть.

Вторая причина, почему место не совсем подходящее для снайпера, — у входа в банк обычно устанавливаются камеры. А улица достаточно узкая, и при отходе снайпер непременно попал бы в объектив одной из них. Это вторая зацепка. Я решила сначала переговорить с Конюковым, а уж затем проверять зацепки через знакомых в милиции. Если же милиция ничего не нашла, то придется докапываться до всего самой. Посмотрев на часы, я позвонила Кравцову, директору «Молочных рек», и справилась у него, действительно ли он советовал некоему Конюкову обратиться ко мне. Кравцов был страшно рад моему звонку. Он сразу предложил встретиться и вспомнить старые времена. Вспоминать мне те времена особо не хотелось. Они больше смахивали на страшный сон. Поэтому я вежливо отказалась и повторила свой вопрос.

— Конечно, я вас посоветовал, — радостно забасил в трубку Кравцов, видать, уже не раз успевший приложиться к своим запасам коньяка в кабинете. — Евгения Максимовна, мое предприятие тесно связано с «Волжским», а Андрея я знаю чуть ли не с пеленок. Жили в одном дворе. Я, как вся эта кутерьма завертелась, сразу сказал Генриху, к кому надо обращаться, а он: «Служба безопасности у меня на что!» Вот и допрыгались.

— И до чего они там допрыгались? — спросила я как бы невзначай.

— Ну, Генрих дома лежит, его прямо на работе отравили каким-то дерьмом, Андрея подстрелили, — ответил Кравцов все так же жизнерадостно. — Подробностей я не знаю. Эти чудики от меня все скрывают, а Генрих, лопух, меня подозревает. Вроде я руку приложил из-за акций молочного комбината. Мы же совладельцы.

— Я в курсе. — Сделав паузу, я спросила: — Так, значит, вы ни при чем?

— Побойтесь бога, Евгения Максимовна! — воскликнул Кравцов изумленно. — Стал бы я тогда Андрею советовать нанять вас. Я же знаю, на что вы способны.

Интуиция подсказывала, что он не врет. Директор «Молочных рек» не был способен на столь хитроумные планы. Мне удалось его изучить достаточно хорошо за две недели, что я его охраняла. Попрощавшись с ним, я стала готовиться к визиту в больницу. Несмотря на то что информация Конюкова подтвердилась, там меня все равно могли ждать сюрпризы. Существовала большая вероятность того, что за больницей наблюдают не только сотрудники милиции. По какой-то причине неизвестные, организовавшие покушение, не доводят дело до логического конца, но это не значит, что они отступились. У них есть план, которого мне пока не понять — маловато информации.

С размышлений над делом Конюкова я переключилась на создание образа, способного обмануть «наружку» вокруг больницы. Чтобы не изобретать велосипед, вытащила из стенного шкафа костюм медсестры. Стерла с лица остатки косметики, затем из тайника в спинке кровати вытащила студенческий билет Тарасовского медицинского университета. Взяв за основу свою подкорректированную фотографию, вклеенную в билет, я стала менять внешность.

От природы у меня темно-каштановые волосы средней длины — в данной ситуации слишком ухоженные и привлекательные. С некоторым сожалением я спрятала их под светлый парик из длинных пожухлых, словно солома, волос, собранных на затылке синей резинкой в конский хвост. На зубы поставила желтоватые накладки, имитирующие их кривизну, а выразительные голубые глаза скрыла под безобразными очками в роговой оправе. Пригляделась — вроде неплохо. Из оперативников если кто меня и помнил, то смутно, преступники же, по идее, вообще не должны были меня знать. Чтобы никто не взглянул на меня дважды, я с помощью грима быстро придала лицу измученный вид, изобразила под глазами синяки. Теперь одежда. В «Ворошиловке» нам, студенткам, сотни раз говорили, что агент, маскируясь, должен уделять внимание мелочам. Строгое следование этому совету не раз спасало мне жизнь. Поэтому острыми концами кусачек из косметического набора я поцарапала маникюр. В процессе готовки он и так пострадал, но я не успокоилась, пока не сделала еще хуже. Часы сменила на более дешевые, видавшие виды, с обшарпанным корпусом. Надела бордовую блузку, темно-серую юбку чуть ли не до пят, а поверх нацепила белый медицинский халат, на голову — белую шапочку. Из зеркала на меня смотрела практикантка-неумеха. Я несколько раз улыбнулась разными способами, сказала своему отражению пару фраз, подбирая соответствующий образу голос:

— Я от Бердянского, из меда, меня направили сюда для прохождения практики. Я от Бердянского, из универа, практикантка.

Присев к компьютеру, в два счета выписала себе направление на практику, распечатала, подписалась за ректора и, сложив вчетверо, присовокупила его к студенческому. Из шкафа достала рыжую потертую сумочку, сунула в нее косметичку, два сотовых и другие необходимые для любой девушки мелочи, включая набор отмычек, электрошокер, газовый баллончик с нервно-паралитическим газом и револьвер. Конечно, таскать оружие в сумочке не дело, но кобура под медицинским халатом слишком заметна. Я немного потренировалась перед зеркалом, выхватывая револьвер из сумочки. Дважды он зацеплялся.

Вздохнув, я для страховки укрепила на внутренней стороне бедра кобуру с миниатюрным пятизарядным пистолетом «малыш», предназначенным для скрытого ношения. На запястье защелкнула браслет с замаскированными в нем метательными лезвиями. В памяти были еще свежи воспоминания о таком же невинном визите в больницу к клиенту, который закончился боем с бандой убийц, бегством и длительной погоней.

Мои глаза вновь обратились к часам. Я дала себе еще десять минут на подготовку, съела на дорожку тетин кекс, запила его кофе, закурила и с сигаретой в зубах потянула к себе коробку с обувью из-под кровати. Из всего многообразия мне по вкусу пришлись белые туфли, больше похожие на тапочки. Они отлично подходили ко всему остальному. Напялив их, я прошлась по комнате, еще раз посмотрела на себя в зеркало и, повесив на плечо сумку, вышла из комнаты.

На шорох из кухни выглянула тетя Мила.

— Женя, ты что, уходишь? — В голосе ее звучало беспокойство. Заметив мой наряд, она занервничала еще больше: — Опять дело, да? Господи, когда же это кончится? Ты там осторожнее.

Обычная песня. Я вздохнула, сняла в коридоре с крючка ключи от входной двери. Тетя подозрительно взглянула на меня и со страхом спросила:

— А ты вернешься? То есть я имею в виду, когда ты вернешься?

— Не знаю когда, — буркнула я в ответ, так как действительно не знала. Случиться могло все, что угодно.

— Но ты же вернешься? — не отставала тетя Мила, цепляясь за мой халат. — Если ты обиделась из-за салата, то я не хотела плохого.

— Ай, забудь, — махнула я рукой и, притянув ее к себе, обняла. — Тетя, разве я могу обижаться на тебя из-за какого-то салата. Да это просто ерунда!