Книга Тайна президентского дворца - Эдуард Беляев

В качестве очередного убийцы Амина отобрали подполковника Михаила Талебова, азербайджанца, который несколько лет проработал в Кабуле на нелегальном положении, выдавая себя за коренного жителя Афганистана.

Талебов — это может быть и скорее всего — псевдоним. Олег Гордиевский в своей книге «КГБ: взгляд изнутри», написанной в соавторстве с Кристофером Эндрю, называет имя сотрудника 8-го отдела управления «С» Михаила Талыбова, работавшего шеф-поваром во дворце. По данным же Владимира Крючкова, этим человеком, подмешавшим порошок в еду, был «один наш нелегал, который работал „под крышей“ в президентской охране». «Мы были готовы к любым неожиданностям, — сообщает Владимир Александрович, — в окружение Амина была заранее внедрена наша агентура, и штурмующие подразделения действовали не вслепую».

В ноябре Талебову передали в Кабуле яд, и благодаря рекомендациям он сумел получить работу на кухне. Пока Миша вживался в новую для себя роль, вникая, что для повара баранчик — это в первую очередь глубокая металлическая посуда с крышкой для подачи блюд, а уж потом источник шашлыка, обжигал пальцы у горячей плиты да приноравливался, ситуация для КГБ в Афганистане никак не продвинулась к лучшему. Нарекания членов Политбюро в адрес спецслужб стали все чаще перемежаться с явным недовольством их работой. И, скооперировавшись, десантники, армейский спецназ, госбезопасность на скорую руку родили «Дуб». Такую себе боевую операцию. Очередную. И, как оказалось, не проходную. Роль «вечевого колокола» отвели уже упомянутому Талебову.

В пятницу, 14-го, в выходной день по мусульманскому календарю Амин и его племянник Асадулла, руководивший службой безопасности, в спокойной семейной обстановке побаловали себя вкусным обедом. Развалясь на диванах, нежились, благодушествовали, лениво переговаривались. Амин, охваченный негой сытости и перевариванием съестного, легонько всхрапнул. Племянник учтивости ради и приличия не мешал настигшей дядю дреме, думал о своем, лениво отщипывая медовые виноградинки, и тоже клевал носом. Дежурный офицер, уже в летах, умилился невольно подсмотренной картинке и, стараясь быть неслышным, аккуратно прикрыл створки дверей в столовую. Увидев приближающегося с подносом подавальщика, приложил палец к губам и жестом приказал ему прийти попозже. Тот послушно отправился на кухню, в двух словах обрисовал происходящее наверху, и Мишу как ветром сдуло — помчался сообщать, сигналить: наелись, дескать, до отвала, до самой смерти оба изувера. Пошли команды куда надо, и в Баграме прозвучало: «Заводи!» И хорошо, что не «Вперед!». Вскинулся от полусна Амин-старший, зевнул, движением плеча размял затекшую спину, а младший, Асадулла, окликнул дежурного и повелел из кухни позвать прислугу для прибирания стола.

Талебова как молния сразила, но устоял боец, не пал позорно — физически и духом. И сообразил, как передать сигнал «отставить!». Так в 16.00 14 декабря поступила команда: «Отбой до особого распоряжения!» И что уж тут началось… Представить страшно. Одно скажу: Мише уже больше никогда не доверяли травить людей и даже самых яростных врагов.

Все дело в том, что на Амина яд не подействовал совершенно. Впоследствии эксперты объяснили, будто отрава была нейтрализована кока-колой. В дальнейшем же чекисты «прицепили» к историческому сюжету «об ухватистом устранении диктатора» такую бывальщину, обеляющую их «прокол»: дескать, племянник Асадулла обменялся бокалом (наверное, понарошку, случайно) с Амином — вот и результат. Весьма неутешительный.

На кого рассчитывали кагэбисты подачей подобной версии — знамо дело: на простаков, безнадежных дураков да на похвалу своего начальства. Амин никогда до нашей «тесной дружбы с ним» не употреблял спиртное, а потому ему соки не подавали в бокалах. Асадулла и Амин никогда не напивались до положения риз, чтобы по пьяни поменяться «питейным судном» или заздравным кубком. Обед проходил не в пристанционном буфете покрытого сажей поселка, куда слетаются бездомные и попрошайки, не ведающие своего родства, сановности, уважения к рангу и вообще к человеку, занимающему определенную олигархическую ступень в обществе. В тех кругах, где обитают короли и президенты, шахи и падишахи, и в тех пределах, где живут по законам шариата, обмен, даже случайный, посудой за столом исключен начисто. Это случился бы не нонсенс, а поступок, приведший допустившего роковую промашку к усекновению его головы. Журналисты французского издания Guerres&Histoire в апреле 2011 года интервьюировали полковника в отставке Якова Семенова, и, наслушавшись и «навпечатлявшись» до заморачивания здравого смысла, позволили себе сделать от редакции такое многозначительное примечание (цитата): «Амин предложил бокал с напитком, отравленным его поваром — агентом КГБ, — члену своей семьи». Ладно бы, корреспонденты представляли ежедневную парижскую газету L’Humanite («Юманите») — орган французских коммунистов, а то ведь они из Guerres&Histoire — нового ежеквартального журнала, имя которого ясно показывает свою уникальность и компетентность: «Война и история». И последнее. Любопытно: о факте обмена бокалами рассказал чекистам при допросах Асадулла или на смертном одре успел о том уведомить кагэбистов сам Амин?

Бывший командир спецназа «Альфа» генерал Геннадий Зайцев — видимо, под впечатлением скандалов с белым порошком в Америке и Европе, под впечатлением от отравления Александра Литвиненко в Лондоне агентами известных спецслужб — выдвинет свою версию отравления Амина. Ссылаясь на очевидцев и, как водится у чекистов, не приводя конкретных фамилий, генерал сообщит читающей публике, что Амин получил письмо особой важности. Но сам его в руках держал мало. В значительной степени спецсредство оказало воздействие на его племянника, который и вскрыл конверт.

Бредятина неимоверная. Если бы Амин выступил в роли Ромео, то с большими натяжками еще можно допустить, что любовное послание от некоей Джульетты ему было передано тайно и с глазу на глаз. Но ведь не Ромео был участником истории, а первое лицо государства, к которому ни при каких условиях так запросто не подойдешь и тем паче не всучишь из рук в руки писульку даже самой высокой важности. Полноте, товарищ генерал… Допустим, Амин получает конверт прямо в руки. Скажите, он обратил внимание на то, что передающий был в перчатках? Или это был камикадзе, пожертвовавший своей жизнью ради спецоперации КГБ? И потом, скажите, кто больше испачкался «ядохимией»: Амин, который держал конверт, вертел, рассматривал и передал его для вскрытия, а потом забрал письмо назад и внимательно (а значит, не накоротке) перечитывал его, или племянник, лишь вскрывший конверт?.. Зыбкая генералова версия не выдерживает критики, если бы даже ее подкрепить мотивом, что племянник тотчас же тщательно вымыл руки с мылом, а Амин поленился…

Неуютно, надо полагать, ощущал себя председатель КГБ Андропов — еще одна затея с уничтожением президента Амина расстроилась. Как здесь ни крути, а придется расписаться в бессилии своих хваленых служб и кооперироваться с армией. А так этого не хотелось…

Вечером того же дня, когда советские солдаты и офицеры избежали кровавого побоища, из Москвы прикажут в срочном порядке отправить в Ташкент Бабрака со товарищи. Пройдут годы, и чекисты «приоткроют» завесу секретности: у нас все тогда шло по плану. Вранье! Члены будущего ЦК ютятся и зябнут в капонирах, в палатках, на сквозняках и без всяких удобств. Недосыпают, недоедают, ожидают перемен, живут на нервах. Капонир — надежное укрытие для техники на случай боевых действий, но для Бабрака Кармаля и его соратников — это кладбищенский склеп. Ненадежный к тому же. Афганцев, безусловно, надобно было доставить на землю отцов, но не следует говорить, что это произошло за неделю до главного события. За день, за два — это еще куда ни шло. Обмишурились бойцы «невидимого фронта». Сами дали маху и фирму дискредитировали.