Книга В воздушных боях. Балтийское небо - Анатолий Лашкевич

По крошке мы собирали опыт старших товарищей, «мотали себе на ус». Слушали рассказы участников войны, читали статьи о боях и сравнивали, что было и что стало с появлением новых истребителей. Опыт воздушных сражений внес большие коррективы в тактическое использование истребителей. На смену плотному строю «клин» трехсамолетного звена пришел строй «фронт». Звено истребителей стало состоять из четырех самолетов; боевой единицей стала пара ведущий — ведомый. С возросшей скоростью истребителя увеличился радиус на развороте. Если в прежнем звене при развороте летчики не меняли место в строю, т. е. правый ведомый оставался все время справа, то на новых истребителях развороты выполнялись с переходом на другую сторону. Вместо интервала 25 метров между самолетами интервал стал 75–100 метров. Принцип боевого взаимодействия в паре стал таким: ведущий атакует, ведомый прикрывает; ведущий — меч, ведомый — щит. Тесное взаимодействие слетанной пары приносило успех в бою, и это подчеркивалось в каждом рассказе участников войны. При отработке групповой слетанности внимание обращалось на умение летчиков держаться в строю. Прививался принцип взаимной выручки. Опыт войны показал: летчики пары должны подбираться с одинаковым характером, привычками, находиться в дружеских отношениях. Обычно ведущий пары — это летчик, имеющий боевой опыт, ставящий перед собой задачу «натаскивания» своего ведомого непосредственно в бою.

Истребители И-15 и И-16 имели меньшую скорость, чем у Me-109, это вынуждало наших летчиков вести в основном оборонительный бой на горизонталях, применять разгон на пикировании с выходом на боевой разворот или горку. Современные истребители Як-1 и ЛаГГ-3 внесли изменения в тактику ведения боя. Бой все чаще стал проводиться в вертикальной плоскости. Анализ проведенных боев показал, что летчики, владеющие современным маневром, оказывались победителями — вертикальный маневр и прицельная стрельба стали залогом победы в бою. Для успешного выполнения боевых задач от летчика-истребителя требовались знания тактических приемов немецких летчиков, тактико-технических данных их самолетов и их уязвимых мест. Летчик-истребитель — это летчик-универсал, умеющий хорошо владеть пилотированием самолета в сочетании с меткой стрельбой и ориентированием на местности.

В октябре 1942 года в 1-м ЗАПе состоялся первый выпуск летчиков, окончивших курс обучения на истребителях Як-1 и ЛаГГ-3. Группа товарищей, среди которых были Петя Хорунжий, Саша Белоусов, Николай Хромов, Ваня Ковалев, Николай Манерко и Володя Шентяков, направлялась в школу воздушного боя, организованную при ВМАУ им. Сталина на аэродроме Максимовка, недалеко от Куйбышева. Всего один полет отделил меня от товарищей, отъезжающих в Максимовку. Но этот единственный полет на воздушную стрельбу и воздушный бой не был мною выполнен, и не по моей вине! Вот уже полтора месяца отсутствовал самолет-буксировщик конуса КОР-1[6].

Уезжал мой друг, но командир учебной роты запретил мне проводить его. И я ушел самовольно, а когда вернулся с вокзала, был арестован командиром на одни сутки. С отъездом Володи мне вспомнилось, как в Чепчугах, недалеко от Казани, куда был эвакуирован наш аэроклуб, Володя пел задушевную песню про моряка, расстрелянного в тюрьме. У Володи был хороший голос, и, закончив петь, он добавил:

— Эту песню любил петь мой отец.

Володя рано потерял отца и жил с матерью в деревянном домике на берегу реки Волхов. Трудно расставаться с другом юности. Вместе мы начинали учебу в Новгородском аэроклубе, вместе проводили свободное время и буквально ни одного шага не делали друг без друга. Теперь нас разлучили, и встретимся ли мы когда-нибудь вновь?

После ноябрьских праздников к нам в ЗАП прибыл Начальник авиации ВМФ генерал-лейтенант авиации С. Ф. Жаворонков. И сразу отремонтировали буксировщик, и мне запланировали долгожданный полет. Вот так бы всегда!

Я сидел в кабине самолета и ждал, когда запустит мотор самолет-буксировщик. Слева, со стороны штаба, показалась группа командиров. Это прибыл генерал Жаворонков со свитой. Поравнявшись с моей машиной, свита остановилась, генерал энергично влез на крыло моего самолета.

— Кто такой? — спросил он меня.

— Курсант Лашкевич, товарищ генерал!

— Сколько у вас полетов на «яке»?

— 61 полет, с налетом 10 часов 02 минуты.

— Воевать надо, товарищ курсант!

— Я к этому и стремлюсь, товарищ генерал.

— Вылезайте из кабины, — приказал мне генерал.

Покинув кабину, я очутился перед группой командиров. Среди них был новый командир ЗАПа полковник М. Смиренский.

Обращаясь к Смиренскому, генерал Жаворонков сказал:

— Достреляет в боевой части.

Разговор был обо мне, так и не слетавшем на воздушную стрельбу.

— Товарищ курсант! Срочно поезжайте в г. Саранск, оформите документы. Получите деньги и обмундирование и вечером, вернувшись, доложите командиру 13-й ОКИАЭ о прибытии в его распоряжение!

Штаб 13-й эскадрильи и общежитие летного состава находились в одном доме. Штаб занимал первый этаж, мы жили на втором. Доложив о прибытии, я стал пилотом 13-й Отдельной Краснознаменной истребительной авиаэскадрильи. Из 1-го ЗАПа в 13-ю эскадрилью получили назначение только два пилота: Миша Тоболенко и я. Познакомились мы с Мишей на гауптвахте. Он в ЗАП пришел из пехоты, где уже немного повоевал. До армии он работал преподавателем литературы и знал на память почти всего Есенина. Звание «старший сержант» ему было присвоено еще в пехоте. Мне тоже по окончании обучения присвоили звание старшего сержанта, только забыли об этом объявить и оформить. Так и был я до февраля 1943 года краснофлотцем. Со многими летчиками эскадрильи мы уже были знакомы, поскольку почти все лето провели на одном аэродроме и жили в одном доме.

Командира эскадрильи в штабе не оказалось, нас принял новый заместитель командира эскадрильи капитан В. Парамонов. Он сменил недавно погибшего при катастрофе капитана Николая Алехина. Это случилось 8 октября 1942 года. Алехин собирался слетать на Як-1 в зону для отработки пилотажа. Он вырулил на взлетную полосу и произвел взлет, но в тот момент, когда самолет набрал высоту 30 метров, остановился мотор.

Самолет стал разворачиваться влево, сорвался в штопор и ударился об землю. Комиссия выяснила причину катастрофы: Алехин перед полетом не расстопорил кран уборки шасси. Защелка, контрящая кран уборки, должна быть отведена влево. Левее защелки располагался выключатель магнето. Произведя взлет, летчик хотел левой рукой убрать шасси, но кран был застопорен. Тогда Алехин стал отодвигать защелку влево, она не поддавалась. Применив усилие, он резко дернул защелку и нечаянно, по инерции, ударил рукой по переключателю магнето. При выключении магнето мотор остановился. Летчик должен был произвести посадку на фюзеляж прямо перед собой, но пренебрег правилами летного наставления и попытался развернуться на 180°, чтобы произвести посадку на аэродром, на развороте потерял скорость и сорвался в штопор.