Книга Прогулки по Европе с любовью к жизни. От Лондона до Иерусалима - Генри Воллам Мортон

Зимой здесь в пять утра еще совсем темно, около шести только-только начинает рассветать. В это время улицы Рима выглядят непривычно пустынными. Храмы и колоннады, с детства знакомые нам по книжным иллюстрациям и гравюрам в доме приходского священника, стоят странно притихшие, окутанные серой мглистой дымкой. Кажется, будто они присыпаны пылью из-под колес призрачных колесниц. Эти узнаваемые приметы Вечного города затеряны в лабиринте улочек, зажаты меж старинных городских строений. Мрачные каменные дома окружают их со всех сторон, и неизвестно, кто скрывается за наглухо закрытыми ставнями — юная Джульетта или террорист с бомбой!

Позже, когда Рим проснется, улицы заполнятся людскими голосами, шарканьем тысяч подошв и кряканьем автомобильных клаксонов. Сейчас же, в преддверии дня, голос города — это голос многочисленных фонтанов.

Предрассветную тишину нарушает лишь плеск воды, которая струйками вырывается из бронзовых ртов нимф и тритонов и падает в мраморные бассейны. Массивные квадратные дворцы эпохи Возрождения темны и тихи.

Окна нижних этажей зарешечены, словно в тюремных камерах. Кажется, будто старинные палаццо спят и видят сладкие сны о прекрасных дамах и смертоносных кинжалах.

Порой мимо проскользнет маленький легкий силуэт — это кошка с характерным борджанским выражением на мордочке направляется куда-то по своим таинственным делам.

Постепенно восток окрашивается в нежно-розовый цвет, и к городу возвращаются краски. Дворцы и храмы первыми встречают рассвет: их нижние этажи еще прячутся в ночных тенях, а крыши уже расцвечены первыми утренними лучами. Воды Тибра, обычно ржаво-коричневые, в этот ранний час кажутся серебристо-серыми под темными громадами мостов. Внезапно — слышите! — откуда-то издалека доносится колокольный звон. Церкви проснулись! А поскольку весь Рим — одна огромная церковь, то, следовательно, можно считать, что и Рим проснулся. Колокола призывают жителей города к ранней мессе. И так каждое утро: Рим просыпается с мыслью о Боге!

Я продолжаю путешествие по улицам города и встречаю первый трамвай. Позвякивая на поворотах, он проплывает мимо, за окнами видны бледные, невыспавшиеся лица пассажиров. Чуть позже появляются длинные вереницы сельских повозок. Они катят в город по древним мощеным дорогам, чьи названия звучат, как звон меча о рыцарский щит. Повозки эти представляют собой странные сооружения на непомерно высоких синих колесах, которые тащат упрямые и неторопливые мулы.

Почти все они имеют навесы, смахивающие на ярко раскрашенные морские раковины. Кое-где между этими нарядными бричками попадаются тяжелые телеги, запряженные белыми быками. Как правило, они везут бочки с «Фраскати», которое пользуется большим спросом в столице. Над широколобыми мордами животных покачиваются веселые разноцветные кисточки, и кажется, будто крестьяне направляются на ежегодный праздник Бахуса.

День наступает как-то незаметно. Только что было еще темно, и вот уже вершина обелиска на площади окрасилась в золотистый цвет.

Что меня больше всего поразило в утреннем Риме?

Пожалуй, ощущение гарнизонного города. На протяжении двух часов вы не видите никаких примет современной столицы. Перед вами настоящий средневековый город, в котором безраздельно царствует Церковь. Колокольный звон, повозки с винными бочками и бесконечное шествие монахов… Мимо одна за другой следуют команды священнослужителей. Монахи идут босиком, в подпоясанных веревочками рясах, руки они — на манер китайских мандаринов — прячут в широких рукавах. Сестры из ордена милосердия несут с собой небольшие котомки: наверняка с утра пораньше обходили городские кухни, собирали остатки пищи.

Наиболее внушительное и красочное зрелище представляет собой толпа семинаристов. Тысячи юношей из различных стран мира приезжают в Вечный город, чтобы учиться на священников или миссионеров. У каждой нации своя форма одежды. К примеру, англичане носят черные балахоны, а их соседи, шотландцы, предпочитают фиолетовые, с красными поясами и черными капюшонами. Ирландцы красуются в черных одеяниях с красной отделкой. Немцы и венгры и вовсе ходят в красных. Испанцы носят черные одежды, подпоясанные голубыми шнурками; бельгийцы — тоже черные, но прошитые красными нитками; у американцев одеяния черные на голубой подкладке, шнурки тоже голубые; у поляков к черным балахонам прилагаются зеленые кушаки.

Такое впечатление, будто вы неожиданно попали на парад Лиги Наций. Тем паче, что молодые монахи ведут себя очень дисциплинированно — ни дать ни взять солдаты на марше. Здесь нет и следа той ленивой неспешности, которую можно наблюдать по утрам в университетских городках. Монахи следуют колоннами по двое (на каждую пару — один зонтик), под зорким присмотром своего вожака.

А вот и монсеньор в черном одеянии и красной кардинальской шапке быстрым шагом пересекает площадь.

Мне он напомнил полковника, спешащего с инспекцией на полевую кухню.

Уже к девяти утра все это великолепие скроется под наплывом обычной городской жизни с ее оживленным дорожным движением и толпами пешеходов. Оно по-прежнему будет присутствовать, но уже невидимое.

В дневное время Рим выглядит Совсем иначе: на улицах полно народу, во всех магазинах, лавках и лавочках идет бойкая торговля, на Корсо и Виа Кондотти, как всегда, автомобильные пробки. И тем не менее… Подобно тому, как в Олдершоте постоянно ощущается незримое присутствие армии, так и здесь вы ни на минуту не сможете забыть о Церкви — особенно, если вам посчастливилось наблюдать раннее пробуждение Рима.

В памяти у вас будет стоять картина — тысячи молодых людей в монашеских рясах, которые ранним утром, еще до завтрака, шли нескончаемыми колоннами по улицам Вечного города. Это те самые легионы, с помощью которых католический Рим завоевывает мир. И вы не сможете понять и познать Рим, пока их не увидите.

Куда бы в будущем ни отправились эти юноши, они на всю жизнь сохранят печать Рима. Вы без труда узнаете в них церковных воспитанников — точно так же, как безошибочно определяете выпускников Итона или Винчестера. Все эти молодые люди добровольные рекруты римско-католической церкви, и трудно представить себе худшее испытание для противников католицизма, нежели утренняя прогулка по Вечному городу.

Ни для кого не секрет, что некоторые протестанты рассматривают Рим как воплощение вселенской угрозы. Подозреваю, что они до сих пор смотрят на мир (в том числе и на монашеские взводы) глазами Джона Нокса.

Я не собираюсь дискутировать с этими людьми. Мне просто хотелось описать один из любопытнейших фактов европейской жизни — пробуждение Вечного города и живописную армию, марширующую на рассвете.

Усыпальница Карла Эдуарда Стюарта

Все знакомы с историей Карла Эдуарда Стюарта, известного под именем Красавца принца Чарли. После того, как его звезда навечно закатилась на Куллоденском поле, принц вынужден был бежать на отдаленные Гебридские острова. Некоторое время он скитался по Скаю, скрываясь от погони. Затем с помощью отважной девушки Флоры Макдональд принц сел на французский фрегат, который благополучно доставил его на континент. Потянулись безрадостные годы изгнания. Сорок лет спустя Чарльз Стюарт скончался в Риме и был похоронен в соборе Святого Петра. Он именовался «Карлом III, королем Англии, Шотландии, Франции и Ирландии», однако кроме этого пышного титула у него не было ничего — ни страны, ни подданных, ни друзей, готовых оплакать его смерть.