Книга Один счастливый остров - Ларс Сунд

Да, хороша была жизнь в это время года — прозрачное, светлое, полное надежд. И кто-нибудь обязательно вспоминал слова, сказанные одним стариком много лет назад, майским днем на солнышке у лодочного сарая: да уж, правильно сделал, что зимой не застрелился…

И даже теперь, когда все в мире не как раньше — это вам подтвердит любой житель Фагерё! — полоска между маем и июлем остается тем временем года, когда народ по традиции дает себе передохнуть, чуть замедляя темп работ, откладывая на завтра то, что терпит. В это время внутренние часы переходят на летнее время, оставляя позади зимние заботы и весеннюю гонку.

В это время и прилетели с визгливыми криками черно-белые птицы — вестники.

Они застили солнце, их тени скользили по берегам Фагерё, по полям и крышам домов, по обращенным к солнцу, вмиг побледневшим лицам людей. Птицы кричали громко, резко.

А воздух будто внезапно и странно похолодал.

КОРОЛЕВА АСПШЕРА

Не доезжая пары сотен метров до поворота на Тунхамн, за синим трактором «вольво» с огромными двойными задними колесами, ковшом на креплениях спереди и прицепом сзади остановился автомобиль японской марки. Дизельный мотор трактора работал вхолостую, хрюкая, как гигантский злобный боров из страшной сказки, а дверца водительской кабины была открыта. Женщина средних лет, крашеная блондинка, в зеленом комбинезоне, черных резиновых сапогах и в кепке с надписью «Сампо Росенлев», облокотилась на крышу автомобиля, очевидно беседуя с водителем. За рулем машины также сидела женщина, лет пятидесяти, с узким лицом, кажущимся еще уже из-за крупных очков в ярко-зеленой оправе. Третья женщина слушала разговор первых двух; она была значительно моложе, с мощными бедрами и широким тазом, круглым открытым лицом и намечающимся вторым подбородком, светлые волосы убраны в хвост. Она привезла летнюю коляску, в которой спал ребенок — девочка или мальчик, не понять.

Три женщины стояли у дороги на Тунхамн ранним вечером в конце мая. Светило солнце, ветер дул не сильнее двух метров в секунду. В обед температура воздуха равнялась четырнадцати градусам по Цельсию.

Недалеко от дороги шелестела березовая роща: белые стволы, прозрачная светлая зелень, где-то среди берез пела пеночка.

Сорока-кулик только что пролетела мимо с громким «клюп! клюп! клюп!».

В сотне метров оттуда, прямо перед поворотом на Тунхамн, на гравиевой дорожке среди ольшаника и вербы, стоял блестящий синебелый «сааб» с мигалкой на крыше и радиоантенной на заднем брызговике.

Подойдем ближе и послушаем разговор женщин!

Они, конечно, говорят о важных вещах, раз остановились у дороги на Тунхамн в будний день.

— …и полицмейстер с Луди тут уже полчаса, не меньше. Полицейская машина обогнала, когда я ехала к Мёрёвикен. Неслись как угорелые. Конечно, расследование, то и се… — быстро, не переводя духу, говорит женщина в зеленом комбинезоне в окно «тойоты».

— Ох-ох, ну и ну… — цокает языком женщина за рулем.

— А нашли его, кажись, сыновья Коробейника, — продолжает та, что в комбинезоне, и умолкает, дожидаясь реакции собеседниц.

— Да что ты говоришь? Сыновья Коробейника? — восклицает женщина помоложе, с коляской.

— Подумать только! Но… — произносит женщина в «тойоте», словно желая задать вопрос, но умолкает.

Нам уже ясно, о чем идет речь. Дальше можно не слушать. Пока эти три женщины вряд ли добавят нашему повествованию деталей.

Они и сами прервали разговор. Нет, не заслышав голос кукушки, доносящийся с юга: они ведь не профессиональные орнитологи и даже не любители. Женщина в комбинезоне смотрит на дорогу. Со стороны Стурбю доносится острое тарахтение двухтактного двигателя. Звук усиливается, приближаясь.

Это была Юдит.

Она ездила за покупками в Стурбю на своем старом мопеде с прицепом марки «тун-тури», обычно стоявшем в сарае Готфрида в Тунхамне. Юдит пользовалась им для поездок на Фагерё по работе или другим делам. Пять больших пакетов с провиантом и прочими товарами лежали в прицепе: если уж Юдит закупала продукты, то делала это всерьез. Обута она была в старомодные рыбацкие сапоги с отвернутыми голенищами, одета в застиранные джинсы и ветровку поверх свитера из «Хелли Хансен», голову повязала простым хлопчатобумажным платком в синюю клетку, из-под которого возле уха выбилась черная прядка, у бедра в потертых кожаных ножнах болтался финский нож с рукояткой из карельской березы.

Итак, то была Юдит.

Ее так и звали, никто не вспоминал фамилии. Даже по названию островка — «Юдит с Аспшера» — ее не именовали, в отличие от прочих жителей осколков архипелага.

Юдит затормозила. Она выключила зажигание, слезла с мопеда, поздоровалась. Все это было куда значительнее, чем звучит в описании, ибо, остановившись и поздоровавшись, Юдит выказала почтение женщинам старшего возраста, которые к тому же относились к элите женского населения Фагерё. Вежливость не осталась незамеченной.

Нам также следует проявить вежливость и немедленно представить трех женщин, которых мы недавно описали. Справа налево: Микаэла из Улара с младшей дочкой Йенни, Эльна из Бакки и Советница — три славные дочери Фагерё. То есть Микаэла, конечно, не уроженка Фагерё, она приехала с материка: Стиг встретил ее, когда учился в Сельскохозяйственной академии. Эльна из Бакки замужем за Исаксоном из Бакки, и этим все сказано — для тех, кто в курсе жизни на Фагерё. А женщина в комбинезоне, которая водит трактор и только что описала выезд полицейских на объект в разговоре с Эльной и Микаэлой, — это Советница, супруга Ко-Дэ Матсона, предводителя Фагерё и председателя муниципалитета.

То, что жена ведущего муниципального политика одета как фермер и водит трактор с прицепом, на первый взгляд может показаться курьезным, однако на самом деле имеет простое объяснение. В Ласфулсе возделывают почву и только что завели лососевое хозяйство — эта особая отрасль сельскохозяйственной промышленности постепенно завоевала шхеры из-за сокращения объемов традиционной рыбной ловли. Советница только что отвезла полный прицеп корма к Мёрёвикен, где располагается лососевая ферма: большую часть повседневной работы в новом хозяйстве ей приходится делать самой, так как многочисленные должности и полномочия супруга не оставляют ему ни минуты свободного времени. Можно говорить о Советнице все что угодно, но в одном ее упрекнуть никак нельзя: белоручкой она никогда не была — что правда, то правда.

Прозвище Советницы, кстати, заслуживает отдельного небольшого рассказа. Ни для кого не секрет, что Ко-Дэ давно мечтал о титуле муниципального советника как о признании многолетнего труда, а также общественных и политических заслуг. Любящая супруга фру Матсон, разумеется, была осведомлена о мужней страсти к официальным титулам и готова помочь ее утолить. Несколько лет назад, незадолго до пятидесятилетия Ко-Дэ, ей представилась возможность предпринять решительные действия. Фру Матсон заблаговременно занялась интенсивным лоббированием, намереваясь убедить муниципалитет Фагерё отправить прошение государственным властям о возведении Ко-Дэ Матсона в ранг советника аккурат к торжественному дню пятидесятилетия. Фру Матсон была уверена, что проводит тайную агитацию, но вскоре о ее деятельности стало известно общественности; к тому же фру Матсон в какой-то момент обмолвилась, что и сама не прочь называться «муниципальной советницей Матсон» — крайне неудачное высказывание, которое вскоре обернулось против нее.