Книга Непростой читатель - Алан Беннет

А еще королева ощущала горечь и сожаление из-за упущенных возможностей. Девочкой она встречалась с Мейсфилдом и Уолтером де ла Маром, была знакома с Т. С. Элиотом, Пристли, Филиппом Ларкином и даже с Тедом Хьюзом, к которому чувствовала определенную симпатию, но который так и не перестал смущаться в ее присутствии. В то время она мало что читала из написанного ими и не могла придумать, о чем с ними говорить, а они, в свою очередь, общаясь с ней, не сказали ничего, что могло бы ее тогда заинтересовать. Какая жалость.

И все же упоминать об этом в разговоре с сэром Кевином не стоило.

— Но, мэм, вас же наверняка знакомили с содержанием?

— Разумеется, — ответила королева, — но краткое изложение не есть чтение. В сущности, оно противоположно чтению. Краткое изложение — это всего лишь информация. Чтение же неупорядоченно, сбивчиво и бесконечно увлекательно. Краткое изложение закрывает тему, а чтение, напротив, раскрывает ее.

— Интересно, удастся ли мне вернуть Ваше Величество к визиту на обувную фабрику, — сказал сэр Кевин.

—В другой раз, — резко ответила королева. — Куда я положила книжку?

Открыв для себя прелесть чтения, Ее Величество стремилась разделить ее с другими.

— Вы читаете, Саммерс? — спросила она шофера по дороге в Нортгемптон.

— Читаю ли я, мэм?

— Читаете книги?

— Когда появляется возможность, мэм. Никак не получается выкроить время.

— Именно так все и говорят. Нужно находить время. Скажем, сегодня утром. Ведь вы будете дожидаться меня около ратуши. И можете почитать.

— Мне надо присматривать за машиной, мэм. Это же Мидлендс. Кругом вандализм.

Благополучно передав Ее Величество на попечение лорда-лейтенанта и обойдя в целях предосторожности автомобиль, Саммерс уселся на свое место. Читаю? Конечно, читаю. Все читают. Он открыл отделение для перчаток и извлек оттуда номер "Сан".

Другие относились к ее вопросам благосклоннее, особенно Норман, и от него она не пыталась скрыть ни своих чувств по поводу прочитанного, ни пробелов в своем образовании.

— Знаете, спросила она как-то днем, когда они читали у нее в кабинете, — в какой области я могла бы действительно блеснуть?

— Нет, мэм.

— На викторине в пабе. Нам довелось побывать везде и увидеть все, трудности могут возникнуть разве что с поп-музыкой или с какими-то видами спорта. Но если речь зайдет, скажем, о столице Зимбабве или основных статьях экспорта Нового Южного Уэльса, мы все это знаем назубок.

— А я бы мог отвечать про музыку, — сказал Норман.

— Ну вот. Мы были бы отличной командой. В самом деле. Неизбранная дорога. Кто это?

— Кто, мэм?

— Неизбранная дорога. Посмотрите.

Норман заглянул в словарь цитат и выяснил, что это Роберт Фрост.

— Я знаю слово, которое вам подходит, — неожиданно сказала королева.

— Мэм?

— Вы бегаете по поручениям, меняете мои библиотечные книги, ищете трудные слова в словаре и находите мне цитаты. Знаете, кто вы?

— Я слуга, мэм.

— Так вот, вы больше не слуга. Вы мой амануэнсис.

Норман посмотрел слово в словаре, который королева теперь всегда держала на письменном столе. "Тот, кто пишет под диктовку, переписывает рукописи. Литературный помощник".

Новоиспеченному амануэнсису в коридоре рядом с офисом королевы был поставлен стул, на котором он и проводил время за чтением, если его не вызывали или он не бегал по поручениям. Это портило его отношения с другими пажами, которые считали, что работенка у него уж больно непыльная и он недостаточно для нее хорош. Однажды проходивший мимо конюший поинтересовался, неужели он не может найти себе занятие получше, чем чтение, и Норман не сразу нашелся с ответом. Но теперь он говорил, что читает для Ее Величества, что зачастую было правдой, но это еще больше раздражало и злило придворных.

Увлекшись чтением, королева стала брать книги из разных библиотек, в том числе и из собственных, но по каким-то причинам, а еще и потому, что ей нравился мистер Хатчингс, она оставалась постоянным читателем передвижной библиотеки и время от времени совершала прогулку по кухонному двору.

Но в одну из сред фургона не оказалось на месте, не было его и на следующей неделе. Норман начал выяснять, в чем дело, и получил ответ, что визиты во дворец отменены из-за сокращения сферы деятельности передвижных библиотек. В конце концов он обнаружил библиотеку в Пимлико, где на школьном дворе мистер Хатчингс все так же сидел за рулем фургона, вклеивая в книги формуляры. От него Норман узнал, что хотя мистер Хатчингс и объяснял в библиотечном управлении, что в числе его читателей состоит Ее Величество, но это не произвело никакого впечатления, и мистеру Хатчингсу ответили, что они навели во дворце справки и выяснили, что там в их визитах никто не заинтересован.

Когда возмущенный Норман рассказал об этом королеве, она как будто бы не удивилась. Она ничего не сказала, но утвердилась в своих подозрениях, что увлечение книгами, во всяком случае ее увлечение, в королевских кругах не приветствуется.

Исчезновение передвижной библиотеки было не слишком большой потерей, и к тому же у этой истории оказался счастливый конец, поскольку фамилия мистера Хатчингса обнаружилась в списке награжденных. Награда, надо заметить, была невелика, но он был причислен к людям, оказавшим Ее Величеству особую, личную услугу. Это тоже не приветствовалось, в частности, сэром Кевином.

Так как сэр Кевин Скатчард был родом из Новой Зеландии, относительно молод и в момент назначения находился в некотором роде в оппозиции, пресса провозгласила его новой метлой, человеком, который выметет из дворца чрезмерное почтение и прочий возмутительный вздор. Журналисты имели в виду усиление статуса монарха как символа, престолу же в их понимании отводилась роль свадебного стола мисс Хэвишем — опутанные паутиной бронзовые подсвечники, изъеденный мышами пирог, а сэру Кевину, подобно Пипу, предстояло сорвать расползающиеся шторы, чтобы впустить свет. Королева, в свое время сама символизировавшая глоток свежего воздуха, такому сценарию не верила, подозревая, что свежий новозеландский ветер затихнет сам собой. Личные секретари, как и премьер-министры, приходят и уходят, и для сэра Кевина должность секретаря королевы — всего лишь ступенька на пути к тем высотам, к которым он, несомненно, стремился. Он был выпускником Гарвардской школы бизнеса, и одной из его публично заявленных целей, как он выражался, было "обустроить нашу конюшню", то есть сделать монархию более демократичной. Открытие Букингемского дворца для посетителей было шагом в этом направлении, так же, как и использование королевского сада для проведения концертов, эстрадных выступлений и тому подобного. Но увлечение королевы чтением его смущало.

— Думаю, мэм, это может быть воспринято не просто как времяпрепровождение избранных, но как стремление к исключительности.