Книга Столкновение с бабочкой - Юрий Арабов

Самым важным сюжетом русской жизни последних столетий, по его мнению, было поедание бюрократией собственного народа. Она сама вышла из народа и этот же народ съедала… Sic! Причина? Когда это началось? Во времена татарщины. Русские князья унаследовали от ордынских ханов два примитивных взгляда на народ: он или воин, прославляющий жертвами величие господина, или дойная корова, кормящая молоком феодалов. Тот же Юлик Мартов был убежден, что народ виноват сам, что он делегировал князьям неограниченное право распоряжаться имуществом и жизнью подданных. Звучало красиво, но поверхностно. Когда делегировал? Разве есть конкретный год или хартия, где эта делегация закреплена? Нет и быть не может. А наша северная жизнь с выборностью воевод, жизнь Новгорода и Пскова, которую утопили в крови не татары, а свои, русские? Они уж точно никому добровольно себя не делигировали.

Тогда что? А то, и это главное: любое государство в известной нам истории есть вампир и василиск. Оно – Каменный Телец, перед которым расшибают до крови лбы в поклонах и простужаются до воспаления легких на его каменных ступенях. Ветхозаветный Золотой Телец дополнен Тельцом Каменным. Логично. И что тогда?..

Ильич снова взглянул на пачку утренних газет. Следовательно… Следовательно, он должен быть полностью разрушен, этот Каменный Телец. Потому что любой вид Тельца таит в себе возможность эксплуатации. Он будет Моисеем, спустившимся с европейских высот с Законом в руках, чтобы отнять у народа обоих Тельцов.

Но разве не бывает мягких государств? Швейцария тому пример. Она вся разбита на кантоны с местным самоуправлением, с выборностью и отчетностью десятка мелких руководителей. Но это ведь исключение, подтверждающее правило. Для России с ее привычкой к рабству такой пример, пусть и ограниченной мелкобуржуазной свободы, бесполезен. До нее нужно брести в океанах крови целую историческую эпоху. Следовательно, только мгновенное целенаправленное насилие. Террор пролетариата, который есть рычаг для полного разлома государственной машины. Как только государство в любом его виде будет отправлено в утиль, революция кончается. Больше никаких революций, потому что исчезает объект их. Кто может осуществить этот беспримерный акт? Только люди, ничем к государству не привязанные. Наемные рабочие, которым нечего терять и нечего бояться.

Но дальше? Чем в случае насильственного краха государства займемся мы, революционеры? Распределением. И только им. Никакого насилия. Оно кончится тогда, когда последний чиновник будет закопан в землю. Гм, гм… Но сколько их следует закопать? Могил не хватит, чтоб похоронить. Испугаются и сдадут назад наши хилые и нервические, как бабы, революционеры. А если перевоспитывать? Перевоспитывать чиновников? В концентрационных лагерях, вероятно. Это гуманнее, хотя и рисковей. Они возникли, кажется, во времена англо-бурской войны, эти лагеря. Опять – западная придумка, вполне годящаяся нам. Что ж, будем рисковать. Эти дураки-либералы недоумевают, почему я – против республики. Почему республиканское холуйство для меня нетерпимее, чем угрюмый феодал-богопомазанник на расшатанном троне. Да потому что республика таит в себе то же самое змеиное яйцо эксплуатации. Тот, кто обжегся, дует на воду. Мы, большевики, против любого государства как источника насилия. Диктатура пролетариата этот источник упраздняет. И сразу же самоликвидируется. Когда нет государства, нет и диктатуры пролетариата. Утопия? Посмотрим. Ввяжемся в драку и попробуем доказать свою правоту.

Здесь какой-то туман… А как же с армией? Все просто: армия есть самовооружение народа, чтобы дать отпор капиталистическому окружению, – и только. Война кончается, и армии нет. Война начинается, и армия есть… Нет, не годится. Нужно додумать. Может, жизнь сама даст ответ, а то получается как-то догматически, филистерски получается. Да и князем Кропоткиным с его анархизмом попахивает.

Ильич забарабанил по столу костяшками пальцев. Книга будет называться «Государство и революция». Буржуазные скотины думают, что Старику нужна власть. Да, нужна. Но только для того, чтобы с властью покончить. Любой властью. И своей – в том числе. Но это уже поэзия, литература. Конечно же, понадобится промежуточный период распределения и перевоспитания остатков эксплуататорских классов. Лет десять или пятнадцать. Для умного – достаточно. Моей жизни вполне хватит, если революция произойдет в ближайшие годы. А если не произойдет?..

Он чувствовал, что чего-то недоговаривает самому себе, словно в воскресной школе, не пытаясь говорить с Богом, он только зубрит Евангелие.

Ленин открыл газету, лежащую на самом верху. Война вступила в позиционную стадию. Все ждут тепла и весеннего наступления. Я это и так знаю без них. Братание на фронте… Гм! С чего бы это? Неужели начитались наших листовок? Мне говорили: зачем печатать эти листовки, Владимир Ильич? Крестьянская масса, сидящая в окопах, в основном неграмотная. Нашли же логический выверт! А я им: прочтут офицеры и самые впечатлительные зачитают вслух солдатам. Ответ неплохой, но неполный. Если мы получаем деньги на революцию, значит надо что-то печатать. Не принимая в расчет того, что читать это некому. Вообще сколько было всего наших газет за время существования партии? «Искра», несколько «Правд», всевозможные вестники, бюллетени, «Рабочее дело» в многочисленных вариантах… И все были обращены к неграмотному народу. Нонсенс! Абсурд. Их читала только социал-демократия в количестве тысячи человек. Кого мы кормим баснями? Неграмотный народ? Да нет, самих себя. Меня сейчас стошнит. Купил бы, что ли, остров в каком-нибудь южном море и поселился бы рядом с Горьким… Или с этим авантюристом Парвусом, который хочет ободрать Россию, как липку. Не обдерешь, Александр Львович, а может, и Израиль Лазаревич!.. У нас с вами контактов никаких. А то еще в будущем какой-нибудь угрюмый архивист опишет потомкам, как мы с Парвусом договорились о революции. А обыватель поверит и скушает без горчицы!.. На то он и обыватель, чтобы верить в самое низкое. На том свете не отмоешься, и в преисподней икнется. Идеи у Парвуса есть, это точно. И я, как пчела, собираю все то, что поможет переделать Телец в экспонат Эрмитажа… Я – пчела, а не трутень! Нет, точно стошнит!.. Проклятые пирожные. Булочник меня отравил!..

– Вам записка, господин Ульянов!..

Она очаровательно улыбалась, эта старая женщина из библиотеки. Так улыбается пустой дом битыми стеклами, когда в него заглянет солнце. А чему улыбалась? Скромной пенсии, которая ее ожидает? Тоже мне, нашла чему радоваться! У меня один тираж антивоенного листка стоит больше.

– Благодарю вас!..

Он привстал со стула и взял из ее рук сложенный надвое листок. Не ожидая ничего хорошего, развернул…

Записка была краткой.

...

«Ждем к 12-ти в знакомом вам кегель-клубе. Надеюсь, вы уже в курсе. Ваш Карл».

Сквозняк тревоги обдал его с ног до головы. В носу зачесалось, неужели мгновенно простыл? Да и в чем он должен быть в курсе? В курсе того, что ты – дурак, Карл?

Он снова посмотрел в газету. И наткнулся на то, что должен был увидеть в самом начале. Вернее, напечатанное в газете проткнуло его насквозь. Кол вошел через грудь и вышел через лопатки. Русский царь умер. Да нет, не умер, а отрекся!.. В пользу своего брата Михаила Александровича. А как же мы? На кого он нас оставляет?..