Книга Русская книга - Илья Стогов

— В советские времена копать я привозил студентов. Они, конечно, тоже не сахар, но все-таки не такие упыри, как эти рабочие. Да и бытовые условия у нас тогда были куда приличнее. В те годы мы жили прямо в церкви.

Он подбородком указывал в сторону небольшой, выстроенной у самой реки церквушки. В наступившей темноте ее было почти не разглядеть. Тишина стояла такая, что было слышно, как догорает моя сигарета.

— Прямо в церкви?

— А чего такого? Других помещений тут все равно нет. Вон то окошечко видите? Там у меня был кабинет. Потом храм передали епархии и в эту глушь даже назначили попа. Только от такой жизни он всего за пару лет спился да умер. Перед этим все ходил к нам в лагерь, высматривал, что именно мы находим. Один раз мы выкопали из земли кости коровы. Так он, пока никто не видит, пришел и отпел ее. Уверял, что раз кости такие здоровенные, то никакая это не корова, а древние защитники земли Русской.

Аспирант с женой снова засмеялись. Аспирант был тощий, а его жена — кокетливая. От нечего делать я рассматривал ее лицо. Тонкие губы. Жирно накрашенные глаза. Дурацкая прическа. Зачем я вообще сюда приехал?

2

Полгода назад я был в Александрии (Египет) и там умудрился заблудиться в катакомбах Ком-эль-Шукафа. Более глупой истории трудно представить: дело в том, что александрийские катакомбы совсем крошечные.

Открыты катакомбы были случайно: как-то на этом месте под землю провалился осел с тяжелой поклажей. Владелец осла заглянул на дно провала и принялся икать от испуга. Там виднелось кладбище двух-с-чем-то-тысячелетней древности. Рельефы с собакоголовыми древнеегипетскими божествами. Старинные гробы с разбитыми крышками. На место тут же подъехали специалисты из службы охраны древностей. Вскоре дырка в земле превратилась в популярный туристический аттракцион. Перед кассами катакомб всегда очередь.

Я тоже купил билет. По винтовой лестнице долго спускался вниз, рассматривал рельефы и пальцами трогал оскалившуюся пасть каменного Анубиса. В зале для пиров в честь усопших выкурил сигарету. Дело было уже к вечеру. Сколько именно времени я бродил по катакомбам, не знаю, но только сверху мне вдруг послышался лязг запираемой на ночь двери. Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что остальные туристы давно ушли, в катакомбах, кроме меня, никого нет. По сторонам расходились одинаковые тесные коридорчики. Какой из них ведет к выходу, я не знал. Клаустрофобия вонзила мне в затылок отточенные зубы.

Впрочем, кончилось все благополучно. Припустив так, как сам не думал, что могу, до выхода я успел добежать куда раньше, чем раздолбаи-билетеры заперли двери. Ночевать в подземном египетском кладбище мне не пришлось. Уже утром об этом эпизоде я вспоминал разве что с улыбкой. Хотя там, внизу, ситуация вовсе не казалась мне смешной.

В Египет я ездил написать о поисках гробницы Александра Македонского. Вообще-то гробницу ищут уже полторы тысячи лет, но тут в сюжете возник новый поворот. Археологи давно предполагали, что склеп завоевателя скрыт под нынешней мечетью ан-наби-Даниэль. Но прихожане наотрез отказывались впускать людей с лопатами в подвалы мечети. А той весной вдруг согласились. Сообщение об этом разместили все новостные сайты планеты. Газеты каждый день писали, что, возможно, мы стоим на пороге невиданного археологического открытия.

Правда, самого открытия так и не случилось. В Александрию я успел прилететь как раз к тому моменту, когда археологи детально изучили подвалы и заявили, что никакого Александра Македонского отыскать им опять не удалось. Рассказ руководителя поисковой группы был показан во всех выпусках новостей. Иллюстрированные еженедельники опубликовали фотографии подвала мечети. Я от нечего делать тоже слазал в эти подвалы. Там было душно и тесно.

Египетская Александрия — археологический рай. То ученые объявят, будто наткнулись на след исчезнувшей Александрийской библиотеки. То извлекут из-под воды статуи, украшавшие Фаросский маяк (четвертое из семи чудо света). То бедуины притащат продать какую-нибудь старинную мумию. Каждый раз оказывается, что след ведет не туда, статуи украшали вовсе и не маяк, а мумия не представляет никакой исторической ценности. Но газеты все равно об этом пишут, телевидение комментирует, а новостные сайты помечают сообщение пометкой «Срочно!».

Вернувшись из Египта, я сходил на интервью к пожилому профессору, руководителю археологической экспедиции в русской глубинке. После того как я выключил диктофон, тот долго приглашал к себе в лагерь. Древнерусские могилы дядька копал уже лет сорок. Дольше, чем я живу на свете. Но, судя по всему, я был первым и единственным журналистом, который проявил интерес к тому, чем он занимается. Ни одна газета никогда не напишет о нем на первой полосе, и ни один новостной сайт не снабдит рассказ о том, что профессор извлек из земли, никакой, даже самой захудалой пометочкой.

3

Прошло несколько месяцев, и я все-таки воспользовался приглашением профессора. Приехал взглянуть на его раскопки. Теперь я сидел на берегу древнерусской речки, и страна вокруг казалась мне совсем незнакомой. Беленая церковь, в которой когда-то жил профессор, а потом служил спившийся поп, выглядела на фоне окружающего пейзажа чем-то совсем чужим.

Первый раз территория нынешней Российской Федерации упомянута в древнерусских летописях в связи с большим восстанием язычников. Второй раз — в связи с еще одним языческим восстанием. На Руси христианство было установлено быстро и, в общем, безболезненно. Но эти хмурые земли отказываться от кровавых древних ритуалов не желали еще очень долго.

Говорят, всего девять веков назад прямо посреди Ростова стоял здоровенный идол кого-то из местных богов. Единственный во всем Залесье христианин Авраамий мечтал сокрушить истукана, но побаивался реакции аборигенов. Думаю, Авраамий был тоже ужасно одинок. Никто вокруг не понимал, во что он верит, на что надеется и зачем, вообще, живет. И вот, как-то во сне, Авраамию явился апостол Иоанн.

— Молитва твоя услышана! — сказал он. — Я дам тебе свой посох: смело принимайся за то, что задумал!

Прямо на следующий день Авраамий отправился к языческому капищу и ударил идола полученным посохом. Тот рухнул, будто подрубленный, а жители города без разговоров согласились принять от чудотворца крещение. После этого посох почти тысячу лет подряд хранился в местном Авраамиевом монастыре. Правда, в советские времена в обители устроили вытрезвитель, и на этом следы святыни теряются. То ли посох выкинули милиционеры, то ли пропили ростовские алкаши.

В тот раз казалось, будто язычеству нанесен смертельный удар. Однако каким-то непонятным образом древняя вера умудрилась выжить. И тогда, и несколько раз после этого случая. Священный переславский камень не желал ни уходить в землю, ни тонуть в воде. Точно так же не желало сдаваться и все местное язычество.

Крестить земли нынешней России пытались древнерусские князья, потом — московские князья, потом — московские цари, потом петербургские императоры. Время от времени казалось, будто свист последних соловьев-разбойников в этих лесах наконец-то смолк. Но каждый раз оказывалось, что это только кажется.