Книга Охота на Хемингуэя - Дайана Мэдсен

— Ну ладно, Ди Ди. Признайся, ты всегда не слишком вписывалась в академический образ, и тем самым очень раздражала определенных лиц.

— Например, доктора Бейли, помнишь?

— Твои генеалогические исследования слова «муха» ее просто бесили.

— Ага. Отличное слово, как и насекомое. А словосочетание «джентльменский убор» ее и вовсе скосило.

— Проклятье, ты прекрасно знаешь, что для обозначения определенного элемента мужской одежды ты использовала совсем другой термин, Ди Ди.

Мы оба рассмеялись. Общие воспоминания оживили прежнюю дружбу.

Решая про себя, стоит ли уйти или остаться, я еще раз пригубила бокал и спросила:

— Так какая помощь тебе от меня понадобилась?

Взгляд Дэвида стал серьезным.

— Помнишь, как я всегда мечтал найти те потерянные рукописи Хемингуэя? — сказал он после затянувшейся паузы.

— Те, которые были украдены у его первой жены, Хедли, на железнодорожном вокзале в Париже?

— Все помнишь, молодчина.

— По твоим словам, те рукописи могли бы послужить ключом к личности Хемингуэя и его творчеству.

— Готова к сюрпризу? Я нашел их.

3

«Корона № 3» — единственный психиатр, которому я склонен исповедоваться.

Эрнест Хемингуэй

Я уставилась на Дэвида. Вот мы сидим и угощаемся китайской едой, обсуждая событие, которое, если рассмотреть всерьез, способно стать крупнейшей литературной находкой двадцать первого века. Инцидент на вокзале в Париже в декабре 1922 года, когда первая жена Хемингуэя, Хедли Ричардсон, потеряла саквояж со всеми литературными опытами Эрнеста, был хорошо известен. Поколение за поколением ученые и фанаты Хемингуэя рассуждали на тему, сохранились ли украденные рукописи, и если да, то какова их судьба. Но до сих пор не существовало ни малейшей зацепки. Мне подумалось, не уловка ли это — способ привлечь мое внимание после стольких лет разлуки. Но какой смысл?

Ошеломленная, я поставила бокал на кофейный столик и села на кожаный диван.

— Как-то это все не очень понятно, Дэвид. Где ты их раскопал? Уверен, что они подлинные? Бог мой, если это правда, то все, от «Нью-Йорк Таймс» до «Нэйшнл Энквайрер» тебе прохода не дадут.

— Они настоящие, поверь, — ответил он, тоже присаживаясь. — Одиннадцать рассказов, завязка романа и двенадцать стихотворений, если быть точным.

— Невероятно! Спустя столько лет…

Правая рука Дэвида описала круг в воздухе.

— Представь себе шоу с Опрой Унфри, Барбарой Уотерс и вообще все это телевизионное сумасшествие.

Я встала и заходила по комнате.

— Дэвид, я рискую облить тебя холодным душем в самый неподходящий момент, но как ты можешь быть уверен, что это настоящий Хемингуэй?

— Современные технологии. Самой простой частью была аутентификация бумаги. Потом я выяснил, что страницы были напечатаны на машинке, аналогичной той, которой автор пользовался в те дни — «Корона № 3».

— Но этот аппарат использовался в начале двадцатых годов прошлого века, где…

— Ди Ди, ты воистину витаешь в облаках. Я обнаружил не одну даже, а целых две подлинных печатных машинки «Корона № 3» на одном из интернет-аукционов. И вот, вуаля, — он указал на машинку, которую я заметила на книжных полках, — она перед тобой, во всей своей славе.

Я пересекла комнату и тщательно осмотрела «Корону».

— Она прямо в идеальном состоянии. Думаю, это всего лишь муляж.

— Это не муляж, а винтаж из начала 1920-х. Абсолютно такая же, как та, что Хедли подарила Хемингуэю на двадцать второй день его рождения в 1921 года, когда они собирались в Париж. У меня даже чехол для нее есть.

— И она еще печатает?

— Строго говоря, Ди Ди, печатает машинистка, а не машинка.

— Ха-ха, очень смешно. Ну ладно, возможно напечатать на ней что-нибудь?

— Запросто, их делали на совесть. Помнишь, Хемингуэй таскал свою по всему миру и по зонам боевых действий, когда работал военным корреспондентом? Конкретно на этой западали несколько клавиш, но я все прочистил и смазал, и теперь все работает лучше некуда. Я орден заслужил — это был настоящий подвиг.

Дэвид вставил лист бумаги, передвинул каретку и настучал: «Привет, Ди Ди Макгил! Как хорошо, что я тебя встретил».

— Удивительно.

— Удивительно, что ты находишься здесь сейчас, Ди Ди.

Повисла пауза. Я молчала и старательно избегала возможности встретиться с ним взглядом.

— Ну, хорошо, — промолвил наконец Дэвид. — Что еще вызывает удивление, так это компьютерная программа, которую я задействовал, чтобы проверить, принадлежат ли тексты перу Хемингуэя. Эта программа анализирует слова, предложения и пунктуацию, используемые в тексте. Можешь поверить на слово: выданный ею результат говорит, что это стопроцентный Хемингуэй.

— Непостижимо! — воскликнула я, снова плюхаясь на диван и стараясь не поддаваться аромату стоявших нетронутыми на столе свинины «мушу» и говядины по-монгольски. — Расскажи мне все.

— Много лет назад я приехал в Париж по дружескому обмену и начал искать их.

— Ну, эту часть я хорошо помню, — сухо сказала я.

— Мне действительно очень жаль, Ди Ди. Я намеревался сохранить наши отношения, но…

— Забудь.

— Так вот, я искал во всех местах, где Хемингуэй жил или бывал в Париже, ездил даже в Испанию, но везде упирался в каменную стену. Вернувшись в Штаты, я обнюхал все, что имело хоть малейшее отношение к Хемингуэю. Посетил Мичиган, Оук-Парк, Висконсин, Канзас, даже Торонто. Пусто. Пока три месяца тому назад кто-то не прислал их мне.

Тут я поняла, что Дэвид меня разводит. Я привстала с дивана и потянулась за сумочкой, стоявшей рядом с нетронутой едой.

— Подожди. Я не шучу, Ди Ди. Понимаю, звучит нелепо, но это правда. Не уходи, пожалуйста, — проронил он. — Мне действительно очень нужна твоя помощь. Прошу.

Я замерла, прижав сумочку к груди, и посмотрела на него.

— Так кто же прислал тебе рукописи?

— Понятия не имею. И очень хотел бы выяснить.

— Такое впечатление, что эта история сошла со страниц желтой прессы, — заметила я.

— Ты знаешь, как я лез из кожи вон в стремлении найти эти рукописи, Ди Ди. Но в итоге получилось так, что в Сити-Колледж пришла посылка на имя профессора Дэвида Барнса. Я тебе покажу.

— Как-то абсурдно все это. На посылке было что-нибудь? Какая-то зацепка, намек на отправителя?

— Ничего. Я пытался найти что-нибудь, но бесполезно. Внутри обнаружились старый саквояж, рукописи, а также загадочная записка, на которой красными чернилами, едва разборчиво, были перечислены названия рассказов и стихотворений с датами их написания. На записке стоял автограф: «Regacs Ma Fily».